– Конечно.

Когда они направились к дому, он тяжело опирался на трость. Алиса тотчас же стала заботливой.

– Надеюсь, вы не очень пострадали от героических усилий на пожаре прошлой ночью?

Филипп воспринял как шутку ее вопрос и ответил с улыбкой:

– Как и все остальные, я делал только необходимое. Должен признать, что о спасении животных я беспокоился больше, чем о собственной ноге, может быть, поэтому немного переутомился.

– Когда мы войдем в дом, вам надо сесть и отдохнуть немного, Я бы не хотела, чтобы вы и дальше напрягали раненую ногу.

Филипп рассмеялся:

– Госпожа Алиса, благодарю вас за лестное предложение, но, кажется, мне надо идти. Однако надеюсь, вы позволите мне навестить вас еще раз?

– Буду очень рада, сэр.

В ее искренности вряд ли можно было усомниться.

На следующий день Филипп удивился, получив от Алисы письмо с просьбой встретиться у небольшого озера возле леса, разделяющего Стразерн-холл и Эйнсли Мейнор. Он дважды перечитал записку, пытаясь уловить хоть намек, объясняющий цель встречи, но ничего не нашел. Однако что-то в этой записке заставило его насторожиться.

Если учесть, что отправление записок – дело непривычное для Алисы, то просьба о встрече в безлюдном месте была еще более необычной. Он вскользь подумал, не захотелось ли ей повторить вчерашний поцелуй, но тут же отбросил эту мысль. Он не верил, что Алиса Лайтон была из тех женщин, которые без сомнений назначают свидания со своим возлюбленным тайно от всех.

Филипп изучающе взглянул на посыльного, который ждал ответа. Он не был в ливрее слуг Стразерн-холла, а больше всего походил на бродягу: кожа обветрена, от глубоких морщин под глазами ощущение, будто бездомный все время щурился на солнце. Филипп взвешивал, мог или нет этот человек быть одним из слуг лорда Стразерна. Если нет, то кто-то использовал имя Алисы Лайтон, чтобы заманить Филиппа в ловушку. Но с Филиппом это не пройдет. Его глаза угрожающе сощурились – он принял решение и отрывисто сказал, что ответ будет – да. Человек резко взмахнул головой, откинув чуб со лба, и ушел, оставив Филиппа готовиться к встрече.

Через два часа он ехал к назначенному месту. По привычке Филипп приехал рано. Ему не надо было много времени, чтобы убедиться, что к лесу он подъехал первый. И еще меньше времени ему потребовалось, чтобы найти укромное место среди деревьев, откуда можно было вести наблюдение. Одетый в грубый дублет серо-коричневого цвета, который почти сливался с подлеском, он оставался невидим. Когда вскорости он увидел выехавшего на поляну Томаса Лайтона, Филипп понял, что его беспокойство при первой встрече было не напрасным.

И записка была вовсе не от Алисы, а от ее брата. Это объясняло причину, по которой использовали ее имя, чтобы привести его сюда, но Филипп только еще догадывался о настоящей причине встречи с Томасом. Очевидно, роялист знал об Энтони Гамильтоне больше, чем показал при встрече. Но тогда почему он не разоблачил Филиппа вчера вечером в доме кузнеца?

Он не найдет ответа, пока не поговорит с Томасом Лайтоном. Легким движением Филипп вывел жеребца из укрытия. Конь осторожно прокладывал себе путь среди густой поросли, значительно отличаясь от обычных лошадей и обнаруживая особую натренированность и умение пробираться к цели тихо и незаметно, – об этом Филипп в свое время позаботился.

Томас расположился там, откуда он мог следить за тропинкой, ведущей из Эйнсли Мейнор, видимо, ожидая, что Филипп появится оттуда. Поэтому появление Филиппа из-за густых деревьев явно вывело Томаса из равновесия. Он дернул за удила, его лошадь замотала головой и робко пошла бочком.

– Итак, круглоголовый, – сказал Томас, глядя на Филиппа холодными голубыми глазами, – …ты приехал раньше меня.

Он с презрением оглянулся:

– А отряд кавалеристов на этот раз тоже ждет удобного момента, чтобы схватить меня?

Филипп остановил свою лошадь неподалеку от Томаса и свободно опустил поводья.

– Я не выдавал ваш приезд военным.

