Она как-то странно покачала головой, но вроде бы не отрицательно.

– Бог мой, так ты правда откуда-то не отсюда?

Я поставила стакан, наклонилась к ней, понизила голос.

– Мэдди, тут есть где-то коммуникационный центр?

Она так на меня посмотрела, словно я предложила ей немедленно переехать со мной на одну из лун, по выбору.

– Чтобы я могла выйти на связь с нашими кораблями. Может, тарелка такая, большая, вогнутая? Или башня?

Она задумалась и наконец выдала – тоже шепотом:

– В холмах есть одна старая металлическая башня. Но я даже не знаю, правда ли она комму… никационная. Она уже целую вечность стоит заброшенная. К тому же тебе все равно до нее не добраться. Там же целая армия, Ви.

– Сколько народу?

– Много. – Мы так обе до сих пор и шептали. – Говорят, сегодня ночью они угонят последних женщин.

– Они – чего?

Она пожала плечами.

– Коринн сказала, какая-то женщина из города ей сказала, они взяли всех наших спаклов.

Я приподнялась, пластыри натянулись.

– Спаклов?

– Местный аборигенный вид.

– Я знаю, кто они такие. – Я совсем села, пластыри еще надавили. Тодд мне рассказывал, что тут произошло. – Мэдди, если мэр отделяет женщин и спаклов, мы в реальной опасности. В самой худшей, какая только бывает.

Я откинула простыни, чтобы встать, но тут мне живот словно молнией разорвало. Я вскрикнула и упала обратно.

– Шов разошелся, – пожурила Мэдди, вставая.

– Пожалуйста. – Я даже зубами заскрипела от боли. – Нам нужно отсюда выбираться. Бежать!

– Ты не в том состоянии, чтобы куда-то бежать. – Она протянула руку к моим пластырям.

Но именно в этот миг в дверь вошел мэр.

Внутрь его провела мистрис Койл – лицо суровее прежнего, лоб в морщинах, челюсти крепко сжаты. Даже видевши ее до этого всего один раз, я поняла, что она далеко не счастлива.

За нею стоял он. Высокий, тонкий, широкоплечий, весь в белом – и в шляпе, которую он снимать не стал.

Я никогда его толком не видела. Тогда, на площади, я истекала кровью, умирала…

Но это был точно он.

Это мог быть только он.

– Добрый вечер, Виола, – поздоровался. – Я уже очень давно ждал нашей встречи.

Мистрис Койл одним взглядом охватила мое сражение с простыней и тянущуюся ко мне Мэдди.

– Какие-то проблемы, Мадлен?

– Кошмар приснился. – Мэдди мельком поймала мой взгляд. – Думаю, у нее разошелся шов.

– Мы разберемся с этим позже, – сказала мистрис Койл так серьезно и спокойно, что мгновенно завладела вниманием Мэдди полностью. – А сейчас дай ей четыреста единиц джефферова корня.

– Четыреста?! – изумленно брякнула Мэдди, но увидела выражение лица начальницы и быстро поправилась: – Да, мистрис.

Легонько пожала мне руку и вышла из комнаты.

Оставшиеся двое долго смотрели на меня.

– Это все, мистрис, можете идти, – бросил наконец мэр.

Мистрис Койл на прощание посмотрела на меня – то ли чтобы приободрить, то ли спросить что-то, то ли сказать… но я была слишком перепугана и не поняла. А она тем временем, пятясь, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Оставила меня с ним одну.

Молчание повисло в воздухе. Стало расти… Разрослось на всю комнату… И, наконец, стало совершенно ясно, что говорить первой придется мне. Я сжала простыню кулаком, подтащила к груди – в боку снова молнией ударила боль.

– Вы – мэр Прентисс.

Голос, конечно, дрожал, но я все равно это выговорила.

– Президент Прентисс, – поправил он, – но тебе я, конечно, известен как мэр.

– Где Тодд? – Я, не мигая, уставилась ему в глаза. – Что вы с ним сделали?

Он улыбнулся.

– Ум в первой же фразе, отвага – во второй. Мы с тобой могли бы подружиться.

– Он ранен? – Я попыталась проглотить жар, подымавшийся в груди. – Он жив?

