Отель «Хагия София» был сама помпезность. Дэрин даже покачала головой: ну конечно, такого, как Алек, именно здесь и следует искать. Один лишь вестибюль был высотой в три этажа, с громадной застекленной крышей из витражного стекла и освещался двумя газовыми люстрами. Коридорные в форменной одежде сопровождали заводные багажные тележки через холл, полный чинно воркующей публики; мраморные лестницы поднимались на просторные галереи и балконы, шипящими ракетами устремлялись вверх паровые лифты.

Но раз уж Алек выбрал этот отель из-за совпадения с именем его матери, может, у него хотя бы хватает ума не изображать здесь принца? Ведь его вроде как разыскивают германцы. А значит, Алек наверняка зарегистрировался под чужим именем. Так как же передать ему весточку?

Дэрин растерянно стояла в надежде увидеть если не Алека, то хотя бы Бауэра или мастера Клоппа. Но вокруг не было ни одного знакомого лица, а тут еще и швейцар в белых перчатках определенно начал к ней присматриваться. Ее краденая роба после ночевки в проулке измялась и испачкалась, так что Дэрин смотрелась здесь как ком грязи на изящной фарфоровой тарелке. А в кармане осталось лишь несколько монет, которых на номер явно не хватит, по крайней мере в этом отеле.

Может, тут удастся разжиться кофе и какой-нибудь закуской? Судя по сегодняшнему завтраку, Стамбул не худшее место, чтобы выбраться на берег, умирая от голода. Дэрин устроилась за столиком в буфетной, причем так, чтобы непременно видеть выход в вестибюль. Официант в английском был не силен, но и на немецком изъяснялся не лучше, чем она сама. Тем не менее вернулся он с кофейником и меню, и вскоре Дэрин уже вкушала роскошь — на этот раз в виде мелко порубленной молодой баранины с орехами и кишмишем, под пунцовым, как синяк, слоем сливового желе. Ела она не спеша, внимательно следя за главным входом отеля.

Публика, среди которой было много состоятельных жестянщиков, входила и выходила. За соседним столиком читал германскую газету почтенный господин в монокле и с завитыми усами. Когда он ушел, Дэрин, воровато оглядевшись, схватила оставленную газету и стала для вида время от времени перелистывать страницы, дескать, балуемся за трапезой чтением.

Последняя страница пестрела фотографиями: новинки сезона, заводные слуги для дома, нарядные дамы на роликовых коньках. Словом, ничего из ряда вон. И тут взгляд Дэрин упал на три фотографии внизу страницы. Одна — «Левиафан», летящий над городом, вторая — коленопреклоненный после своего уличного буйства «Неустрашимый», а на самом нижнем снимке — двое под стражей: Мэтьюз и Спенсер, выжившие во время вылазки под ее неудачным командованием.

Она впилась взглядом в подписи к снимкам, досадуя, что Алек не научил ее хоть немного читать по-немецки. Все три фотографии вряд ли возвещали хорошие новости. «Левиафан» сегодня ночью должен покинуть город, если только разгневанные османы не приказали ему убираться раньше времени.

Дэрин вдруг нахмурилась. Прошлой ночью вроде как планировал сбежать Фольгер? После всех своих приключений Дэрин о нем напрочь забыла.

Поверх газеты она еще раз внимательно оглядела всех этих надутых, тучных индюков-жестянщиков в вестибюле. Нет, ни у одного из них не было той осанки, рослой поджарой фигуры и молодецки закрученных седых усов, что отличали графа Фольгера. А впрочем, ландграфу не требовалось путешествие в библиотеку, чтобы выяснить, как зовут мать Алека. Может, они с Хоффманом уже наверху, сидят и чаевничают с Алеком и остальными!

И тут на глазах у Дэрин в двери вестибюля вошла молодая пара: девушка с пареньком. Оба одеты как местные; девушка — просто красавица, с длинными черными косами, лет восемнадцати на вид.

А при виде паренька Дэрин непроизвольно сглотнула, узнав в нем Алека. В облегающем пиджаке и в феске с кисточкой он выглядел натуральным османом. Понятно, не в форме же австрийского пилота ему расхаживать по Стамбулу, но все равно как-то неожиданно.