– Однако ты пришел на собрание и спрятался, как человек, которому есть что скрывать.

В голосе Томаса слышалось презрение, но Филипп не прореагировал на это. В конце концов, он говорил правду. И он не из тех, кто спокойно позволит другому взять над собой верх.

– То же самое сделали и вы, – отпарировал Филипп, отражая нападение противника. Его жеребец переминался с ноги на ногу, отчего сам он раскачивался из стороны в сторону.

– Я приметливый человек.

– А я всегда тревожусь, когда чувствую ловушку.

К его удивлению Томас усмехнулся:

– Что я сделал не так? Мой посыльный не был похож на слугу моей сестры?

– Понятия не имею, – мягко сказал Филипп. – Ваша сестра никогда не посылала мне записок. Тем более, она не предлагала мне встретиться с ней тайно в лесу или где бы то ни было. Именно это заставило меня задуматься о том, что случилось.

– Существенное наблюдение. Надо учесть. Языки доносят, что вы ухаживаете за Алисой, и она почти без ума от вас. Цедрик Инграм выходит из себя, когда ваши имена произносятся вместе. А так как вам удалось очаровать и моего отца, то я предполагал, что уже готовится свадьба.

– С круглоголовым? – язвительно спросил Филипп.

– С роялистом, – саркастично произнес Томас. – Мой отец уверен, что вы поддерживаете короля Чарльза.

Филипп недоуменно пожал плечами. Он не знал, что сказать этому молодому человеку, последние восемь лет проведшему в ссылке.

Томас изучающе посмотрел на Филиппа:

– Почему вы пытаетесь выглядеть не таким, каков вы есть, если действительно не собираетесь предавать мою семью?

Это был очень хороший вопрос, который уже давно родился в голове Филиппа, долго не давал ему покоя и на который он еще никак не мог найти ответ.

– Мой брат умер, – сказал он наконец. – Вы это знаете.

Томас кивнул.

Одна часть души Филиппа хотела узнать, какова была жизнь его брата в ссылке, а вторая – дисциплинированная – знала, что делать это не следует, он не должен вступать в пустую болтовню со своим врагом.

– Хотя я законный наследник Эйнсли Мейнор, но ведь известно, что эта область поддерживает короля. Я не хочу, чтобы моя жизнь осложнилась из-за старых распрей, поэтому позволяю людям думать, что я и есть мой брат, Энтони Гамильтон.

– Такая простая причина, – пробормотал Томас, – но круглоголовый брат был фанатично предан Оливеру Кромвелю.

– Оливер Кромвель умер, – твердо сказал Филипп. Он взглянул на Томаса, ожидая ответа и сомневаясь, что смог убедить его.

– Сущая правда. Но его сын живет, и Оливер отдал ему в управление Англию, как истинному наследнику. Ваша привязанность могла легко перейти от отца к сыну.

– Ричард Кромвель слабоумный осел, – с неожиданной горячностью сказал Филипп. Он всегда знал, что недолюбливал Ричарда Кромвеля, но до сих пор, пока не стал отрицать свою приверженность королю, не осознал, насколько сильна была эта нелюбовь. – Я уже сыт по горло этим человеком, и Англии будет значительно лучше без него.

Еще сомневаясь, Томас, кажется, поверил ему.

– Итак, вы оставили свое прошлое и идете к новому будущему! Зачем присоединяться к организации роялистов? Ведь можно оставаться нейтральным?

Филипп позволил себе цинично ответить:

– Я притворяюсь роялистом, вернувшимся из ссылки. Едва ли я смог бы заявить, что не хочу видеть, как Черный Принц вернется на трон, – он специально назвал Чарльза II по ироничному прозвищу, которое дали ему круглоголовые.

Томас вопросительно повел бровью:

– Если вы не шпион среди нас, то кто же вы?

– Этого я не знаю, – честно ответил Филипп. – Но я скажу вам следующее, Томас Лайтон: пожар в кузнице был подстроен преднамеренно. Найдите поджигателя, и вы найдете вашего шпиона.

– Откуда вы знаете, что это было подстроено?

– Я участвовал в семи основных сражениях и в бессчетном количестве мелких стычек. И знаю, что такое порох, как он себя ведет и как пахнет при воспламенении. Этот пожар был подстроен, клянусь вам.