Она растерянно посмотрела на прыгающих по полу рыб.

Возможно, она решила, что жестоко держать их без воды.

— Они все равно умрут, — буркнул я, бросив в ведро скумбрию. — Зоя скармливает их своим зверушкам.

Джемма устремила на меня озадаченный взгляд.

— На них ни царапинки. Как же Зоя их поймала? У нее же нет сети?

Я опустился на колени, продолжая собирать рыбу с пола. Мне не хотелось встречаться взглядом с Джеммой.

— Она ставит ловушки.

— И этого… сельдяного короля она в ловушку поймала? — недоверчиво спросила Джемма. — А почему он был оглушенный?

Готового ответа на этот вопрос у меня не было. К счастью, на лестнице появилась Зоя.

— Джемма, так ты хочешь посмотреть комнату Тая? У него там три нефритовых ножа — точно таких же, как твой.

Я нахмурился. Об этом Зоя могла знать только в том случае, если без спросу наведывалась ко мне.

Джемма с любопытством взглянула на меня и пошла по лестнице следом за Зоей.

Я еще несколько минут провозился с рыбой, но, поднявшись по лестнице, увидел, что девочки еще не вошли в мою комнату. Видимо, по пути Джемма расспрашивала Зою обо всем. В данный момент она рассматривала кухонную раковину с тремя кранами

— Для холодной, горячей и морской воды, — нетерпеливо объяснила Зоя. — Ну, пошли дальше.

— А зачем вам морская вода внутри дома? — спросила Джемма.

— В ней хорошо сохраняются морепродукты, — ответил я и указал на прозрачные цистерны с живой рыбой и кальмарами, стоящие вдоль стены.

Джемма молча кивнула. А когда Зоя открыла дверь моей комнаты (чего я ей ни за что бы не позволил в любой другой день), Джемма ахнула.

— Мамочки! — прошептала она. — И это все — твое?

Она вошла в мою комнату, и мне сразу захотелось увести ее отсюда. Вдоль стен стояли стеллажи, на полках которых лежали сокровища, добытые мной на океанском дне. Кинжалы и перстни, топорики и чаши, инструменты древних мореплавателей и даже полированный медный водолазный шлем. На столбиках моей кровати висели ожерелья и амулеты, на подоконнике большого окна стояли старинные языческие каменные божки. Почему-то сейчас мое увлечение показалось мне глупым и алчным.

— Тай все это сам нашел, — сообщила Зоя, расставив руки в стороны и кружась посередине комнаты.

— Это не мое, — ответил я на вопрос Джеммы. — Этим никто не должен владеть. Я просто реставрирую все, что нахожу, а потом отправляю в музеи.

— Вот бы девочки из моего интерната все это увидели… — восхищенно проговорила Джемма, остановилась около полки, на которой лежала дюжина королевских корон, обернулась и спросила: — Можно потрогать какую-нибудь?

— Выбирай любую, — сказал я.

Она выбрала золотую корону, украшенную рубинами.

«Испания, четырнадцатый век», — автоматически отметил я.

Зоя перестала кружиться.

— Что такое «интернат»?

— Это место, куда родители отправляют своих детей, когда им исполнится шесть лет. То есть если могут себе это позволить. Мое пребывание в интернате оплачивает Содружество.

— Родители куда-то отправляют своих детей? — недоверчиво спросила Зоя.

Мне редко доводилось видеть сестру такой изумленной и напуганной.

— Родители приезжают к детям в выходные и по праздникам. — Джемма отвела взгляд от короны и встретилась взглядом с удрученной Зоей. — Так все делают. — Она надела корону. — На самом деле интернаты не так уж плохи. В том, где я теперь живу, есть спортзал и библиотека. — Она повернулась ко мне. — У тебя зеркало есть?

Я нажал на клавишу затемнителя у двери и кивком указал на окно. Стекло потемнело, и в нем отразилась вся комната.

— Потрясающе! — широко улыбнулась Джемма. — Просто поразительно.

— Всем управляет домашний компьютер.

— Да я не про окно. Я про корону. Я в ней выгляжу такой… особенной.

Вот такого я терпеть не мог. Почему всем так хотелось выглядеть особенно? Слово «особенный» было по смыслу близко к слову «другой», а уж от этого слова было совсем недалеко до слова «урод».

