– Идиот, кретин, болван! – Ааронн бурей налетел на мага и за шиворот потащил к месту сражения. – Глухая тетеря! На него не действует магия! От твоих огневиков он становится только сильнее и злее! А мы сейчас останемся без бойца!

Стива поглотили безразмерные объятия бестии. Иногда между лапокрыльев мелькал топор, и только безостановочный отборнейший дварфский мат говорил о том, что Стиван Утгарт еще жив. Иефа кузнечиком прыгала вокруг совомедведя и с оглушительным визгом тыкала его своим мечиком в подпаленный зад, как следует зажмуриваясь перед каждым выпадом. Совомедведь ревел и вслепую отмахивался, и, пожалуй, только это давало Стиву хоть какую-то возможность активных действий. Ааронн дотащил упирающегося Зулина до побоища и сунул ему в руки оброненный Иефой арбалет. Маг пожал плечами, прицелился и выстрелил. Арбалетный болт причесал совомедведю перья на загривке и пропал в ветвях деревьев.

– И дальше что? – спросил Зулин, пытаясь перекричать Стива и совомедведя.

– Не стой столбом, стреляй! – крикнул в ответ Ааронн, тщетно пытаясь прицелиться. – По глазам стреляй! Не попадешь, так отвлечешь хотя бы!

Совомедведь под ударами полуэльфки вертелся, как громадная ревущая юла. Иефа вихрем носилась вокруг дерущихся, шалея от собственной отваги. Стив ругался все тише, и полуэльфка с ужасом понимала, что пора переходить к более активным действиям. Какими они должны быть, эти действия, страшно было даже представить. Ааронн, натянув тетиву, ждал удобного момента.

Иефа совсем уж было собралась с силами, когда в переплетении рук и лапокрыльев наметился некий перелом. Совомедведь дернулся влево, болезненно ухнул, запрокинул голову и разжал объятия. Стив мешком свалился на траву и застыл, так и не выпустив из рук топор. Бестия, покачиваясь, горой возвышалась над бездыханным дварфом и с ненавистью переводила взгляд желтых совиных глаз с полуэльфки на следопыта и обратно.

– Давай, – шепнул Ааронн.

И еще прежде, чем поинтересоваться у эльфа, что конкретно он имел в виду, Иефа с пронзительным, душувыворачивающим визгом бросилась в атаку. Совомедведь вздрогнул и изумленно уставился на оглушительную малявку; тренькнула тетива, стрела с полосатым оперением на две трети вошла в правый глаз бестии. Совомедведь рыкнул, со стоном заскреб морду лапокрыльями и зашатался. Иефа схватила под мышки неподвижного Стива и, крякнув с натуги, потащила прочь. Совомедведь дернулся, мотнул последний раз головой и всем своим весом рухнул туда, где только что лежал дварф. Земля задрожала.

На дварфа было жалко и страшно смотреть. Волосы в запекшейся крови торчали во все стороны дубовыми косицами, на теле живого места не найти – сплошная ссадина. Изодранная в клочья одежда липла к рваным ранам, оставленным когтями бестии. Иефа хлопотала вокруг дварфа и безостановочно костерила Зулина, возле нее росла горка драных окровавленных тряпок. Планар вяло огрызался на ругань барда и одновременно пытался снять с раскидистого ясеня своего фамильяра, просидевшего там все сражение и теперь не знавшего, как слезть. Ааронн возился с травами, хмуро поглядывая на массивную тушу совомедведя.

– О, демон Баатора! Зверь, ну ты же взрослый разумный фамильяр, а не какая-нибудь кошка на городской помойке! – Зулин пнул ствол ясеня и сплюнул. – Я не полезу за тобой на дерево! Спускайся сам!

– Оставь Зверя в покое, разведи лучше костер – мне нужно траву запарить, – эльф повел руками, и в котелке заплескалась вода.

– Ааронн, у тебя полотна чистого нет – бинтов нарезать? – Иефа отерла пот тыльной стороной руки. На лбу осталась красная полоса. – Мою сумку гибберлинги разодрали – от аптечки ничего не осталось.

– К сожалению, нет. Гибберлинги, знаешь ли, не только на твою сумку наткнулись. Придумай что-нибудь.

– Понятно… – Иефа тяжело вздохнула, вытерла руки о штаны и выудила из рюкзака запасную рубаху. – Хорошо, что у меня не хватило денег на шелковую.

