Теперь обратимся к противнику России. Установлено, что самая общая и расплывчатая идея войны с Россией появилась У Наполеона значительно позже, чем в русских правительственных сферах возникли конкретные планы нападения на французов, точнее — на Герцогство Варшавское. Это произошло не ранее весны 1811 года, да и то как общие, неоформленные рассуждения о войне как возможном ответе на недружественные шаги Петербурга, принявшего в 1811 году торговый тариф, шедший вразрез с идеями континентальной блокады. Если же касаться самой болезненной для России точки — Польши, то Наполеон полагал, что Россия только после победы над турками может вплотную заняться «польским вопросом» и захватить Варшаву. Но постепенно, по мере того, как приходили все новые и новые сведения о переброске русских дивизий к границе, о резком сокращении Молдавской армии и формировании на ее основе 2-й армии в Житомире, тревога Наполеона возрастала. Потоком из Варшавы шла информация о подготовке русской армии к наступательной войне. Тревожился и Даву, писавший летом 1811 году Наполеону: «Нам угрожает скорая и неизбежная война. Вся Россия готовится к ней. Армия в Литве значительно усиливается. Туда направляются полки из Курляндии, Финляндии и отдаленных провинций. Некоторые прибыли даже из армии, воевавшей против турок… В русской армии силен боевой дух, а ее офицеры бахвалятся повсюду, что скоро они будут в Варшаве». Еще через несколько дней он сообщил, что имеются данные о том, что на западной границе русские сосредоточили более 200 тысяч человек. Это не так, цифра преувеличена, но «ясно, что силы русских там очень значительны». В день своего рождения 4 (15) августа 1811 года на торжественном приеме в Тюильри Наполеон сказал русскому послу князю Куракину: «Я не хочу войны, я не хочу восстанавливать Польшу, но вы сами хотите присоединения к России Герцогства Варшавского и Данцига… Пора нам кончить эти споры. Император Александр и граф Румянцев будут отвечать перед лицом света за бедствия, могущие постигнуть Европу в случае войны»8.

Во второй половине 1811 года Наполеон занялся вопросом подготовки к войне основательно, замыслив ее как наступательную, подобную Первой Польской войне против Пруссии и России в 1806–1807 годах. Тогда же он стал выражать мысли о намерении устранить Россию — единственного сильного потенциального союзника Англии — с политической арены. Происки Англии ему мерещились всюду — как писал А. Вандаль, «Наполеон завоевал все, кроме мира. Позади каждого поверженного врага он встречал во всеоружии Англию, готовящую против него новые коалиции». Перед Россией, в которой усилились проанглийские настроения, считал Наполеон, нужно поставить некий барьер, чтобы «отстранить русских от европейских дел», «отбросить во льды».

Этим барьером, щитом должна была стать возрожденная из бывших прусских земель и Литвы Речь Посполитая. Собственно, поэтому война с Россией в 1812 году и называлась «Второй Польской войной» и, по идее, должна была закончиться не далее Смоленска.

Приняв, таким образом, политическое решение, оформленное как намерение «положить предел… гибельному влиянию, которое Россия распространяет в течение пяти лет на дела Европы», Наполеон стал основательно готовиться к войне. Он замышлял поход, крупный по военным параметрам и выразительный по политическим, — «загонять Россию в снега» должна была вся Европа. Отсюда идея возрождения распущенной в 1807 году Великой армии, состоявшей из воинских контингентов всех подвластных Наполеону народов Европы. Великая армия была заново сформирована в январе 1812 года и включала в себя полки Итальянского, Неаполитанского, Датского, Нидерландского, Прусского королевств, государств Рейнского союза (в том числе Баварии, Саксонии и Вюртемберга), Герцогства Варшавского и Австрийской империи9.

