Она склонилась над ним, пытаясь заглянуть в лицо. Глаза его были закрыты. Мучительная судорога исказила черты.

— Боже праведный, что же я наделала! Милорд, вы живы? Скажите мне! Пожалуйста, отзовитесь!

Она попыталась подтянуть его к себе на колени. Это было непросто, тело Маркуса оказалось невероятно тяжелым. Ей удалось лишь положить его голову себе на колени. Она откинула назад волосы с его лба.

— Господи, да что с тобой, Маркус? — Слезы брызнули из ее глаз. — Я никогда не хотела причинить тебе боль! Никогда, никогда… Пожалуйста, Маркус, ты не должен умереть! Только не сейчас, когда я наконец-то встретила тебя! Я не переживу этого. Я же люблю тебя, Маркус…

Черт возьми!

Впервые после брачной ночи он потерял самообладание.

Выплеснул семя, как торопливый неопытный юнец, впервые оказавшийся с женщиной. Как тогда, в первый раз, с Норой. Ему казалось, что где-то в глубинах его памяти до сих пор звучат ее злые, насмешливые слова…

«У тебя лапы крестьянина, молокосос!»

— Маркус! Маркус, пожалуйста, прости меня! Открой глаза, ты же не можешь умереть!

Он приоткрыл один глаз.

— Ты жив! — Надежда и счастье озарили ее лицо. — Слава Богу! — ори попыталась приподнять его голову со своих колен. — Подождите здесь, милорд. Не шевелитесь. Я сбегаю в дом и позову на помощь.

Маркус открыл второй глаз, протянул руку и схватил ее за запястье:

— Нет.

— Но вам нужен доктор! У вас был какой-то припадок.

— Уж не знаю, к счастью или несчастью, но, похоже, на сей раз я выживу. Мои поздравления, мисс Брайт. — Маркус скривился от отвращения к самому себе. — Надо же, вы сумели заставить мужчину в тридцать шесть лет почувствовать себя неоперившимся юнцом!

Она встревоженно всматривалась в его лицо. С какой немыслимой нежностью касались его щеки ее пальчики!

— Вы в самом деле уверены, что не нуждаетесь в помощи врача?

— Абсолютно. В чем я действительно нуждаюсь, так это в новом фраке.

Какой стыд — так испортить одно из лучших и самых дорогих творений своего портного!

— Вряд ли моему лакею удастся его спасти, — вздохнул Маркус.

— Я куплю вам новый! — совершенно серьезно заверила его Ифигиния. — Во всем виновата я. Поверьте, милорд, я прекрасно понимаю свою вину.

Маркус едва успел проглотить уже готовые сорваться с губ проклятия.

— Я должен был догадаться, что в роли оскорбленной невинности вы окажетесь столь же оригинальны, как и в роли скандальной вдовушки.

— Но, Маркус, я вовсе не оскорблена! И я не зеленая девчонка, только что выпорхнувшая из детской. Я достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения.

— Вы были девственницей, — устало произнес Маркус. — Я никогда не имел дел с девственницами. У меня железное правило на сей счет, и вплоть до сегодняшнего вечера я еще ни разу не изменил ему.

— Но вы не должны упускать из виду и положительную сторону происшедшего, милорд, — ослепительно улыбнулась ему Ифигиния. — Я больше не девственница, а значит, вы больше не нарушите своих правил.

Он почувствовал новый приступ ярости.

— Проклятие, женщина! Это не повод для шуток. Клянусь, временами ваш очаровательный ротик способен вывести из себя любого, даже самого здравомыслящего мужчину! Если бы только я не лишил вас невинности несколько минут назад, клянусь, я бы не удержался — перекинул бы вас через колено и хорошенько бы отшлепал за ваши глупости!

Улыбка сбежала с ее губ.

— Сэр, я прекрасно понимаю, вы очень рассержены из-за того, что нарушили свое железное правило. Но, право же, вы не должны винить себя!

Маркус сосредоточенно застегивал бриджи.

— Непорочная девственница, притворившаяся вдовой! — Казалось, его хваленый разум изменяет ему. — Я должен был догадаться!

— Ерунда! Как бы вы догадались?

