По стеклу слухового окна хлестали ветви дуба, словно ногти по классной доске. От этих звуков мои и без того напряженные нервы буквально зазвенели. Маргерит подошла к окну и вытащила из проема прогнившую раму. Ветви, хоть и вызывали у меня отвратительное ощущение, являлись великолепной завесой, скрывавшей нас, пока мы подтягивались наверх и выбирались на крышу.

Следуя за Маргерит, я заскользила по старой черепице и почувствовала, как она слоями сдирает кожу с моих ладоней. Мы ползком пробирались к дымовой трубе вдоль отбрасываемой ею тени, а потом, спрятавшись за ней, выглянули в темноту.

Маргерит вдруг крепко зажмурила глаза, потом широко их открыла; ее ноздри стали раздуваться.

— Да, из меня течет кровь, — прошептала я. — Ободрала ладони. Но я выживу.

Тем не менее она протянула мне бумажный носовой платок. Потом закрыла глаза, пытаясь засечь местоположение охотников за вампирами своим сверхъестественным чутьем.

Вампир может чувствовать присутствие живых существ. Маргерит не знает, как это работает, но несколько лет тому назад я видела то самое шоу с акулами и как они с помощью своего шестого чувства улавливают электрические импульсы, что делает их почти идеальными охотниками. Тогда я решила, что вампиры обладают электросенсорной системой акул. Хищники, достигшие совершенства.

В эту ночь акулье чувство Маргерит было не на высоте, и она то и дело резко мотала головой, будто пыталась его настроить. К тому же она выглядела усталой, ее глаза были какими-то тусклыми, лицо вытянулось. Я вспомнила, какой холодной была ее кожа, когда она меня будила.

— Когда ты ела в последний раз? — спросила я.

— У меня был запасной пакетик…

— Я не о том протухшем кровавом дерьме. Когда ты ела по-настоящему?

В ответ — молчание.

Для вампиров дрянь в пакетиках — как для обычного человека еда из «Макдоналдса». Не очень полезно для здоровья. Им тоже нужна настоящая кормежка, горячая и свежая. Правда, чтобы питаться, Маргерит не нужно убивать людей — она просто выпивает немного их крови. Но это всегда опасно. А с тех пор как мы находимся в бегах, ей не удается добывать кровь в достаточном количестве.

— Так нельзя! Ты должна питаться лучше, чтобы поддерживать свой энергетический уровень.

— Oui, maman [13].

Я состроила ей рожицу и присела на корточки, чтобы она могла сосредоточиться. Минуту спустя Маргерит показала на восток:

— Их двое, вон там. Караулят. Надо уходить.

Я кивнула и пошла следом за ней обратно, к задней части дома, и мы спустились по дереву, прячась среди его ветвей. Пока мы скакали через дворы, темнота в небе поднималась ввысь, уступая место предрассветной серости, а на востоке все уже полыхало розовым. Однако восходящее солнце проблем не создавало. По крайней мере одну способность Дракулы Брэм Стокер осветил верно: вампиры могут спокойно разгуливать при дневном свете.

Мы направились к автобусной станции, которая была в трех кварталах отсюда. Когда мы искали жилье, Маргерит мало интересовало, сколько спален или уборных в квартире и даже сколько нужно платить. Она выбирала жилье, исходя из того, насколько легко из него можно выбраться и скрыться.

— Мне очень жаль, mon chaton, — произнесла она в очередной раз, пока мы бежали. — Я знаю, что тебе здесь нравилось и что ты очень ждала свидания, назначенного на субботу.

— Я еще поживу.

— Но он тебе нравился.

— Парень как парень, — пожала я плечами. — Скорее всего, оказался бы еще одним похотливым шустриком.

Пребывание в бегах означало прохождение школьного курса на дому. А это, в свою очередь, ограничивало возможности встречаться с ребятами. К сожалению, большинство из них знало о своей популярности. Люк показался мне другим, но я убеждала себя, что это видимость. Так легче расставаться.

Мы свернули за угол ночного магазина, я вспрыгнула на деревянную ограду и побежала по ней.

— Не так быстро, Кэт, — услышала я позади себя голос Маргерит. — Свалишься!

