– Не знаю, что произошло, - выдохнул он в нежную ямку у нее под ушком. - Какая-то бессмыслица.

Емелия решительно вырвалась и, отступив на несколько шагов, уставилась на него, поднеся ко рту дрожащую руку. Ее широко раскрытые глаза поражали глубокой синевой.

– Ваша светлость, вы решили выбрать меня? Поэтому отвели меня в сторону?

Николай молчал, стараясь понять, что с ним творится.

Прочитав ответ в его глазах, Емелия слегка кивнула, словно получила подтверждение давним мыслям.

– Я ждала, что так и будет, - задумчиво произнесла она. - Почему-то я знала, что, если приеду в Москву, вы выберете меня.

– Откуда могла ты это знать? - хрипло спросил Николай.

– Просто у меня было такое предчувствие. Я наслушалась рассказов о вас и подумала, что, пожалуй, смогу стать хорошей женой такому, как вы.

Николай снова двинулся к ней, но она слегка попятилась. Он заставил себя остановиться, хотя мучительно жаждал дотронуться до нее еще раз.

– Что же обо мне рассказывают?

– Что вы очень умный. Еще говорят, что вы в фаворе у царя, потому что побывали за границей и понимаете иностранцев. Даже бреете лицо, как они. - Емелия с любопытством разглядывала крутую линию его подбородка. - А в наших краях все мужчины носят бороды.

Медленно приблизившись к нему и протянув руку, она погладила его подбородок… раз… другой… Кончики пальцев касались его кожи нежно, почти невесомо. Робкая улыбка заиграла у нее на губах.

– Гладко, как у ребенка.

Николай поймал ее ладонь и прижал к своей щеке. Она была теплой, настоящей… слишком настоящей, чтобы все это происходило во сне.

– Эмма, погляди мне в глаза. Посмей сказать, что никогда не видела меня раньше! Что мы никогда не касались друг друга, не целовались! Повтори, что ты меня не знаешь!

– Я… - Она беспомощно покачала головой, не отводя глаз от его яростного взора.

Он отпустил ее и заметался по комнате кругами, отчего и она была вынуждена поворачиваться, чтобы не терять его из виду.

– Тогда кто же ты такая? - еле сдерживаясь, тихо осведомился он, наконец ощутив гнев и какую-то отчаянную пустоту внутри.

– Меня зовут Емелия Васильевна.

– Я спрашиваю о твоей семье.

– Отец мой умер. Дядю и брата забрали из деревни строить новый город на Неве. Я не могла оставаться в деревне одна… и не хотела выходить замуж за крестьянина.

– Почему же?

– Те, кого не угнали на строительство Петербурга, не хотели на мне жениться, - не отвечая прямо на вопрос, робко продолжала она. - Мою семью не любили за… отцовское вольнодумство. Впрочем, не важно, почему никто в округе не хотел взять меня в жены. Они были либо слишком молоды, либо слишком стары, так что и работать-то толком не могли. И бедные они были… Я хотела от жизни чего-то большего.

– Больше денег?

– Нет, - резко возразила она. - Я хотела выйти за человека, с которым можно поговорить. Хотела учиться, узнавать о разных вещах, о том, каков мир, лежащий за нашими лесами. - Девушка опустила голову и со смущением честно добавила:

– Конечно, оказаться богатой было бы неплохо. Я решила, что стоит попытаться.

Внезапно Николай рассмеялся в приступе нежданного веселья. Наивное искреннее признание было так в духе Эммы, так напомнило ему очаровательную прямоту его жены.

– Что ж, такое откровенное честолюбие должно быть вознаграждено.

– Что вы имеете в виду, ваша светлость? - явно озадаченная, спросила она.

Николай глубоко вздохнул.

– Я имею в виду, что женюсь на тебе. Пойду пока на поводу у событий. Бог даст, это рано или поздно закончится.

– Что закончится?

– Этот кошмар, - пробормотал он, - это наваждение. Называй, как хочешь. Все кажется таким реальным, что мне начинает чудиться, будто я и впрямь сошел с ума. Но ведь я ничего не могу с этим поделать, не так ли? Словом, я выбираю тебя, Эмма… Емелия… кто бы ты там ни была. Я всегда выбираю тебя, хотя бы ты и проклинала меня потом.

– Не понимаю.

– Не важно! - Он протянул ей руку. - Просто иди за мной.

Она поколебалась, потом дала ему руку. Ее длинные тонкие пальцы сплелись с его, сильными и мощными.