Целую секунду казалось, что он не станет мне отвечать – даже не заметит, что я вообще спрашивала, но потом он сказал:

– С Тоддом все хорошо. Он жив, здоров и спрашивает о тебе всякий раз, как раскрывает рот.

Я поняла, что в ожидании ответа как-то забыла дышать.

– Это правда?

– Конечно, правда.

– Я хочу видеть его.

– А он хочет видеть тебя, – сказал мэр Прентисс. – Но всему свое время.

Он продолжал улыбаться. Выглядел почти дружелюбно.

Вот человек, от которого мы бежали все эти недели. Стоит прямо у меня в комнате, а я едва двинуться могу от боли.

И он, понимаете, улыбается.

И выглядит почти дружелюбным.

Если он причинил Тодду какой-то вред, если он его хоть пальцем тронул…

– Мэр Прентисс…

– Президент Прентисс, – снова повторил он и тут же просветлел голосом. – Но ты можешь звать меня просто Дэвид.

На это я ничего не сказала, но постаралась вдавиться сильнее в повязки, чтобы как-то заглушить боль.

Было в нем что-то такое… Никак не разберу что…

– Ну, то есть, если ты разрешишь мне звать тебя Виолой.

В дверь постучали. Вошла Мэдди с флаконом в руке.

– Джеффер, – сообщила она, глядя строго в пол. – От боли.

– Разумеется. – Мэр отошел от кровати, держа руки за спиной. – Делайте свое дело.

Мэдди налила мне стакан воды и проследила, как я глотаю четыре желтых гелевых капсулы, на две больше, чем раньше. Потом забрала стакан и, стоя спиной к мэру, наградила таким твердым, решительным взглядом, без улыбки, но храбрости в нем было просто до краев, так что мне даже лучше разом стало. Чуть-чуть, конечно, но все-таки. От этого взгляда я почувствовала себя как-то сильнее.

– Она очень быстро устанет, – сообщила Мэдди мэру, по-прежнему не глядя на него.

– Понимаю.

Она вышла и закрыла дверь. В животе у меня сразу же начало расти тепло, но прошла еще целая минута, пока боль не сдалась и не начала удаляться, забирая с собой сотрясавшую все тело дрожь.

– Итак, – сказал мэр, – ты разрешишь?

– Разрешу что?

– Звать тебя Виолой.

– Я все равно не смогу этому помешать. Зовите, если хотите.

– Хорошо. – Он не сел, не двинулся с места; улыбка так и осталась на губах, как приклеенная. – Когда тебе станет лучше, Виола, я бы очень хотел побеседовать с тобой.

– О чем?

– О ваших кораблях, конечно, – ответил он. – Которые приближаются с каждой минутой.

– О каких кораблях?

– Нет-нет-нет-нет-нет. – Он все так же с улыбкой покачал головой. – Ты так хорошо начала: ум и отвага. Ты была сильно напугана, но это не помешало тебе разговаривать со мной спокойно и четко. Восхитительное самообладание. – Он наклонил голову. – Но к этому еще хорошо бы добавить честность. Мы обязаны начать наше общение с честности, Виола, а иначе как нам вообще продолжать?

Куда это продолжать, машинально подумала я?

– Я уже сказал тебе, что Тодд жив и здоров. И это была правда. – Он положил руку на изножье койки. – И он будет в безопасности и дальше. Но ты должна ответить мне правдой на эту правду.

Можно не объяснять: одно напрямую будет зависеть от другого.

Тепло поползло от живота вверх: все кругом становилось медленнее, мягче, молния перестала бить в бок, но и ясность сознания решила уйти вместе с ней. Зачем было давать две дозы, если я от них засну – не успеешь оглянуться? Так быстро, что и поговорить толком не успею с…

Ага.

Ага.

– Я должна его увидеть, чтобы поверить вам, – пробормотала я.

– Скоро, – ответил он. – В Новом Прентисстауне сначала много чего нужно сделать. И много чего исправить.

– Хотят его жители того или нет. – Мои веки наливались неудержимой тяжестью.

Я с усилием их разлепила и только тогда поняла, что последнюю фразу сказала вслух.

Он опять улыбнулся.

– В последнее время я что-то часто это говорю, Виола. Война окончена. Я тебе не враг.

Я удивленно подняла отяжелевшие веки.