Я широко улыбнулся хозяину кабинета, но он лишь вяло махнул рукой, указав на плохонькое кресло у стола. Вояка не посчитал нужным тискать мне, журналисту из Москвы, руку. Взаимно: я тоже не буду перед ним вытанцовывать. Ведь я представитель столичных СМИ, а не редактор стенгазеты второй рембригады.

Громко хмыкнув, я сел в кресло и извлек из кармана крохотный диктофон.

Кажан принимал меня в той же комнате, где грушник Сван продемонстрировал боевые возможности ОСП-3, ошейника, начиненного взрывчаткой. Это не могло быть простым совпадением. В кои-то веки судьба подыграла мне, дав шанс отомстить за смерть Бегемота, убитого по приказу майора.

— Из Москвы, да? — бесцветно спросил Кажан.

Я демонстративно промолчал.

Майор кутался в ту же фуфайку цвета хаки, что и раньше. Только теперь на ней было много жирных пятен. И вообще майор выглядел очень неопрятно, будто не офицер ВС Украины, а вохровец с проходной завода.

— И как там в Москве?

Я упрямо молчал.

Закашлявшись, он потянулся за пачкой папирос. Неужели доходы вояк, контролирующих Периметр, так упали, что Григорий не может себе позволить ароматную «гавану»? Я рассчитывал на встречу со светским львом, способным сломать мне хребет одной левой. И что я вижу?..

Но главное сейчас — что видит Кажан.

А видит он перед собой нечто, мало похожее на мачо из голливудского боевика. Ведь заполучив документы, я двинул в салон красоты, услугами которого пользовался Киска, а потом — Брунгильда. Только Хозяева знают, чего мне это стоило! Полностью сменить имидж и гардероб обошлось в половину той суммы, что братва выделила на загробную жизнь. Зато я не узнал себя, взглянув в зеркало: косметика, парик и усы способны преобразить человека. Ну и одежка, подобранная по фигуре.

Из наманикюренных лап стилиста я вырвался минут за пять до указанного в пропуске времени. Пообещав заглянуть на эпиляцию и педикюр, я отправился на встречу с майором Кажаном. Если враг притаился у КПП, то он вряд ли распознал крутого бандюгу во франтоватом щеголе, проникшем на территорию части.

Честно говоря, я ожидал, что столичного журналиста будут встречать хлебом-солью в кабинете для крутых гостей. Понадеявшись на коньяк и закуски, я не позавтракал и отказался от обеда. И вот я один на один с майором, и похоже, бутерброды с красной икрой мне не обломятся.

— Бутерброды? — Кажан внезапно подобрел лицом и подмигнул мне. — Это мы сейчас организуем! И коньячок у нас есть! А то был тут ваш коллега дней десять назад. Пить отказался, кричал, что ему взятку предлагают…

«Ой, дурак!» — мысленно выругал я себя. Плохая привычка — думать вслух. У меня еще будут из-за нее неприятности.

— Конечно, дурак! Все выспрашивал что-то, вынюхивал. Секретными разработками интересовался, оружием… Вас сюда за тем же отправили?

Стоп, Максимка. Отставить думать вообще! И никакой ругани!..

— Боже упаси, Григорий Иванович! Руководство велело взять интервью у лучшего защитника Периметра. — Я заговорщицки подмигнул Кажану, мол, слухи о бравом майоре-миротворце достигли московских кулуаров. — Знающие люди рекомендовали вас.

Я опасался, что переигрываю, но нет, Кажан заглотнул наживку. Вот ведь тщеславная скотина!

И тут в комнату ворвались люди в униформе. Я подобрался, кровь ударила в голову. Хорошо, что я не успел вытащить «стечкин» — солдаты явились вовсе не для того, чтобы обезвредить особо опасного преступника Края. Через минуту на столешнице красовались хрустальные бокалы, блюдо с разносолами и пузатая бутылка с напитком из французской провинции. Козырнув, солдаты, профессионально исполнившие обязанности официантов, скрылись за массивной стальной дверью.

Хорошая дверь. Такую из гранатомета фикус возьмешь. Да и шумоизоляция в кабинете правильная: тут можно пленных пытать и расстреливать — никто не услышит.

— Будьмо! — предложил тост Кажан.

Чокнувшись, мы выпили. Смакуя коньяк, я пытался понять, когда же майор подал знак своим людям.

