Ломоносов первый предложил научную классификацию полярных льдов. Им установлено принятое в настоящее время в науке разделение льдов на «сало», ледяные поля («стамухи») и ледяные горы («падуны»). «Мелкое сало, — указывает Ломоносов, — подобно как снег плавает в воде». Этот вид пловучего льда «иногда игловат, или хотя и связь имеет, однако гибок и судам невредим». «Стамухи, или ледяные поля, кои нередко на несколько верст простираются, смешанные с мелким льдом. Таковые льды плавают в большом количестве и суда удобно затирают». «Горы нерегулярной фигуры, — по описанию Ломоносова, — в воде ходят от 35 до 50 сажен, выше воды стоят на десять и больше, беспрестанно трещат, как еловые дрова в печи; по чему узнать можно таких плавающих гор приближение в тумане и ночью и взять предосторожность». При этом Ломоносов указывает, что «сало родится на самом море от великих морозов», тогда как «падуны», или ледяные горы, представляют собой «великие громады» прибрежных глетчерных льдов, которые, «преодолев связь с каменною горою, обрушиваются в море».
Ломоносов также правильно объясняет различия в движении льдов по океану, указывая на роль ветра для движения ледяных полей и мелкого льда и морских течений для ледяных гор. «Ветрам мелкие и только тонкие удобно повинуются, — писал Ломоносов, — а падуны и стамухи больше нижняя часть воды движет, так что нередко противные движения мелкого и крупного льда примечаются». «Того ради неотменно должно по возможности вникнуть в изыскание оных Ледовитого океана движений». Ломоносов с поразительной чуткостью предугадывает, что в открытой части океана дрейф льдов должен проходить с востока на запад. Только знаменитый дрейф Нансена на корабле «Фрам» в 1893–1896 гг. впервые доказал справедливость этого гениального указания русского ученого.
Точно так же, рассматривая вопрос о возможности северо-западного прохода, Ломоносов проницательно замечает: «хотя он и есть, да тесен, труден, бесполезен и всегда опасен». Жизнь подтвердила мнение Ломоносова. Северо-западный морской проход вдоль берегов американского материка не имеет практического значения. Впервые его удалось пройти лишь в 1903–1906 гг. Р. Амундсену на небольшом судне «Йоа» (всего 47 тонн водоизмещением).
Эти замечательные предвидения Ломоносова не были случайной счастливой догадкой. Ломоносов стремился построить свои заключения «по натуральным законам и по согласным с ними известиям», т. е. исходя из общих законов природы и совокупности фактов, добытых к тому времени наукой.
Полярные страны были еще мало изведаны. В них предстояло еще проникнуть. Ломоносову приходилось определять «по вероятности» положение берегов «студеного приполярного океана», высказывать догадки относительно условий полярных плаваний, течения вод, движения льдов и т. д. Ломоносов неизбежно должен был встать на путь теоретических построений и гипотез. Гипотеза была для него в данном случае и средством познания и практически необходимым руководством для действия.
Считая необходимым «вникнуть» в изыскание «движений» (течений) Ледовитого океана, Ломоносов предлагает это делать «сколько показывают наблюдения и сколько позволяет по оным заключать теория». При этом он высказывает совершенно новую и оригинальную мысль о том, что «движения морей много зависят от положения берегов», и заканчивает ее словами: «Потому неотменно должно здесь рассуждать и о положении оных около Ледовитого моря. Сибирские довольно для сего дела известны; Американских должно досягать основательными догадками, когда практическое испытание оных по ныне не было дозволено».
Правильно построенную научную гипотезу Ломоносов отличает от необоснованных домыслов. Он иронизирует над утверждениями английских географов, писавших о наличии северо-западного прохода: «Рассуждая причины физические, которые еще по сие время питают Англичан надеждою, не могу довольно надивиться, что народ, где довольно искусных мореплавателей в теории и практике и остроумных физиков, не может усмотреть явного оных неосновательства». Главным доводом служило указание на существование больших приливов и отливов на западных берегах Гудзонова залива, из чего заключалось, что «должно тут быть в близости океану, из которого подымается вода так высоко». Ломоносов утверждает, что это довод неосновательный: «Примером служить может Мезенская губа, где прилив подымается иногда до семи сажен. Праведно ли кто заключить может и скажет ли кто, что из Беломорского пролива есть проход в океан Мезенскою губою для того, что воды весьма высоко ходят?»