О планах войны, которые разрабатывал Наполеон, сказано много. Большинство исследователей считают, что Наполеон настраивался разбить русскую армию в приграничном сражении, хотя предполагал два возможных варианта действий русских. Своему брату Жерому он писал: «Я перейду Неман и займу Вильну, которая будет первой целью кампании… Когда этот маневр будет замечен неприятелем, он будет либо соединяться (имеется в виду соединение 1-й и 2-й армий. — Е. А.), чтобы дать нам битву, либо сам начнет наступление». В этом случае Наполеон предполагал разгромить русскую армию на берегах Вислы, когда она будет «под стенами Праги»10. События пошли по первому варианту…

Силы вторжения, которые с начала 1812 года принялся готовить Наполеон, имели своей основой Первый корпус Даву, Дислоцированный в Данциге. Корпус усиливался поэтапно, путем «непрерывного, незаметного прилива людей и материальной части в уже существующие кадры… не меняя своего внешнего вида, ни вида входящих в него частей. Составляющие его единицы: дивизии, полки, батальоны будут увеличиваться путем медленного пополнения их состава; когда получится излишек в их наличном составе, их разделят надвое, затем каждую часть будут снова увеличивать, соберут около них другие единицы, и мало-помалу вместо корпуса предстанет в полном вооружении армия в 80 тысяч человек»". В итоге, полки, исходно состоявшие из трех неполных батальонов, стали иметь по четыре-пять полностью укомплектованных батальонов. Одновременно был объявлен призыв в армию, который должен был дать 100 тысяч человек; всех их срочно обучали во Франции. При необходимости новобранцы быстро пополнили бы армию в Германии. Туда же перебрасывались части союзников (голландцев, баварцев, вестфальцев, поляков и др.). Все части отправлялись «неспешно, украдкой, так что не слышно было их шагов». Вспомним приказ русским полкам двигаться по боковым дорогам, вдали от почтовых трактов. Под предлогом усиления обороны от вошедшего в Балтийское море английского флота в десять раз увеличили гарнизон Данцига! При этом в крепости сложили огромные запасы материалов для постройки мостов — конечно, не для обороны от английских кораблей. Тогда же Наполеон приказал готовить инженерный и шанцевый инструмент, понтоны и все остальное в таких количествах, которые бы дали разросшейся армии возможность преодолеть водные препятствия. Все приготовления проводились в строжайшей тайне, с минимумом бумаг и предписаний.

Несмотря на обилие вариантов плана военных действий, к лету 1812 году у верховного русского командования оставался лишь один — оборонительный. Нападение Наполеона многим казалось неизбежным и даже неотвратимым (кроме разве что канцлера Н. П. Румянцева, отрицавшего такую возможность). Отметим, что международная обстановка в тот момент в целом менялась в неблагоприятную для России сторону. Дипломатической победой Наполеона накануне войны стало привлечение на свою сторону Пруссии и Австрии, которые под сильным нажимом Франции были даже вынуждены выделить для похода на Россию свои воинские контингенты. Пруссакам пришлось нехотя, под угрозой ликвидации королевства, присоединиться к армии Наполеона, а австрийцы пошли на войну со спокойным сердцем — в 1809 году Россия, вопреки давней дружбе с Веной, объявила ей войну и даже оторвала кусок австрийских владений. Кроме того, французская дипломатия после краткого периода русско-французской дружбы (казавшейся многим противоестественной), примерно с 1810 года, стала действовать против России, активно обрабатывая Турцию и Швецию и стремясь, как и раньше, сколотить сплошной фронт против России от Черного моря до Балтики. Османская империя, несмотря на победы Кутузова, затягивала переговоры о заключении мира, и это приковывало большие силы русской армии к южным границам. Лучше обстояло со Швецией, где оказавшийся у власти французский маршал Бернадот довольно быстро забыл благодеяния Наполеона, благословившего его на шведский трон в надежде, что обиженная на Россию Швеция с бывшим французским маршалом во главе станет его союзником. Бернадот неожиданно для Наполеона повел самостоятельную внешнюю политику и не собирался наносить России удар в спину. Более того, 24 марта (5 апреля) 1812 между странами был подписан союзный договор. Единственным верным союзником России оставалась Англия, но помощь ее была гипотетической. Открыть «второй фронт» и высадиться на континенте Англия, занятая войной против французов в Испании и Португалии, не могла, да, кажется, даже об этом и не думала. А на равнинах России ее великолепный флот был бесполезен. Так, к 1812 году отчасти из-за собственных ошибок, но больше «силою вещей» Россия оказалась фактически в международной изоляции, и это не могло не отражаться на планах русского командования во главе с императором Александром.