Атена… Спокойно вспоминать о ней было просто невозможно. “Трудно сейчас поверить, что я когда-то жила вместе с ней в этой вот комнате”, — продолжала размышлять Риган. До того самого момента, как десять лет назад в конце апреля Атена вдруг решила поехать в Лондон на выходные, да так и не вернулась. Никаких известий о ней не было получено вплоть до окончания учебы в июне того же года.
Жить с Атеной в одной комнате было не так просто. Она все время жаловалась, говорила, что хочет вернуться на родину в Грецию. После занятий английским языком, которые у нее были в десять часов утра по понедельникам, средам и пятницам, она обычно облачалась в домашний халат и до конца дня уже не выходила из комнаты. Еще она беспрестанно сморкалась, почему и запрещала Риган открывать маленькое окошко в углу комнаты даже на минутку. Наконец, Атена ни разу не приняла приглашения Риган сходить вместе с ней в местный бар, чтобы выпить по кружечке пива вместе с остальными ребятами. В общем, когда Атене исполнился двадцать один год и она получила в наследство деньги своей бабушки, Риган не показалось удивительным то, что ее соседка вскоре исчезла: она не вернулась из той своей лондонской поездки.
— Я уже достаточно выучила “английский”, — часто говорила Атена, — и мне не важно, что по этому поводу подумают мои родители.
“Как бы то ни было, Атена вряд ли захочет прийти на наши школьные торжества, даже если вдруг узнает, что они проводятся, — подумала Риган. — Я их чуть сама не проигнорировала”.
Именно Кит уговорила Риган приехать на встречу выпускников.
— Слушай, я же знаю, что ты ничем не занята сейчас. К тому же, видит Бог, о тебе только что, на прошлой неделе, писал журнал “Пипл”. Про то, как ты раскрыла это твое большое дело. Так что я считаю, мы просто обязаны отправиться в Европу и отпраздновать твой успех. Возьми пару недель отпуска. Да и вообще будет забавно увидеть нашу старую компанию.
Поначалу Риган предполагала после колледжа продолжить свое образование в юридическом институте, но в последние месяцы пребывания в “Сент-Поликарпе” приняла другое решение: задумала стать следователем. Поэтому, окончив колледж, она не пошла в институт, а поступила на работу в контору к одному достаточно пожилому опытному детективу, работавшему в Лос-Анджелесе. Детектив как бы взял ее под свою опеку. И вот пару лет назад Риган все-таки начала собственное дело: открыла свое детективное агентство. Все это, правда, весьма не нравилось ее родителям, Люку и Норе Рейли.
Особенно возражал отец, директор похоронной компании. Он говорил, что яркая внешность Риган будет привлекать к ней интерес “плохих людей”. Мать, известная писательница, автор серии детективных романов, поддерживала мужа, но винила в происходящем только себя:
— Это из-за тех судебных процессов, на которые я тебя брала, Риган. Мне не следовало этого делать.
Риган пыталась спорить с родителями:
— Мой отец владеет тремя похоронными конторами, мать строчит сюжетики о маньяках-убийцах. И при этом вы хотите, чтобы я вдруг взяла и выбрала для себя некую “нормальную” работу?!
К полному отчаянию родителей, Риган просто-напросто любила свою работу.
Последнее дело, которым она занималась, касалось некоего отца, скрывшегося вместе с двумя своими малолетними детьми. Как потом Риган рассказывала своим родителям, вид радостного воссоединения матери с ее маленькими мальчиками полностью окупил все те бесконечные часы, в течение которых девушка вынуждена была проверять многочисленные версии, оказывавшиеся одна за другой тупиковыми.
Свой отпуск Риган и Кит начали в Венеции, потом отправились к родителям Риган в Париж. Нора как раз завершала рекламный тур в связи с выходом своей новой книги.