В этом блестящем разборе теорий современных ему английских океанографов Ломоносов, по словам известного географа Ю. М. Шокальского, «обнаруживает не только критический ум большого ученого, но и обширные знания и начитанность… Совершенно опровергая сравнение Баффинова моря с Средиземным, приводимое английскими авторами, Ломоносов правильно заключает свой разбор, вопроса указанием на происхождение приливов Баффинова моря и Гудзонова залива из Атлантического океана и добавляет, что указание на большую соленость и прозрачность вод у берегов Североамериканского полярного архипелага только доказывает отсутствие больших рек в этих широтах, «которыми ближайшие к северу земли неотменно должны быть скудны», метко замечает Ломоносов и этим заканчивает свой разбор этого вопроса». [370]
Разбирая вопрос о возможности Северного морского пути, Ломоносов пытается уловить в хаосе разрозненных и несвязанных между собой фактов основные закономерности, что позволило бы не только научно осознать бесчисленное множество отдельных явлений, но и разрешить вопросы, для решения которых в то время не представлялось никаких других средств. Поэтому Ломоносов впервые пытается установить общую закономерность в образовании земной поверхности и занимается так называемыми геоморфологическими гомологиями.
«Рассматривая весь шар земной, не без удивления видим в море и в суше некоторое аналогическое взаимно соответствующее положение», — пишет Ломоносов и указывает как на пример такой аналогии «две великие суши земной поверхности, Старой и Новой свет составляющие», которые «много фигурою (т. е. очертаниями своих берегов. — А. М.)сходствуют». «По такой великой аналогии заключаю, — продолжает Ломоносов, — что лежащий против Сибирского берега на другой стороне северной Американской берег Ледовитого моря протянулся вогнутою излучиною, так что северную полярную точку кругом обходит». Исходя из этой аналогии, Ломоносов приходит к выводу, что «берег Северного Океана, насупротив Сибирскому лежащий», тогда еще никем и никогда не посещавшийся, должен быть «крут, приглуб и много меньше пресной воды изливать, нежели Сибирской». А из этого, в свою очередь, следовало, что сибирский берег с большим числом многоводных рек «несравненно больше льдов плоских, то есть стамух, производит, нежели Американской», который, в свою очередь, «производит больше падуну, нежели пологой Сибирской».
Предположения Ломоносова о характере американских берегов Полярного океана, о которых еще ничего не было известно в науке, оказались во многом близки к действительности, как это с удивлением отмечали позднейшие географы.
Ломоносову удалось почувствовать здесь существование общей закономерности. Но дальнейшие выводы его оказались неверными, так как он приписывал главную роль в образовании морского ледяного покрова речным и глетчерным пресноводным льдам.
Поводом для такого мнения послужила, вероятно, малая соленость морских льдов, что подтверждалось и поморской практикой. В то же время Ломоносову, как физику, было хорошо известно, что растворы замерзают медленнее пресной воды. Этим Ломоносов и объяснял, что море в районе Мурманска «во всю зиму чисто», а «около Кильдина никогда льдов не видают», так что «тамошние рыболовы начинают свои промыслы с Николина дня, а у Кильдина острова ловят и зимою», тогда как Белое море, расположенное значительно южнее, «зимою великой лед производит так, что около половины оным покрывается». Все это Ломоносов мог непосредственно наблюдать сам в годы своей юности. «Причина тому видна ясно, — предлагает он свое объяснение, — ибо мелкое перед Океаном Белое море, принимая в себя пресную воду из Двины, Онеги, Мезени и других меньших вод, ради слабости россола меньшим морозом повинуясь, в лед обращается. Напротив того, глубокой Океан Норвежской, не имея в себя впадающих знатных рек, не теряет своей солоности и морозам не уступает, сохраняя свою жидкость». Ломоносов не знал о существовании в этих местах Гольфстрима (карта, которого была составлена только в 1770 году) и, естественно, не мог предложить другого объяснения, кроме этого.