— Разве тебе не хочется жить со своей семьей? — спросила Зоя.

Я предостерегающе посмотрел на сестру.

У меня из родственников только брат остался, — ответила Джемма. — И мне очень хотелось бы жить с ним. — Она вытащила сложенный в несколько раз листок бумаги из сумки, притороченной к ремню. — Вот, видите? Это договор об опекунстве. Как только его подпишет Ричард, я стану хозяйкой собственной жизни. Никто не сможет приказывать мне, что делать и куда идти.

— Мне бы такой договор, — пошутил я.

Джемма провела кончиком пальца по линии, над которой должна была стоять подпись ее брата.

— Вот зачем мне нужно разыскать его.

— А ты просто впиши сама его имя, — предложила Зоя. — Никто не узнает.

— Мисс Спиннер узнает, — вздохнула Джемма и убрала договор об опекунстве в сумочку. — У нее есть образец подписи Ричарда.

— А он тоже был под опекой Содружества? — спросил я.

— До восемнадцати лет, — ответила Джемма и сняла корону. — Можешь сделать зеркало окном.

Я щелкнул клавишей. Как только стекло посветлело, Джемма ахнула. Прямо к нам направлялось что-то большое и темное. Оно врезалось в флексигласовое стекло. Дом содрогнулся. Мы не удержались на ногах и упали на пол.

Вскочив на ноги, я бросился к окну и попытался разглядеть, куда уплыло то, что на нас налетело. Зоя отпихнула меня в сторону и прижалась носом к стеклу.

— Что это было?

— Хьюитт, — буркнул я, обернулся и, протянув Джемме руку, помог ей подняться.

Она встала без моей помощи.

— Что такое «хьюитт»?

— Наш сосед, — ответил я.

— Зачем он ударил наш дом? — крикнула мне вслед Зоя, а я уже выбежал из своей комнаты. — Это было очень грубо и глупо с его стороны!

Какова бы ни была причина, я догадывался: ничего хорошего.

Над поверхностью бассейна появился гидрошлем — в тот самый момент, когда я сбежал по лестнице.

— Что случилось? — спросил я, как только Хьюитт Пиви выбрался из воды.

Шлепнувшись на пол, он пытался что-то сказать, хотя еще не освободил легкие от ликвигена, а это было глупо.

— Дыши, — посоветовал я, отстегнув его шлем.

Хьюитту было двенадцать лет, но когда пугался, он выглядел младше. Его светло-карие глаза были выпучены от ужаса. Темная кожа, из-за блеска обычно выглядевшая как отполированная медь, сейчас приобрела землистый оттенок.

— Бандиты, — выкашлял он единственное слово.

Мне стало страшно. Меня словно с размаху ударили под дых.

— Они напали на вашу ферму?

— Они вырубили папу. Сильно стукнули.

Слезы залили глаза Хьюитта.

— Бандиты нападают только на субмарины с припасами, — выпалила Зоя, подбежавшая ко мне.

Я уже знал, что это не так, но говорить об этом не стал. Я сунул сестре шлем Хьюитта и сказал:

— Убери. — Потом помог Хьюитту подняться на ноги. — Рассказывай.

— Папа был в пристройке, он разговаривал со мной по видеофону. И вдруг откуда ни возьмись появилась эта белая тварь. В смысле, человек.

— Шейд… — прошептал я.

— У меня не было времени предупредить папу. Его ударили — и все. А потом на всей ферме стало темно.

Хьюитт рассказывал о случившемся так, словно до сих пор не мог в это поверить.

— Только на секунду? — спросил я. — А потом включился запасной генератор?

— Нет. У нас там до сих пор темно. Мама послала меня за твоим отцом. Она ухаживает за папой. Она думает, что он просто без сознания, а не…

Хьюитт не договорил.

До сих пор было темно на всей ферме? В голове не укладывалось. На подводных фермах все — от компрессоров, создававших пузырьковые изгороди, до водонагревателей и насосов — работало от генераторов, которые приводились в действие вулканическими термическими потоками. Подводные вулканы, так называемые черные курильщики, непрерывно выбрасывали горячую воду. Но какова была вероятность того, что оба генератора на ферме отключились одновременно? Наверняка это была диверсия. Без электропитания исчезнет пузырьковая изгородь, и вся морская живность у Пиви может разбежаться. Хуже того: может рухнуть их дом.