Буквы были глубоко врезаны в металл:

«Даже пустая упаковка может еще пригодиться. Есть много способов вести войну. Запомни это».

Он тихо свистнул сквозь зубы. Пустые упаковки, пустые оболочки? Разумеется, тут имелись в виду те женщины из мавзолея. Он подумал, что их должны снабжать искусственными индивидуальностями и использовать как роботов. Он думал даже, что они андроиды, но пупок на животе у каждой не оставлял никаких сомнений, что они люди. Они жили – и в то же время не жили, хотя замедленная активность их тел могла создавать видимость жизни. Корсон насчитал их больше миллиона, хотя и не дошел до конца мавзолея. Он его даже не увидел. Это была великолепная потенциальная армия, удовлетворившая бы самые безумные желания Верана. Но это были женщины. Когда Антонелла вошла в лагерь, полковник счел необходимым усилить дисциплину. Он не был до конца уверен в своих людях. Веран не боялся измены из тщеславия или из-за денег, но у физиологии свои законы, и он не рискнул с ними шутить.

Корсон поднес руки к шее. На ней по-прежнему был обруч, такой легкий, что он порой забывал о нем. Крепкий и холодный. Мертвый и более опасный, чем гремучая змея. Однако пока змея спала. Идея воспользоваться полуживыми рекрутами, вероятно, не содержала намека на враждебные намерения.

В этой идее было что-то от методов богов Эргистала. Чтобы избегнуть неразберихи, следует пользоваться военными преступниками или жертвами какого-либо конфликта. Эти казуисты выбирали меньшее зло. Точнее, они были абсолютными реалистами. Эти женщины были неживыми, как пустые упаковки. Они не могли уже мыслить, творить, действовать, даже просто чувствовать иначе, чем в чисто биологическом смысле. Впрочем, они еще могли рожать, и на это ему еще придется обратить внимание. Снабжение их искусственными индивидуальностями было гораздо меньшим преступлением, чем уничтожение одним нажатием кнопки города, населенного разумными существами. В принципе это не было преступлением, как не была преступлением пересадка органов. Земные хирурги давно разрешили эту проблему, и мертвый продлевал жизнь живому.

– Все хорошо, – сказал он, глядя на Антонеллу.

Она не шевельнулась.

«Слишком молода, – подумал он. – Он как прекрасный цветок, распустившийся в мире, где нет ни болезней, ни страданий. Ничего, она повзрослеет, и тогда я смогу ее полюбить. О Боже, чтобы ее найти, я разберу Эргистал на кусочки. Они не могут держать ее там вечно, ведь она не совершила никакого преступления».

И это объясняло присутствие Корсона. Антонелла не смогла бы сделать ни того, что сделал он, ни того, что еще нужно было сделать. Этого не смог бы сделать никто из их эпохи: у них не было нужной решимости, они принадлежали другому миру и сражались на другом фронте. К несчастью для них, опасность все еще могла угрожать им, и ликвидацией ее занимались люди, подобные Корсону. «Мы уборщики истории, – подумал он, – ее мусорщики. Мы ходим по колено в крови, чтобы под ногами у наших потомков была чистая земля».

– Вы будете купаться? – спросила девушка.

Он кивнул. Море его отмоет. А может, не хватит и целого моря.

Когда он вышел из воды, Сид уже вернулся. Корсон под первым подвернувшимся предлогом отослал Антонеллу и изложил свой план. Идея была хорошей, хотя некоторые детали следовало еще обдумать. Например, ошейник. Он не знал, как от него избавиться. Может быть, на Эргистале или во время одного из путешествий в будущее. Однако пока это небольшое неудобство оставалось.

Бегство не представляло никакой проблемы. Кроме ошейника Веран снабдил его целым арсеналом разного оружия. Он считал, что может ничего не бояться, и полагал, что каждый свободный мужчина необходим на войне. Один из аппаратов создавал поле, гасившее свет. Модифицировав его, Корсон надеялся расширить радиус действия, кроме того, в аппарат был вмонтирован ультразвуковой локатор, позволявший видеть в темноте. Мешок с продуктами, оставленный на планете-мавзолее, был частью экипировки гипрона. Оставались два скафандра, которые должны были надеть второй Корсон и Антонелла. Корсон считал, что в суматохе, вызванной его вторжением, ему удастся похитить их без особого труда.