— Если еще хоть один человек спросит меня о том, где я беру сюжеты моих книг, — я просто застрелюсь. — Нора вздохнула, а потом вдруг принялась подробно расспрашивать Риган о характерных чертах преступлений, касающихся похищений людей. Нора и Люк должны были отплыть в предстоящий понедельник на лайнере “Куин Гиневер” из Лондона в Нью-Йорк. “Что ж, несколько дней в удобном шезлонге на палубе могут здорово развлечь мать, помогут ей отдохнуть”, — подумала Риган. Однако она знала Нору и была уверена, что уже очень скоро та вновь будет прокручивать в голове завязку какой-нибудь новой криминальной истории, которая, вероятнее всего, будет иметь отношение к схватке некоей разведенной супружеской четы по поводу прав воспитания ребенка.
Риган продолжала внимательно рассматривать комнату, и отдельные, отрывочные воспоминания постепенно начали возвращаться к ней. “В последние лет десять колледж явно не сильно потратился на ремонтные или хотя бы декоративные работы в этом помещении”, — констатировала Риган. Какие-то серо-зеленые, сильно потертые паласы на полу; старые, потерявшие всякий рисунок обои; так называемые “временные шкафчики”, принесшие своим долгим существованием новое значение вроде бы всем понятному термину “временный”; крошечный, весь исцарапанный умывальник с висящим над ним мутным зеркалом, полки, о которые трудно было не удариться, вставая с постели по утрам, и, наконец, пара лежанок на колесиках, которые именовались кроватями. “Да, все это цена, которую ты платишь, чтобы стать частичкой истории, — подумала Риган. — Чтобы иметь возможность сказать потом, что ты училась в самом Оксфорде… Хотя колледж “Сент-Поликарп”, строго говоря, не являлся частью Оксфордского университета, но все равно, когда ты говорил, что учился в Оксфорде, это обычно весьма впечатляло людей. А зря. Этим людям стоило взглянуть на убогие комнатки”, — продолжала размышлять Риган.
Одеяло на второй кровати зашевелилось. Риган посмотрела в ту сторону и рассмеялась. Кит натянула одеяло себе на голову, и теперь были видны лишь скрюченные пальцы на подушке.
— Все точно, одного только не хватает: ногти на твоих пальцах должны быть черными, — рассмеялась Риган.
Дело в том, что именно так обычно спала Атена. И это было хорошо известно в общежитии. Все считали смешным то, что во время сна Атена растопыривала пальцы, оканчивающиеся длинными черными ногтями. Казалось, что она либо вот-вот набросится на кого-то, либо уже умерла под одеялом, и теперь тело ее, в том числе и эти ужасные ногти, находится на продвинутой стадии трупного окоченения. Вид растопыренных пальцев соседки на стоящей рядом кровати не раз пугал Риган, особенно поздно ночью, когда она возвращалась с очередной вечеринки.
Кит спрятала руки под одеяло и открыла глаза.
— О Господи! Что за ужасная кровать! Я, наверное, вывихнула себе на ней позвоночник, — простонала она.
— Как, тебе не нравятся здешние удобства? — с показным удивлением в голосе спросила Риган. Она потянулась и поднялась с кровати. — Если же тебе действительно хочется впасть в депрессию по поводу этого местечка, то советую вспомнить ту бурду, которую мы здесь обычно вынуждены были есть. Дерьмо по рецепту “а ля “Сент-Поликарп”.
Риган собрала в охапку мыло, кремы, шампунь, полотенце, накинула халат и направилась к двери.
— Что мне еще в те годы страшно не нравилось, так это требование носить все это в душевую в какой-то дурацкой корзинке. В этом было что-то совсем уж конвейерное. Казалось, что я какая-нибудь уборщица, направляющаяся убирать чужой грязный дом, и что мое тело является лишь одной из комнат этого грязного дома. Ладно, пока. — Когда Риган вернулась, она заговорщически сообщила Кит, что “врагов” поблизости нет. — По-моему, тут кроме нас вообще больше никого нет. Однако, если тебе есть что почитать, лучше возьми книжку с собой в душ. Быстро помыться тебе все равно не удастся.
Кит застонала.
— О нет! Неужели и душ здесь остался таким же отвратительным?
— Он стал даже хуже, чем был, — рассмеялась Риган. — Слив такой медленный, что вода начинает скапливаться практически сразу, как только включаешь кран. Так что после местного душа ступни твои прекрасно размокнут. В общем, им тут в самую пору открывать педикюрный салон или пункт по выведению грибковых заболеваний прямо на выходе из душа.
