Венец над женихом держал генерал-адъютант князь Петр Долгоруков, с которым Багратион приятельствовал (об этом будет сказано ниже), а над невестой — кавалергард Александр Давыдов. После этого император и императрица пожаловали новобрачных к руке; последние, как отмечено в камер-фурьерском журнале, «с находящимися при них родственниками проходили по имеющейся со входа от двора лестнице в Картинную комнату, и для угощения в оной бывших с новобрачными гостей, как кофием с десертом, так и после сего и вечерним столом, было откомандировано по одному из каждой должности официанту с помощниками»18. После поздравлений Павел и Мария покинули празднество. Вообще, время для свадебного торжества было выбрано не особенно удачно — незадолго до этого дня умерла дочь великого князя Александра Павловича и великой княгини Елизаветы Алексеевны, и в царской семье смерть девочки расстроила все обычные осенние увеселения.

Невеста Багратиона поражала всех своей молодостью и красотой, особенно заметной на фоне сурового облика жениха, бывшего почти вдвое старше ее. Предположительно Екатерина родилась не раньше 1782 года, то есть в 1800 году ей было самое большее 18 лет. Ее отцом был Павел Мартынович Скавронский, а матерью — Екатерина Васильевна, урожденная Энгельгардт. Павел Мартынович ничем, кроме чудачеств, коллекционерства и сочинения посредственных музыкальных произведений, не прославился. Вообще, нужно сказать, что Скавронские не отличались ни умом, ни заслугами, ни древностью происхождения. Корень свой они вели от латышского крепостного крестьянина Карла Самуиловича, который, благодаря феноменальному успеху своей сестры Марты, ставшей императрицей Всероссийской Екатериной I Алексеевной, превратился в богатого помещика, графа и кавалера. Сын Карла Мартын, благодаря чрезмерной длине своего языка, попал в Тайную канцелярию времен Анны Иоанновны, но отделался только поротой спиной. Он-то и был дедом невесты князя Багратиона. При своей двоюродной сестре императрице Елизавете Петровне он стал генерал-аншефом, камергером, обер-гофмейстером и сенатором. Тем не менее для представителя древнейшего рода Багратидов брак с правнучкой крепостного крестьянина являлся позорным мезальянсом. Но на дворе были уже иные времена, и графы Скавронские прочно заняли высокое место в русской элите.

Если Скавронские не хватали звезд с небес и имели репутацию людей не особенно умных, но безвредных, порядочных, то родство невесты со стороны матери было поистине скандальным. Катенька Энгельгардт, вместе с двумя своими сестрами, Варенькой и Сашенькой, оставляла походный гарем своего знаменитого дяди Григория Александровича Потемкина-Таврического, причем Катенька, обворожительно хорошенькая, стала первейшей его наложницей. Через несколько лет развеселой жизни сестры были пристроены влиятельным дядюшкой и выданы за хороших и богатых мужей. Правда, отпускать Катеньку Потемкин долго не хотел. Ее мужем 10 ноября 1781 года стал влюбленный в нее Павел Скавронский, но, благодаря интригам Потемкина, в 1784 году его отправили посланником в Неаполь, а его молодая жена осталась снова при дядюшке. Когда в 1793 году умер ее муж, она замкнулась в своем доме, занявшись дочерью, названной, как и мать, Екатериной. Вступивший на престол Павел вернул ее ко двору. Екатерине Энгельгардт было уже 35 лет, но она оставалась необыкновенной красавицей, и ею восхищались самые разные люди, видевшие в ее красоте нечто античное, божественное. После многих лет унылой, замкнутой жизни неожиданно для себя Екатерина Васильевна страстно влюбилась в своего ровесника, гордого, видного красавца итальянского графа Юлия Литту, за которого с радостью и вышла замуж в 1798 году. Соединение крови семейства «боевой подруги» Петра Великого с кровью сестриц Энгельгардт дало гремучую смесь, которая и потекла в жилах Екатерины Павловны Скавронской, ставшей супругой не менее горячего князя Багратиона.

Но, увы, из брака их ничего не вышло. Известно, что четыре дня спустя после свадьбы княгиня Багратион была представлена императорской чете и принесла «всеподданнейшее свое благодарение за совершение их брака». Тогда же княгиню «пожаловали к руке»19. Это была ритуальная церемония, за которой ничего не стояло — ни радости, ни истинной благодарности. По одной из версий, Екатерина Павловна сама добивалась внимания боевого генерала, по другой — была влюблена в молодого графа П. П. Палена, будущего блестящего генерала и красавца, так что брак с Багратионом был для нее совсем некстати и явился следствием каприза самодержца.

Возможно, что если бы в марте 1801 года император Павел не погиб насильственной смертью, брак этот дал бы супругам пышные придворные «всходы» — уж очень могущественные люди стояли у начала брачного проекта. Окружающим было ясно, что генерал-майор Багратион пользуется особым расположением государя и, соответственно, его ближних людей, — а это значило для придворной карьеры очень много.