Вопреки ожиданиям, Сид совсем не удивился, когда Корсон подошел к самой деликатной детали плана: реанимации полуживых на планете-мавзолее. Или он был бесчувственным человеком, или у него был закаленный характер. Вероятнее всего – второе.

– У меня есть некоторые представления о технике реанимации, – сказал Корсон, – и пересадке искусственной личности, но мне нужна аппаратура и помощь специалиста.

– Думаю, вы найдете все, что нужно, на планете-мавзолее, – сказал Сид. – Ваши коллекционеры наверняка все предусмотрели. А если вам нужен совет, то лучше всего связаться с Эргисталом.

– Как? Кричать во все горло? Может, они постоянно следят за мной?

Сид улыбнулся.

– Вероятно. Но кричать не обязательно. Вы можете связаться с ними с помощью гипрона. Вы совершили путешествие на Эргистал, и дорога эта навсегда осталась в вашей нервной системе. Кроме того, это не столько дорога, сколько способ смотреть на вещи. Эргистал занимает поверхность Вселенной, то есть он повсюду. Поверхность гиперпространства – пространство, число измерений которого на единицу меньше измерений гиперпространства. Это не совсем точно, поскольку число измерений этой Вселенной, возможно, лишь абстракция, но для практических нужд вам ничего другого и не требуется.

– Но как я это сделаю? – беспомощно спросил Корсон.

– Я знаю гипронов хуже вас и никогда не был на Эргистале, но, полагаю, достаточно установить эмпатический контакт, который позволит вам управлять гипроном. Вспомните свое путешествие, а гипрон инстинктивно внесет нужные коррективы. Не забывайте, что у него есть доступ в ваше подсознание.

Сид потер подбородок.

– Заметьте, – продолжал он, – что все началось с гипронов, по крайней мере на этой планете. В эту цепь вероятностей или в иную, соседнюю, вы ввели первого гипрона. Ученые Урии изучили его потомство и поняли принцип временной трансляции. Затем им удалось привить это свойство людям, сначала в незначительной степени. Я сказал вам, что это не столько способности, сколько способ смотреть на вещи. Нервная система человека не имеет особых свойств, зато обладает способностью приобретать их, а это гораздо важнее. Несколько веков назад, в начале контролируемого нами отрезка времени, люди с Урии могли предвидеть лишь несколько секунд из своего будущего. По непонятным причинам у старых уриан – птиц – это вызывало гораздо большие трудности.

– Это понятно, – сказал Корсон, вспомнив Нгала Р'нда. – Но люди, которых я встретил после прибытия сюда, уже умели это делать. А изучение гипронов началось не так давно.

Сид снова улыбнулся:

– Сколько человек вы встретили?

Корсон задумался.

– Двух, – сказал он, – только двух. Флорию Ван Нелл и Антонеллу.

– Они прибыли из вашего будущего, – сказал Сид. – Затем те, кто обладал необходимыми качествами, вошли в контакт с Эргисталом. Это облегчило нам жизнь.

Он выпрямился и глубоко вздохнул.

– Мы начали передвигаться во времени без гипронов и машин, Корсон. Сейчас нам еще нужен небольшой аппаратик – своего рода карманная память, – но скоро мы научимся обходиться и без него.

– Скоро?

– Завтра – или через сто лет. Не это самое главное. Для того, кто им овладел, время уже не играет роли.

– До того времени умрет много людей.

– Вы тоже однажды уже умерли, не так ли, Корсон? Но это не мешает вам выполнять свое задание.

Корсон замолчал и сосредоточился на своем плане. Подсказки Сида устраняли две трудности: дрессировку гипрона, чтобы он забрал Антонеллу и второго Корсона на Эргистал, и информацию о планете-мавзолее. Раз он был там однажды, то сможет вернуться снова. Для человека было явно невозможно познать положение миллиардов небесных тел, заполняющих этот район Вселенной, не говоря уже об изменении их положения с течением времени. Но он всегда сможет найти дорогу, по которой уже прошел. Точно так же, как не нужно перечитывать все книги, чтобы уметь читать несколько из них.