– А что, – заинтересовался маг, – шелковую пожалела бы?

– Дурак, – равнодушно заметила полуэльфка. – Из шелка плохие бинты получаются – скользят, перевязывать неудобно.

– Боюсь, что Стив твоей жертвы не оценит, – Зулин подбросил в огонь веточек и оглянулся в поисках более солидного топлива.

– А мы не в ломбарде, – ледяным тоном ответила Иефа.

– Зулин, я не знаю, что на тебя нашло, – проговорил Ааронн, – но думаю, тебе лучше помолчать. А еще лучше – заняться полезной деятельностью.

– Я уже развел костер, если ты заметил.

– Замечательно. Горжусь тобой. А теперь возьми что-нибудь острое и вырежи кусок медвежьего сала. Нет ничего лучше для пострадавших от общения с совомедведями.

– Ты шутишь? – с надеждой спросил планар.

– Серьезен, как никогда.

Зулин растерянно поглядел на эльфа, на совомедвежью тушу и почесал в затылке.

– А может, его Иефа подлечит? – неуверенно спросил он.

– Нет! – отрезал эльф. – Объясняю последний раз. Во-первых, Иефа может справиться только с неглубокими ранами. Поэтому сейчас она впустую потратит силы, а в результате у нас на руках окажется два тела вместо одного. Во-вторых, я целитель, друид и знаю, что делаю. В-третьих, неизвестно, что еще ждет нас впереди. Меня могут ранить, убить, в конце концов. Может случиться так, что Иефа вообще останется единственным целителем в партии. Что тогда вы будете делать, если она сейчас израсходует все силы?

– Мне не нравится твое настроение, друг мой.

– Неужели? Завидую. Восхищаюсь твоей неприхотливостью. Мне в этом походе вообще ничего не нравится.

– Пожалуй, я не буду на это смотреть, – пробормотала полуэльфка, когда Зулин с ножом в руке направился к туше совомедведя.

Стиву давно не было так хорошо. Подстилка из листьев и веток, накрытых плащом, была хоть и тонкой, но мягкой, костер уютным теплом обволакивал правый бок, из намученного тела уходило настырное нытье. Стив не знал, что за мазь Ааронн приложил к его ранам, но действовала она безотказно. Повязки приятно согревали и успокаивали, и вообще, жить было здорово. По-хорошему, давным-давно нужно было открыть глаза и успокоить спутников, но Стиву приходить в себя не хотелось. Очень уж сладко было чувствовать на лбу прохладную ладонь полуэльфки и слушать, какую великолепную выволочку она устраивает Зулину. Еще свалившись мешком к ногам совомедведя, почувствовав, как чьи-то руки подхватывают его под мышки и тащат по земле, еще тогда Стив удивленно отметил сквозь боль и мутную дурноту, что вот, как здорово его тащат, как-то… нежно, что ли. А потом в его затуманенное сознание прорвался жалобный голос Иефы, и дварфу стало совсем хорошо. "Стивочка, миленький, держись… Пожалуйста, держись, сейчас мы все сделаем, сейчас все перевяжем, все будет хорошо, слышишь? Ты только не умирай, я тебя очень прошу, ты продержись только немножко, а там уж мы вместе… Ты дыши, просто дыши, все будет в порядке, слышишь? Потерпи немножко, ну хороший, ну миленький, ну пожалуйста…"

Миленький, надо же. И Стив терпел, молчал и терпел, хотя было больно, так больно, что хоть криком кричи, но Стив терпел, потому что разве это имеет значение, если она просит, и чуть не плачет, и возится с ним, и рубашку вон последнюю на бинты искромсала, что бы там Зулин ни говорил! А потом стало совсем легко, и тепло, и хорошо, и мягко, и ладонь прохладная на лбу, и Зулина Иефа чихвостит так, что любо-дорого… Волнуется. И надо бы, надо открыть глаза, вот только интуиция, которая просыпалась редко, но по делу, подсказывала, что не стоит… Потому что сразу все закончится: и ладонь прохладная на лбу, и забота, и "миленький". Так что Стив лежал молча, изображая глубокий обморок и изо всех сил стараясь не расплыться в довольной улыбке.

– …и вообще, я не понимаю, как тебе только в голову взбрело такое! – в который раз возмущенно воскликнула полуэльфка. – Ты так много и так убежденно кричишь о командной работе, а сам никого не слышишь и не слушаешь!