Полагаю взять у Блюхера казаков; у него без того остается теперь только десять полков казацких. Те отряды, которые посланы в левый фланг неприятеля, достаточны, ежели они будут действовать с быстротой. Князь Шварценберг хочет совершенно раздробить армию вашу и раскинется во все стороны. Ежели случится несчастие, то нам собраться не можно будет и подкрепить себя некем. Против Наполеона надобно действовать массами, а не растянуто» [4. С. 467].

Отметим также, что если бы план Барклая-де-Толли не удался, вся тяжкая полнота ответственности пала бы на него — ведь он уклонился от исполнения официальной диспозиции, но граф Остерман-Толстой «решительностью своею стяжал бессмертие» [100. С. 361]. Неожиданно помог ему и генерал фон Клейст, который, пытаясь спастись от преследовавшего его маршала Сен-Сира, наткнулся на войска Вандамма в самый острый момент его боя с русскими. Оказавшись таким образом у Вандамма в тылу, он «увеличил замешательство» [11. С. 365] и отрезал французам пути отступления к Ноллендорфу.

В результате 18 (30) августа корпус Вандамма был совершенно разбит. Примерно 12 000—13 000 человек было взято в плен, в том числе пять генералов и сам Вандамм, и с ними «84 орудия, несколько знамен, 200 зарядных ящиков и весь обоз» [100. С. 371].

«В лагере союзников ликовали» [147. С. 555].

У Михайловского-Данилевского читаем:

«Кульмское сражение решительно положило предел успехам Наполеона. С того времени почти все военные предприятия его были неудачны. Известие о Кульмской победе распространило повсюду тем большую радость, что никто не ожидал успехов через три дня после неудачи нашей под Дрезденом. В общности событий чрезвычайно важны были следствия обеих битв под Кульмом, 17-го и 18-го августа, ибо они имели существенное влияние на участь войны и самого Наполеона, а для России останутся навсегда драгоценным листком в ее победном венке. 17-го числа почти никаких войск, кроме русских, не было в огне, а 18-го составляли они многочисленнейшую часть союзной армии. Собственно победа принадлежала императору Александру, потому, что повеление Барклаю-де-Толли атаковать Вандамма и Клейсту ударить в тыл его, дано было непосредственно Его Величеством, и в то время, когда главнокомандующий и доверенные его генералы предавались безнадежности, помышляя только о безопасном отступлении за Эгер. Светлая мысль царя была достойно выполнена русскими и союзными войсками. Блистательный успех, одержанный под Кульмом, возымел самое животворное влияние на союзников наших. Победа всегда возвышает дух солдат, но ничто сильнее победы не скрепляет братского дружества между разнонародными армиями, сражающимися под одними знаменами. <…> Потеря убитыми и ранеными простиралась в оба дня с нашей стороны до 7000; у пруссаков выбыло из строя 1500, у австрийцев около 800 человек» [100. С. 372–373].

Победа принадлежала императору Александру? Иного мнения от официального придворного историка ждать и не приходится. А вот, например, участник сражения подполковник И. Т. Радожицкий утверждает, что эта победа была обязана «особенно отличной твердости российской гвардии под начальством графа Остермана-Толстого и благоразумным распоряжениям главнокомандующего Барклая-де-Толли» [119. С. 226].

Собственно, даже сама «инициатива Кульмского сражения целиком исходила от Барклая-де-Толли» [84. С. 195], и это подтверждается тем, что за эту победу он был удостоен высшей полководческой награды — ордена Святого Георгия 1-й степени, а также — высшего ордена Австрийской империи — командорского креста Марии-Терезии.

Теперь, как и М. И. Кутузов, «Барклай имел тоже все четыре степени ордена Георгия» [8. С. 477]. Факт этот весьма примечателен, ибо так получилось, что столь знаменитые полководцы, как генералиссимус А. В. Суворов и генерал-фельдмаршал Г. А. Потемкин-Таврический, имели лишь три первые степени ордена Святого Георгия: до 1838 года генералов, а порой и полковников, награждали сразу же Георгием 3-го класса. Таким образом, хотя ордена Святого Георгия 1-й степени были удостоены 25 человек, но полными кавалерами ордена стали только четверо, и Михаил Богданович оказался вторым из них.