Я обернулась и улыбнулась ей:

— Никогда! Ты забыла, что я веркэт? [14]

— Таких существ нет.

— Это потому, что я первая.

То была наша старая игра, и каждый знал свою роль наизусть.

Я любила кошек, с тех пор как себя помню, и уверена: это как-то связано с моими сверхъестественными способностями. Маргерит отрицает подобное; она говорит, что никаких веркэтов не существует. По ее мнению, я так люблю всех кошачьих потому, что, когда я была маленькой, люди всегда говорили, что я похожа на одного из представителей этого семейства из-за моих гладких и блестящих каштановых волос и миндалевидных зеленых глаз. Маргерит сама с первого дня нашей встречи стала называть меня chaton — котенок.

Раньше, когда я жила с родителями и у меня было имя Кэти, я хотела, чтобы меня звали Кэт, но мама говорила, что это глупо и что Кэти — замечательное имя. Когда я убежала вместе с Маргерит, мне пришлось сменить имя, и я охотно это сделала, потому что мечтала называться как-нибудь более причудливо, экзотично и созвучно ее имени [15]. Так я стала Кэтианой, но все называют меня просто Кэт.

Пробежав по деревянной ограде, я спрыгнула на землю позади автобусной станции. Маргерит сразу взяла меня за руку.

— Когда войдем внутрь, ты все время должна быть рядом со мной, — потребовала она. — И не вздумай убегать!

— Мне же не пять лет, Магс, — сказала я.

Я могла бы еще добавить, что это ее выслеживают охотники, на что Маргерит заметила бы, что она и меня подвергает опасности. И если им представится случай, они схватят меня и используют как приманку. На это я ответила бы, что, если меня поймают, ожидая заполучить шестнадцатилетнюю девчонку-истеричку, их ожидает настоящий шок, но я не настолько глупа, чтобы подвергать себя опасности. Первое правило боевых искусств гласит: нельзя недооценивать противника, а об этих противниках я абсолютно ничего не знаю. Маргерит говорила, что они должны быть экстрасенсами — псе охотники за вампирами такие, потому что обычные люди ничего не знают о нашем мире. Возможно, нам предстоит иметь дело с кем-то вроде колдунов, полудемонов или даже вервольфов.

Мы вошли в заваленный хламом закоулок, и я увидела торчащую из картонного ящика ногу.

— Вот и обед, — сказала я, указав на нее.

— У нас нет времени…

— Мы найдем время, — возразила я, понизив голос, и подошла к ящику. — Без твоей энергии нам не обойтись.

Нагнувшись, я заглянула в ящик. Лежащий там парень крепко спал. Жестом я подозвала Маргерит. Она в нерешительности посмотрела внутрь, затем на меня. Она не хотела делать это у меня на глазах, но я оказалась права: энергетическая подпитка была необходима.

И вот Маргерит аккуратно просунула голову и плечи внутрь ящика. Повисла пауза. Я не видела ее лица, но знала, что сейчас она обнажает свои клыки. Нападая, она делает это со стремительностью и точностью ястреба. Вот ее клыки вонзились в плоть бездомного. Он проснулся и резко приподнялся, но, не успев издать ни единого звука, отключился и рухнул обратно на дно ящика. Дело в том, что слюна вампиров содержит успокаивающие и усыпляющие вещества, обездвиживающие их жертвы, пока они питаются. Как я уже говорила, хищники, чье развитие находится на стадии совершенства.

Пока Маргерит питалась, я не отводила взгляда в сторону. Зачем? Она же не отворачивается, когда я вгрызаюсь в гамбургер. Люди убивают животных, чтобы их поедать. Вампиры «вырубают» людей, чтобы позаимствовать немного крови. В клиниках доноры жертвуют пол-литра своей крови для спасения жизни других людей. Что плохого в том, если вампир для поддержания собственной жизни черпает ее, свежую, из первоисточника? Маргерит говорит, что я все упрощаю. А на мой взгляд, она усложняет ситуацию.

Закончив питаться, Маргерит залепила ранку на шее парня, удостоверилась, что с ним все в порядке, и су-мула ему в карман пять двадцатидолларовых банкнот. После этого она жестом предложила следовать за ней и направилась дальше, в конец закоулка.