Николай повел ее обратно в зал, где их терпеливо дожидались князь Чоглоков, Сударев и вся беспокойная толпа женщин. Театрально взмахнув рукой, Николай указал на стоящую рядом, стыдливо краснеющую девушку.

– Вот моя невеста, - объявил он с усмешкой, стараясь изобразить довольного жениха.

Князь Чоглоков захлопал в ладоши:

– Прекрасный выбор, князь Николай! Отличная баба! Наверняка нарожает тебе здоровых сыновей.

Николай обернулся к Судареву и вопросительно выгнул бровь:

– Когда свадьба?

Вопрос заставил Чоглокова согнуться пополам от хохота.

– Ну и шутник!

Сударев попытался скрыть тревогу и растянул губы в безрадостной улыбке.

– Сегодня, разумеется. В особняке Ангеловских. Разве что ваша светлость пожелает обождать…

– Нет, пусть будет сегодня, - коротко приказал Николай. - А сейчас я хочу вернуться домой.

– А как же выпить?… - запротестовал Чоглоков.

Николай выдавил из себя дружелюбную улыбку. - Если не возражаете, как-нибудь в другой раз.

– Когда захочешь, - посмеиваясь, отозвался хозяин дома.

В том же возке Николая отвезли домой. Емелия примостилась рядом с ним, а Сударев устроился напротив и пониже. Емелия всю дорогу молчала, разомкнув губы лишь для того, чтобы отказаться разделить с Николаем меховую полсть.

– Мне не холодно, - ответила она. Николай недоверчиво фыркнул.

– Неужели? Отчего же ты побледнела и дрожишь? - Приподняв край меха, он махнул рукой, приглашая ее прижаться к нему. - Твой приступ робости нелеп. Вряд ли я стану совращать тебя в присутствии слуги… Да и в любом случае, не пройдет и нескольких часов, как мы поженимся. Придвигайся ко мне.

– Мне не холодно, - упрямо повторила она, хотя зубы ее начали постукивать.

– Отлично. Только не вини меня, если замерзнешь до смерти, не доехав до дому.

– Снаружи мне грозит меньшая опасность, чем внутри, - откликнулась она, со значением кивая на полость, после чего отвернулась, желая показать, что спор окончен.

Сударев, внимательно слушавший их перебранку, удовлетворенно заметил:

– Кажется, князь-батюшка, выбор вы сделали удачный. Жениться так и надо: на женщине, сильной телом и духом.

Николай с досадой поглядел на него и велел замолчать.

Вскоре они подъехали к усадьбе Ангеловских, и толпа слуг разъединила Николая и Емелию. Начиналась подготовка к предстоящей церемонии. Он заперся в своих покоях, потребовав водки и закусок. Их поспешно подал Сударев, настойчиво упрашивая не пить слишком много перед свадьбой.

Выпив водки, Николай заходил по комнате. Снизу доносились звуки приготовлений: торопливые шаги слуг, их голоса, внезапные взрывы возбужденного смеха. С каждой минутой настроение его падало все больше и больше.

Обследуя комнату, Николай внимательно разглядывал убранство постели: занавеси из шелковой парчи, расшитой золотой нитью и жемчугом, шелковое покрывало с вышитой посредине огромной буквой "А" и груду меховых одеял.

В резном деревянном сундуке, стоявшем в углу, лежала пара пистолетов с золотыми накладками и курками в виде драконов. Рядом находились узорчатый эмалевый футляр для лука и золотой колчан. Ни одна из этих вещей не была ему знакома.

Закрыв сундук, Николай снова выпил водки. Запрокинув при этом голову, он поймал краем глаза красный отблеск в углу. Там висела небольшая икона, тускло светившаяся старинным золотом и багровым пламенем киновари. Потрясенный, он глотнул невпопад, и водка болезненно пошла комком по горлу. Тысячу раз видел он эту икону. Она висела в его детской. Повзрослев, он перевесил ее в свою спальню, а потом, при высылке из России, увез с собой в Англию.

– Бог ты мой! - вслух произнес он и так резко рванулся к иконе, что споткнулся. - Что же это делается? Как она здесь очутилась?

Изысканно строгая византийская живопись изображала окутанного сверкающим рубиново-красным облаком Илью-пророка, который спускался с небес на огненной колеснице. Гривы запряженных в нее коней полыхали пожаром. Николай всю жизнь почитал и лелеял этот образ, любил его за яростную силу цвета и тонкое мастерство иконописца. Другой подобной на свете не было!