Кроме того, «король прусский, личный великодушный свидетель сражения 17-го августа, наградил орденом Железного креста — в России он получил название “Кульмский крест” — всех генералов, офицеров и нижних чинов гвардии, бывших в сражении. При раздаче крестов граф М. А. Милорадович отдал приказ, в котором между прочим было сказано: “Да умножат сии новые знаки отличия на груди вашей число тех, которые трудами и кровью приобрели вы в битвах за спасение отечества, за славу имени русского и свободу Европы”» [100. С. 364].

Силы союзников стягивались под Лейпциг по частям. Первыми подошли Силезская армия генерал-фельдмаршала Блюхера и Богемская армия князя Шварценберга. В ходе сражения подтянулись Северная армия Бернадота, а также немалое количество иных войск. Всего союзная армия насчитывала более 300 тысяч человек, из которых 127 тысяч составляли русские, 89 тысяч — австрийцы, 72 тысячи — пруссаки и 18 тысяч — шведы.

По информации Дэвида Чандлера, под Лейпцигом у союзников было: в Богемской армии князя Шварценберга — 203 тысячи человек, в Силезской армии Блюхера — 54 тысячи человек, а в Северной армии Бернадота — 85 тысяч человек [147. С. 560].

По данным Анри Лашука, численность союзной армии была еще больше и превышала 361 тысячу человек [80. С. 661].

Главнокомандующим союзными войсками считался австрийский фельдмаршал князь Шварценберг.

У Наполеона под Лейпцигом было девять пехотных корпусов — более 120 тысяч человек; императорская гвардия — три пехотных корпуса, кавалерийский корпус и артиллерийский резерв, всего до 42 тысяч человек; пять кавалерийских корпусов — до 24 тысяч человек и гарнизон города Лейпцига — около четырех тысяч человек. Итого, около 190 тысяч человек.

По данным Дэвида Чандлера, под Лейпцигом Наполеон имел 177 тысяч человек, и еще 18 тысяч человек должны были вот-вот подойти [147. С. 560].

По количеству орудий Наполеон также существенно уступал союзникам: у него имелось в наличии 717, а у союзников — 893 пушки.

Если посмотреть на карту, можно увидеть, что «Лейпциг лежит на обширной плодородной равнине, изрезанной многими реками и речками, текущими в неглубоких долинах. Вообще вся эта местность хотя и волнообразна, однако же не представляет значительных высот. Пространство кругом Лейпцига открыто на значительном расстоянии, и только в двенадцати верстах к юго-востоку от города находится довольно обширный лес. Множество селений с каменными строениями, прочными оградами и с церквями, лежащими на отдельных незастроенных площадях, способствуют оборонительным действиям; главными же преградами для движения войск служат текучие воды, пересекающие местность во многих направлениях. Важнейшее из них есть перепутанное множеством каналов и рукавов течение Эльстера и Плейссе, образующее обширную низину из лугов и болот, местами покрытых кустарником, изрезанных рвами и соединенных между собою плотинами и мостиками. <…> Другую важную преграду образует река Парта, впадающая к северу от Лейпцига» [23. С. 434].

Вот на этой-то местности и состоялось одно из величайших сражений эпохи наполеоновских войн, вошедшее в историю под названием «Битва народов».

3 (15) октября 1813 года Наполеон разместил войска вокруг Лейпцига, при этом большую часть своей армии (примерно 110 тысяч человек) он поставил южнее города — возле реки Плейссе, от Конневица до Хольцхаузена. Корпус генерала Бертрана (около 12 тысяч человек) расположился на западе от города у Линденау, а на севере находились войска маршалов Нея и Мармона (около 50 тысяч человек).

Союзники к этому моменту имели в наличии примерно 200 тысяч человек, так как австрийский корпус графа Коллоредо и русская Польская армия генерала Беннигсена лишь только подтягивались к месту битвы, равно как и бывший наполеоновский маршал Бернадот, возглавлявший Северную армию.