— Между первой и второй пуля не должна свистнуть! — Хозяин кабинета вновь наполнил бокалы. Я взял диктофон со стола — ведь интервью, — но с позором сообразил, что не знаю, как он включается.

— Не буду записывать. Я же понимаю: это воинская часть, здесь нельзя.

И мы еще раз выпили.

После пятого тоста — за здоровье! — Кажан совершенно преобразился. Если бы не седина, он бы вновь выглядел на свои годы: потухшие глаза по-молодецки заблестели.

— А что это у вас? — Мне надо было выманить майора из-за стола. Я сделал вид, что безумно заинтересован шкафом, за стеклянными дверцами которого пылились призы за участие в районных стрельбах и так далее. Шкаф стоял у самой двери. — О! Спорт в вооруженных силах! Я обязательно об этом напишу!

Кажан вызвал своих людей, сидя за столом. Логично предположить, что рабочее место оборудовано потайной кнопкой, тумблером или еще чем-то. А если выманить майора к шкафу, он вряд ли сможет поднять заставу в ружье. Он же не бюрер, на расстоянии предметы ворочать не умеет.

Пан Григорий подошел, встал рядом.

— Вот — первое место в области. И не хухры-мухры, а строевая подготовка! И после этого меня… они… из-за какого-то вонючего зэка! Эх-х-х… Давай выпьем, братан! — Майор вдруг решил по-дружески потрепать меня за щеку.

И напрасно. Из-за неосторожного движения черные усы, которыми наградил меня стилист, отпали. Топорщились на верхней губе, а теперь на полу лежат! А это значит, что никакой я не российский журналюга, но тот самый Макс Край, чтоб мне пусто было и муравьи печенку съели! Всю эту игру чувств я моментально считал с пьяной рожи Григория. Алкоголь — штука коварная. И все же майор попытался сделать вид, будто усы — ерунда, и вообще он меня не узнал. Правда, за такое лицедейство забрасывают помидорным гнильем.

— Выпьем, братан! — Голос вояки осип, ноздри трепетали. Он порывисто шагнул к столу.

А вот не надо спешить — я с наскока рубанул майора по ногам. Отменная подсечка: Кажан рухнул… как подкошенный, лучше не скажешь. Большие люди громко падают, это уж точно.

Пока майор не пришел в себя, я потратил секунду на то, чтобы разобраться с системой замков и засовов двери. Никто не помешает разговору по душам.

Пана Григория мои манипуляции ничуть не смутили. Hа четвереньках он резво засеменил к столу. Это выглядел; довольно комично, но смеяться почему-то не хотелось.

— Равняйсь! Смирно! — вдруг гаркнул Кажан.

Рабское послушание приказам — вот что армия навсегда прописала в моем подсознании. Я рефлекторно выпрямился, втянул живот и застыл.

Но майор сам разрушил магию приказа:

— Я буду жаловаться вашему руководству!

Я кинулся на Кажана. Этого борова нелегко было одолеть. При всей своей грузности пан Григорий обладал поистине медвежьей силой. Пару раз он сдавливал меня в своих объятиях так, что я думал: «Все, кончился Максимка Краевой!»

Схватка длилась минут пять. Слава Хозяевам, услышать нашу возню охрана в коридоре не могла. А если бы и услышала — чтобы взломать дверь, надо хорошенько попотеть. С большим трудом я справился с майором. Пришлось, правда, врезать ему ниже пояса. А не надо было надевать на меня ошейник, начиненный взрывчаткой! С волками жить — по-волчьи выть. А если не хочешь — заставь зверье петь по-соловьиному.

Пока у меня нет гауссганов, буду выть, а там посмотрим.

Связав Кажану руки за спиной его же ремнем, я приступил к переговорам — предложил пану Григорию либо выложить все начистоту, либо умереть.

— Да, еще… — Я вспомнил об обещании, данном в Зоне. — Освободи девушку, дочь Ворона.

Я пнул его, чтобы показать серьезность намерений. Не помогло. Лишь ствол «стечкина», воткнутый в рот, разговорил майора. Уважаю отечественное оружие — за неброскую его харизму.

Кажан начал со второго вопроса нашей повестки дня. Он рассказал, что да, его люди выкрали девушку, но на базе ее нет. Пленницу сразу переправили человеку по прозвищу Профессор. Зачем? Приказ руководства: и выкрасть, и организовать доставку новому владельцу. Ему, Кажану, такое затевать и в страшном сне не привиделось бы, он же офицер, а не террорист.