Скифу.
И ты не противься судьбе.
6.
…эту подвеску с собой забираю,
(в лодку Харона войду только с ней).
Видишь, как тело царя обвивают
Эллинки руки? Водой не разлей.
Пусть же такую подарит любимый,
Тот, кто увидит в глазах твоих Понт.
Будьте огнём и любовью хранимы,
Звёзды и звери – мой Нечет и Чёт.
2010 г.
Храмовый камень
1.
Рыжий тавр с серебром за щекой постучался в ворота Ардабды.
Назову его Кен, он такой синеглазый, как Понт, но отрады
Не принёс, как и все до него… Перекормлена таврская Дева
Видом эллинских глав. У богов олимпийских не вызвали гнева
Мореходов погибель и крах их походов во славу Эллады.
Не ропщу, только вижу как с плах красным паром восходят, усладой
Для Таврической девки, мои фтиотидские братья. Да, жрицей
Я была, и осталась. В Аид не посмею сама попроситься…
Часто снится мне узкий залив, стук сандалий наверх, по ступеням,
Бело-мраморный портик, олив приглашение в тень, и олени
На лужайке у храма – кормлю я любимцев самой Артемиды,
Посылая свой взгляд кораблю, что навечно уходит в Тавриду.
2.
Это после, когда ни один не вернулся, пред нами предстала
В лунном свете богиня. «Иди!», повелев, на меня указала…
И галера летела вперёд, и храбрились бывалые греки,
Я зачем-то серебряный лёд двух монет положила на веки…
И закрылись глаза! Почернел синий Понт, когда в тесном заливе
Я увидела лодки и стрел табуны нам навстречу завыли.
Всё. Потом только запах мясной...
Я ослепла. Твой храм, Артемида, в этой варварской, дикой, лесной
Стороне – той, Кровавой, обидой несмываемой станет. Прости,
Не смогла даже камень в основу положить… Храмы любят расти
Там, где есть поклонение слову, созидательной силе души,
Ну, а эти, пока что, стадами бродят в дикой, беззвучной глуши
И к чудовищу ходят с дарами.
3.
Кто из них пожалел меня? Вздор лепетали их дети, что Дева
Отказалась от жертвы – топор разлетелся в куски, даже тела
Моего не коснувшись. Тогда отвезли меня к стенам Ардабды…
Я стара или я молода? Безразлично. Не надобно правды
Никакой. Всё, что нужно слепой, всем известной заморской колдунье
(Да! Да! Да, Артемида! Тобой поклянусь, ворожу в полнолунье,
На растущей луне я шепчу заклинанья, на тающей – хвори
Исцеляю. Я даже учу говорить их по-эллински! ) – море.
Слуги к берегу водят меня, я стою, насыщаясь ветрами,
И стараюсь, стараюсь понять, где найти главный, храмовый камень.
Рыжий тавр с серебром за щекой постучался в ворота Ардабды.
Назову его Кен, он такой синеглазый, как Понт. А награды
Не возьму. Тех монет с кораблей, чёрным морем проглоченных, слишком
Много в доме... Кен – тавр, не робей, Деву славь! Народится мальчишка...
…эти море и белый песок, это их неутешным напевом
Ударяют в горячий висок имена Артемида и Дева.
А в Ардабду, под солнце её, не входила ослепшая жрица.
В Феодосии время поёт о своём и плетёт небылицы...
2010 г.
О ЧЁМ МОЛЧУ
Кукольный ад
Маше Н. с признательностью.
Читая твоё "Ло.Ли.Та"...
...вот серп, вот сноп, а в нём ничьи колосья...
Зачем Вы так верны любви-подростку?
И есть ли толк, что в кукольной повозке
Она сидит безропотно, а ослик
Который круг без устали свершает?
Копытцев звук и спиц колесных постук
Не значит, что куда-то поспешает.
Всё так непросто, если перекрёстков
Ни одного, а только возвращенье
К речной воде – наклон, паденье: «Мама!»
И в этом всхлипе тонком нет ни грамма
Надежды на… И вновь круговращенье:
Вот серп, вот сноп, а вот река и ослик…
Для Вас есть место в этом шарабане,
Но не сейчас, а после. Много после
Того, как кукла правду скажет маме…
– Вы всё ещё верны любви-подростку?
– В любом из смыслов. Даже в переносном..
2010 г.
Особое качество мастера
Во времена алюминиевой посуды
Было это.
В эру первых моих кроссовок "Reebok "
Это было.
Давай, назовём то, что было – Ретро.
Сколько тебя комсомолок тогда любило?
Ой, сколько их, забегавших за счастьем,
Словно за солью или за спичками!
Не было спичек. Огонь, мой Мастер,
Ты добывал сквозь увеличительное
Стеклышко камеры.
А оно, преувеличивало
наши трагедии.
Помнишь, ходили "балетные",
кинонищие,
фотографASSы (шутка!)
за помощью?
А потом эти крепконогие ослики,
стуча каблуками, счастливые,
с щепотками соли
от твоих щедрых любовей,
шли восвояси, записав на руке телефон. И
убеждал меня Мастер так: "Маленька,
Я с ними сплю беспробудно, а ты...
Ты для меня – золотая бессонница.
Хочешь клубнику? Хочешь цветы?"
Тогда я писала на ватмане белом
Черенком алюминиевой ложки:
«Ну и е....сь с ними.»
Надевала кроссовки,
Брала парабеллум,
И шла стреляться
В твоей массовке.
...Ты был Мастер делать кино из всего...
2008 г.
Жаропонижающее
Как же я раньше не умерла
От мандариново – хвойных желаний
Снега, дорог и печного тепла?
Здравствуй, мой, впервуюочередьзванный!
Вылечи словом... Нет, доброй рукой!
Только сначала – немного прохладной,
Позже такой же горячей, как мой
Пламенный лоб. Воспаление? Ладно,
Брось волноваться. Хочу на вокзал.
Знаю, состав неподвижных суставов
Главный Начальник собьёт из начал,
Мне только хвостик – вагончик оставив.
Сяду в вагончик и чувства вразбег –
Ты, и тайга, и нестрашные волки.
И подерутся во мне Чук и Гек
За вожделенную верхнюю полку...
2009 г.
Завтрак мима
По утрам достаёшь из постели немую себя (всё сама!),
Как письмо из конверта – писала, писала, устала,
Да и бросила, чувствуя, что тяжело провисаю
На крючках вопросительных знаков весьма и весьма.
Перечеркнуто, сложено вчетверо, загнут вовнутрь
Уголок. Будний день по щеке потрепал и отчалил.
Вам печали? Ну, нате, вам, многие письма – печали
И стакан нефильтрованной жижи сентябрьских утр.
Завтрак мима – глухая молчанка под кап с проводов,
