— Так, внимание! Прошу никого не забыть, что завтра в пять часов вечера у нас коктейль, — громко сказала Вероника. — Он продлится пару часов и позволит нам хорошо пообщаться перед ужином. Я собираюсь всех вас попросить записать мне свои адреса, на следующий день размножу получившийся список и раздам его вам. Таким образом, мы и после круиза сможет поддерживать друг с другом связь.

Риган отметила, что только Марио и Иммакулата сочли идею Вероники блестящей. Она даже успела себе представить, что отныне каждое Рождество будет регулярно получать поздравительные открытки или фотографии с изображением Марио Третьего или Консепсьон, стоящих рядом с камином и размахивающих над головами набитыми подарками рождественскими чулками.

— Риган, пора вставать! — пропела Вероника, приподнимая одеяло Риган и щекоча ей пятку.

“Чем я провинилась? Чем заслужила все это?” — горько подумала Риган, с трудом размыкая веки. Как она ни пыталась с годами приучить себя вставать рано, да так и не смогла добиться этого. До сих пор она, например, не могла и подумать о том, чтобы бодро и весело спрыгивать с кровати по первому же зову или сигналу будильника. “Наверное, мне следует поменять работу и наняться куда-нибудь, где будет ночная смена”, — размышляла девушка.

— Я так рада, что мы не остались надолго в казино вчера вечером. Так хорошо, что решили пораньше подняться к себе и немного почитать в кровати. Мне это очень понравилось, хотя я так зачиталась романом твоей замечательной мамы, что заснула очень поздно. Ты-то уже спала к тому времени, а мне пришлось просто заставить себя выключить свет где-то около часа ночи. Мне не терпится поскорее повстречаться с твоей мамой, чтобы рассказать ей, какое впечатление произвела на меня ее последняя книга.

— О, это очень мило с вашей стороны, Вероника. Она очень любит, когда читатели говорят с ней о ее романах. — Риган повернулась на другой бок, поплотнее закуталась в одеяло и попыталась представить, как было бы чудно поспать еще часок-другой. — Который теперь час?

— Семь тридцать. Нам пора спускаться вниз, позавтракать и быть в салоне красоты к девяти часам.

— Значит, сегодня вы не пойдете на спортивные занятия?

— У меня нет на это времени. Нам надо выполнить кое-какую работу, а затем хорошенько подготовиться к сегодняшнему вечернему мероприятию.

Риган приподнялась на локтях.

— Вы сказали “нам”?

— Конечно! Я нас обеих записала на маникюр, педикюр, обработку кожи лица против старения, на массаж, ванны с морскими водорослями, сушку и макияж.

— А вы уверены, что они все это успеют с нами проделать до прибытия судна в Нью-Йорк? — спросила Риган, вставая. При этом она не могла не признать, что очерченная Вероникой программа подходила ей гораздо больше, чем сидение на очередном семинаре по финансовым проблемам или по технике стихосложения.

— Без всяких сомнений. — Вероника энергично распахнула раздвижную стеклянную дверь на террасу и глубоко вдохнула морской воздух. Звук при этом получился такой, что Риган решила, что растительность в носу Вероники вполне могла работать с большим напряжением, чем даже фильтры какого-нибудь промышленного пылесоса.

— Завтрак нам подадут прямо на месте, — объяснила Вероника. — К сожалению, сегодня придется пропустить все лекции. Но что только ни сделаешь, если хочешь выглядеть красивой, очаровательной хозяйкой вечеринки. — И Вероника бодро вышла на террасу, напевая: “Все это я сделала ради любви…”.

Риган следила за ней, потягиваясь, потихоньку распрямляя руки и ноги. “Что ж, Вероника совсем не жадная, — думала она. — Она ведь вовсе не обязана таскать меня с собой во все эти салоны. Это же будет ей очень дорого стоить”. Риган вошла в ванную и посмотрела на свое отражение в зеркале. Под глазами виднелись темные круги. “Как раз пришло время применить средства против старения”, — решила она.

— Все ли вас устраивает, мисс Рейли? — спросила молоденькая девушка-косметолог с прекрасной кожей и. отменным макияжем, заканчивая заворачивать тело Риган в пластиковые термальные простыни.

“Как может что-то человека устраивать, если его вдруг принимаются заворачивать в скользкие, вонючие водоросли, которые покрывают буквально каждый сантиметр тела”, — размышляла Риган. Вслух же она сказала:

— Да, все прекрасно.