Остановившись, Алек оглядывал вестибюль, но она бдительно укрылась за газетой. Кто эта странная девушка? Одна из его новых союзниц? Внезапно это слово окрасилось в голове Дэрин совсем иным смыслом.

Минуту спустя Алек и его спутница направились к лифтам; вскочила на ноги и Дэрин. Кем бы ни была незнакомка, упускать такой шанс нельзя. Шлепнув оставшиеся монеты на столик, Дэрин пошла следом за ними.

Перед молодой парой уже успел остановиться лифт, внутрь которого их препроводил услужливый лифтер. Дэрин махнула газетой, и служащий, кивнув, попридержал дверь. Алек с девушкой оживленно разговаривали меж собой на немецком и на попутчика внимания почти не обратили.

Когда дверь затворилась, Дэрин развернула газету, делая вид, что читает.

— Прекрасная погода у нас нынче, — сказала она на английском. Алек ошеломленно обернулся и застыл, беззвучно открывая и закрывая рот — Дилан, — вежливо произнесла Дэрин, — на тот случай, если ты успел забыть.

— Разрази меня гром! Это ты?! Но какими судь…

— Долго рассказывать, — ответила Дэрин, мельком глянув на девушку. — Да и секретность тут, скажем так, имеет место.

— А, ну да. Надо должным образом тебя представить, — сказал Алек, но, оглянувшись на лифтера, добавил: — Или… чуть погодя.

Остаток пути они проделали в тишине.

Алек подвел их к двойным дверям, за которыми оказался большущий номер: сплошь шелка и кисти, отдельный балкон и надраенный медный звонок для вызова слуг. Кровати здесь видно не было, но за двустворчатыми дверями находилась еще одна комната. Дэрин, заметив, как у девушки округлились глаза, испытала некоторое облегчение: видно, она здесь тоже впервые.

— Наверное, так же роскошно, как в твоем замке, — ухмыльнулась Дэрин.

— А обслуживание даже лучше. Тебе кое с кем здесь надо познакомиться, Дилан.

Повернувшись, Алек позвал:

— Бовриль, guten Tag!

— Guten Tag, — послышалось откуда-то в ответ, и из-за штор показался зверек: то ли ученый мангуст, то ли плюшевая игрушка, то ли и то и другое, с большущими смышлеными глазами и маленькими, изящными лапками.

— Черт меня подери, — выдохнула Дэрин. Она напрочь забыла об исчезнувшей зверушке доктора Барлоу. — Это то, о чем я сейчас думаю?

— Мистер Шарп, — саркастически произнесла зверушка.

Дэрин сморгнула.

— Ой. А откуда она про меня знает?

— Интригующий вопрос, — сказал Алек. — Бовриль, похоже, слушал людскую речь, еще когда сидел в яйце. К тому же он слышал твой голос от той гадкой репортерской лягушки.

— Хочешь сказать, тот щелкопер нас записывал?

Алек кивнул, и Дэрин негромко ругнулась. Получается, лягва повторила угрозы Фольгера?

Что касается странной девушки, то ее Бовриль, кажется, не удивил. Она вынула из кармана пакетик арахиса, и зверушка, забравшись ей на руки, принялась за угощение.

Дэрин вспомнился разговор с доктором Барлоу на борту летающей яхты султана. Ученая леди о назначении существа говорила крайне туманно. Дэрин так и не проняла, какой смысл она вложила в слово «проницательный», а также «врожденная привязанность». Звучало это несколько зловеще, даром что привязанность свойственна и безобидным утятам. Так что к зверушке надо будет присмотреться.

— Ты назвал ее Боврилем? — спросила она Алека.

— В общем-то, назвала ее я, — тщательно подбирая английские слова, ответила девушка. — А то этот глупый мальчишка называл ее просто «существом».

— Но давать фабрикатам имена не полагается! Если к ним излишне привязываться, это усложняет их использование.

— Использование? — переспросила Лилит. — Жестоко так относиться к животным.

Дэрин закатила глаза. Выходит, теперь Алек связался с обезьяньими луддитами?

— А вы, сударыня, может, и мяса не кушаете?

— Мясо-то я кушаю, — сказала, нахмурясь, девушка. — Но это нечто иное.

— Только потому, что вы вбили это себе в голову. А за каким чертом вы назвали его Боврилем? Это же сорт мясного бульона!