Известно, что Багратионы прожили несколько лет начинающегося девятнадцатого века под одной крышей, в съемной квартире на Адмиралтейском проспекте, в том месте, где ныне расположено западное крыло Главного штаба. Из написанного в 1802 году письма А. Я. Булгакова, который был в гостях у Багратионов, следует, что «Багратион с женою отпущен в Италию, едет туда по первому хорошему пути и поселится в Неаполе, где просил меня быть у него всякий день». Однако сведений о поездке четы Багратионов в Италию не сохранилось. По-видимому, для этого замысла не хватало денег, да и содержать дом князю Петру — человеку щедрому и даже расточительному (в чем ему активно помогала не менее расточительная супруга) — было трудно. В 1802 году, по прошению Багратиона, казна купила у него деревню. Обычно так поступали запутавшиеся в долгах вельможи в надежде, что потом, по какому-нибудь случаю, государь подарит новую деревню. Из прошения Багратиона государственному казначею Л. И. Васильеву видно, что он был в долгу как в шелку: за ним числился казенный долг — 28 тысяч рублей (то есть он брал в долг полковые деньги) и партикулярный долг — 52 тысячи рублей. Государь постановил заплатить Багратиону за взятую в казну деревню 70 650 рублей, вычтя из них казенный долг. Полученных денег Багратиону оказалось мало, и он стал занимать в долг под проценты у петербургских купцов. Один из них, Б. Дефарж, в 1804 году подал на Багратиона в суд за неуплату в оговоренный срок долга в размере свыше двух с половиной тысяч рублей. Но наступил 1805 год, и дело было отсрочено за убытием Багратиона на войну — военные, как известно, в походе пользовались отсрочкой по искам к ним. Возможно, что Дефарж так и не получил с Багратиона свой долг — с 1805 года войны пошли непрерывной чередой, одна за другой.

Между тем семейная жизнь Багратиона дошла до своего Аустерлица — как раз в 1805 году супруги разъехались под благовидным предлогом. Князь Петр отправился в Австрию на войну с Наполеоном, его жена — в том же направлении, в Вену, развеяться. С тех пор княгиня Екатерина Павловна Багратион зажила своей отдельной, светской жизнью, наподобие Элен Безуховой, которая, как мне порой кажется, списана Толстым с нее — тонкий девичий стан, чудная шея, алебастровой белизны плечи, золотые, вьющиеся волосы, большие голубые, слегка близорукие глаза. Впрочем, таких замужних, но свободных от брака прелестных проказниц в тогдашнем Петербурге было много — вспомним хотя бы несравненную Марию Антоновну Нарышкину, о которой еще пойдет у нас речь. Расставшись с мужем, княгиня Багратион осела в Вене, где и провела несколько лет. В добровольном изгнании красота ее не увяла, а даже расцвела. Так же как и Элен из романа Толстого, Екатерина Павловна увлеклась (будучи в Дрездене) молодым и красивым прусским принцем Людвигом, но если в романе Толстого подобный брак не состоялся из-за ранней смерти Элен, то тут наоборот — французская пуля оборвала жизнь прекрасного принца, и Екатерина Павловна, погоревав немного, устремилась за новыми впечатлениями.

В то время как супруг княгини Багратион осенью 1805 года бился насмерть с французами при Шёнграбене, сама княгиня «страдала» в светских гостиных Вены под гнетом французской оккупации. При этом она, как писал А. Б. Куракин, делала безумные траты, держала открытый дом, устраивала роскошные праздники. Дочь Скавронского могла это себе позволить — свое огромное состояние она извела только к старости. В 1807 году Багратион пытался с помощью вновь назначенного русского посланника в Вене князя А. Б. Куракина вернуть супругу, но княгиня, ссылаясь на слабое здоровье и необходимость лечиться на европейских курортах, в Россию не вернулась (кажется, никогда). Точно так же вела себя и беглая жена цесаревича Константина великая княгиня Анна Федоровна. Можно в шутку предположить, что дружеские отношения Багратиона и Константина Павловича, завязавшиеся еще при Павле, предполагали обмен впечатлениями, обычными для покинутых мужей. В 1807 году в Карлсбаде княгиню Багратион увидел Гёте, который написал, что она «при всей своей красоте и привлекательности… собрала вокруг себя замечательное общество». Действительно, княгиня Багратион была гостеприимна, любила, как Анна Павловна Шерер, поговорить о политике в своем салоне. Единственное, в чем она осталась верна мужу, так это в антинаполеоновских, антифранцузских взглядах, что по тем временам было необыкновенно смелым поведением в угнетенной дерзким корсиканцем Вене. В салоне княгини Багратион бывали разные знаменитости, вроде принца де Линя или мадам де Сталь. Конечно, все знаменитости собирались не только ради красавицы-хозяйки, а главным образом, желая встречи с Меттернихом, имевшим доступ не только в гостиную княгини, но и в ее альков. Он, собственно, и был ее «ангелом-хранителем». Екатерина Павловна слыла женщиной неординарной и не жалела денег, чтобы поражать венское общество невиданной ранее прической или нарядом. Но все-таки самым экстравагантным ее поступком стало рождение дочери от Меттерниха. Впоследствии девочка была хорошо устроена.