— Скажите, если что-то будет не так. Некоторые клиенты, страдающие клаустрофобией, эти процедуры переносят не очень хорошо.

“Еще бы”, — мысленно согласилась Риган.

— Но когда процедура закончится, вы так за-а-амечательно будете себя чувствовать! С вашей кожи будут сняты все омертвевшие клеточки, все токсины будут удалены, вымыты из вашего организма.

— Именно это рассказывала мне одна женщина, которая уже побывала у вас. Мы с ней сидим за одним столиком в ресторане.

— А как зовут вашу знакомую?

— Иммакулата Буттакавола.

— Да, она была у нас на днях. Симпатичная женщина. И очень любит рассказывать о своей семье.

— Я знаю.

— Кстати, она опять зайдет к нам сегодня во второй половине дня, чтобы сделать прическу. Она сказала, что сегодня идет на вечеринку. Видимо, приглашена в гости к вам? — Да.

— Замечательно, — сказала девушка тем близким к шепоту мягким голосом, которым владеют сотрудники салонов красоты — этих затемненных, похожих на пещеры заведений, где клиентов пытаются научить искусству самосовершенствования. — А теперь расслабьтесь и получайте удовольствие. Я буду рядом, если вдруг зачем-то понадоблюсь. Через полчаса мы снимем с вас простыни, вы примите душ, после чего начнется вторая часть процедуры. — Девушка с поклоном удалилась, а Риган закрыла глаза.

Прошло несколько минут, однако расслабиться ей так и не удалось. Ее вновь поглотили мысли об Атене и ее семье. Сначала под грудой листьев были обнаружены останки Атены. Затем кто-то попытался отравить Пенелопу. Теперь еще возникли некоторые вопросы насчет Камерона Хардвика. Риган стало немного жарко, она попыталась повернуться и тут только поняла, как ограничена в движениях. Точно так же ощущала она себя и в том деле, расследованием которого занималась. Да и что вообще полезного могла она сделать на корабле, посреди океана. Она и тут была скована в движениях. “Черт побери! И почему только я теряю свое время, лежа здесь?” — размышляла Риган, чувствуя, что пот струйками вытекает из каждой ее поры.

Нестерпимо горячей стала и маска на лице. Казалось, все тело разбухло, раздулось от влаги. Риган попыталась еще раз пошевелиться, двинуть руками, но те были слишком крепко прижаты к бокам плотными простынями.

Тут Риган охватила секундная паника. Она даже представила себе тело Атены, которое вот так же лежало и разлагалось в лесу, неподалеку от Ллевелин-холла, покрытое пахнущими плесенью грязными листьями.

— Мисс. Мисс-с-с, — решилась позвать девушку Риган.

Было уже три часа, когда Риган и Вероника вернулись в свою каюту.

С новой прической, макияжем, наманикюренная, свежая после массажа, Риган горячо благодарила леди Экснер:

— Спасибо огромное, Вероника. Начало у всего этого было, скажем так, “не очень”. Зато потом все пошло просто прекрасно.

— Что ж, мне кажется, немного страданий всегда хорошо для души, не правда ли? Извини, дорогая, что купание в водорослях не очень тебе понравилось. Видишь ли, когда я сама принимала эту ванну, то просто представила себе, что нахожусь в крепких объятиях сэра Джилберта. Когда у меня это получилось, то потом я уже не желала, чтобы это кончалось. — Вероника посмотрелась в зеркало над макияжным столиком и чуть подправила рукой прическу. — А ты когда-нибудь бывала влюблена, Риган?

— Да, однажды. Было это в седьмом классе. Вероника хихикнула.

— Нет, я говорю серьезно.

— Ну, было у меня несколько неудачных увлечений. Кто может знать, влюблен он на самом деле или же нет? — Риган пожала плечами и принялась внимательно изучать свои ногти, которые теперь были аккуратно покрыты лаком. Цвет лака в салоне был поименован “восхитительно красным”. “Не слишком ли ярко, броско они мне покрасили ногти? — засомневалась Риган. — Может быть, надо было ограничиться цветом поскромнее, например, “головокружительным фиолетовым” или “сексуальной клубничкой”. Кто это, интересно, сидит и выдумывает такие идиотские названия?”