Маркус встал на ноги и посмотрел на нее. На мгновение замер, потрясенный: Ифигиния сидела посреди храма, залитого лунным сиянием, прижимая к нежной груди лиф платья; белые юбки пышно пенились вокруг нее. Волосы в беспорядке, маленькая белая туфелька соскочила с ноги. И по-прежнему таинственная аура чистоты и непорочности окружала ее — как в тот первый раз, когда он увидел ее на балу у Фенвиков.

— Думаю, я знал об этом, — тихо проговорил он. — Но отмахивался от правды, потому что не хотел видеть ее.

Ифигиния нахмурилась:

— Вы всегда так строги к себе, когда нарушаете свои правила?

— Не знаю. — Маркус нагнулся, чтобы помочь ей подняться на ноги. — Я нарушил их впервые. Пошли.

— Куда?

— Обратно в дом. — Он помог ей привести в порядок платье. — Надо постараться, чтобы никто не увидел нас.

— К чему такая осторожность, милорд? — с нескрываемым раздражением покосилась на него Ифигиния. — Разве, что-нибудь изменилось в глазах света? Все убеждены в том, что я вдова, и свято верят в то, что вы мой любовник. Никто не может знать всей правды!

— Я знаю правду!

…И правда эта заключается в том, что он нарушил свое правило и теперь должен быть наказан. Что ж, возможно, женитьба на Ифигинии расставит все по своим местам, подумал он. Его первая жена оказалась искушенной женщиной, притворившейся девственницей. Теперь же он возьмет в жены невинную девушку, изображавшую из себя опытную женщину!

Пожалуй, ему стоит последовать совету Ифигинии и посмотреть на положительные стороны ситуации. На сей раз он женится на собственной любовнице, которая никогда не принадлежала другому мужчине!..

Маркус поднял с пола свой фрак, с мрачным видом осмотрел его. За последние недели он испортил довольно много дорогих фраков — и все из-за своих экспериментов с гидравлической ручкой. Но впервые он умудрился загубить хорошую вещь таким вот пикантным образом.

Он полностью потерял власть над собой.

Он даже забыл использовать свою усовершенствованную модель кондома из овечьих кишок, хотя предусмотрительно положил его в карман.

Не обращая внимания на пытливый взгляд Ифигинии, он взял ее под руку и повел прочь из храма Весты. Ночные сумерки мягко окружали Ифигинию и Маркуса, в молчании идущих к огромному дому. Яснее и ярче сияли им далекие звезды.

Маркус размышлял о том, насколько теперь должна измениться его жизнь. Интересно, как-то Беннет воспримет известие о предстоящей свадьбе старшего брата?

«По крайней мере Ифигиния не станет возражать против того, что большую часть своего времени я буду проводить в библиотеке, — философски подумал Маркус. — Она-то сумеет понять».

Потом появятся дети. Возможно, даже сын — наследник. Как странно, раньше его мало заботила передача титула собственному отпрыску. Теперь же мысль об Ифигинии, вынашивающей его ребенка, неожиданно наполнила душу странным собственническим чувством, волнующим ожиданием будущего, о котором он раньше даже не подозревал. Заманчиво!

— Маркус? — задыхаясь, окликнула его Ифигиния. Он догадался, что идет слишком быстро и ей приходится почти бежать, чтобы поспевать за ним.

— Да?

— Вижу, вы очень сердиты. Мне бы хотелось, чтобы вы поверили — я искренне раскаиваюсь в своем поведении.

— Успокойтесь, Ифигиния.

— Я не должна была лгать вам о своем прошлом.

— Поговорим завтра. Мне необходимо все тщательно обдумать.

— Да, милорд, понимаю. Вы ужасно раздражены и, без сомнения, теперь не захотите притворяться моим любовником.

— Не вижу другого выхода, — отрезал Маркус, ибо принял решение сменить роль фиктивного любовника на роль законного мужа.

— Совсем напротив! — быстро возразила Ифигиния. — Есть все основания для того, чтобы продолжить наш спектакль!

— Теперь это совершенно невозможно, Ифигиния.

— Но послушайте же, милорд! Вы же умный человек!

— Вы действительно так считаете? Лично у меня на сей счет есть очень серьезные сомнения.

— Вздор! — с жаром выпалила она. — Вы феноменально умны. И в том нет и не может быть ни малейшего сомнения!

— Хм-м…

— И хотя сейчас вы очень рассержены, я твердо убеждена в одном: вы не поддадитесь сиюминутному порыву чувств и не позволите им одержать победу над здравым смыслом.