— У вас что, всего один парадный мундир? — Доктор Барлоу осуждающе поцокала языком. — Это надо будет исправить, если вы продолжите осуществлять мое сопровождение.

— Мичманам не положено возить целый гардероб. — Дэрин нахмурилась. — К тому же я никогда не рассматривал себя в роли дипломата.

— Да и я вас тоже. Но после того, как вы сослужили такую службу, мистер Шарп… Во время битвы на «Неустрашимом» вы были поистине неоценимы, не то что этот посланник со своими лакеями. — Доктор Барлоу вздохнула. — Скоро без вашей защиты мне уже будет боязно покидать корабль.

Дэрин страдальчески поморщилась. Ученая леди, даже отпуская комплименты, сохраняла снисходительно-насмешливый тон.

— Надеюсь, сегодня вы не ожидаете повторного нападения, — заметила она.

— Кто знает? Мы здесь не в фаворе, к сожалению.

— Что правда, то правда, — вынуждена была согласиться Дэрин. В памяти все еще стояли гневные вопли манифестантов. — Кстати, я вот о чем хотел вас спросить, мэм: что такое бахамот? Или, может, бегемот?

Доктор Барлоу хитро прищурилась.

— Где вы слышали это слово, мистер Шарп?

— Да просто кто-то вчера это скандировал. Младотурки, наверное.

— А-а, ну конечно. Бегемот — это название монстра, сопровождающего дредноут «Осман», которого заодно с кораблем присвоил лорд Черчилль, надо сказать очень неудачно.

— Но у морских чудовищ ведь нет собственных имен, — напомнила Дэрин. — Как и вообще у фабрикатов, если только это не целый корабль.

— Бегемот не имя собственное, а скорее обозначение породы. Видите ли, мистер Шарп, это создание не обычное морское чудовище, а нечто совершенно новое. К тому же это военная тайна, так что лучше нам больше не обсуждать данный предмет. — Доктор Барлоу взглянула в небо. — А вон, похоже, и наш воздушный кораблик.

Дэрин, приложив руку к глазам, вслед за ней посмотрела вверх; туда, где высоко в пронзительной синеве солнце играло на боках воздушного судна причудливой формы.

— Какой своеобразный, правда, мэм?

— Разумеется. Гости султана, прибывая ко двору, должны выдерживать стиль.

Воздушный корабль жестянщиков в длину составлял от силы четверть «Левиафана», зато в причудливости мог состязаться со свадебным тортом. С надувной оболочки у него свисала бахрома с кистями, а гондолу покрывали балдахины из трепещущего шелка, как будто какой-нибудь османский вельможа решил вдруг вознестись в поднебесье прямо на своей кровати с пологом на столбиках.

В воздухе судно удерживалось длинным продолговатым баллоном, в брюхо которого снизу уходили несколько раструбов, куда подавался горячий воздух из сыплющих искрами дымовых труб в форме голов чудовищ. Пропеллеры торчали на отлете, вынесенные по сторонам судна на длинных, веретенообразных креплениях, одни вверху, другие внизу; вперед же судно посылали лишь два из них, самые крупные. Нос был выполнен в форме загнутого ястребиного клюва, а с боков гондолы торчали похожие на ятаганы крылья.

Маневрируя малыми пропеллерами, судно совершило ряд поворотов и наконец плавно опустилось на жухлую траву летного поля.

Когда с гондолы спустили короткие сходни, доктор Барлоу, закрыв зонтик, указала им на ящик с яйцами.

— Мистер Шарп, не изволите ли…

— Разумеется, в силу моей неоценимости, — сказала Дэрин и, натужно крякнув, подняла ящик.

Вслед за ученой леди она взошла по сходням на открытую, окруженную поручнями площадку вроде верхней палубы на круизном пароходе. Тугой струей гнали встречный воздух пропеллеры, заставляя романтически трепетать вуаль на шляпке-котелке доктора Барлоу.

Их встретил смуглокожий экипаж, но не в бедуинских одеяниях, которые Дэрин давеча видела из хауды, а в шелковых кафтанах и высоких темно-золотистых тюрбанах с блестками. Двое из них, приняв у Дэрин ящик с яйцами, проворно пристегнули его к палубе специальными креплениями.

На одном из встречающих красовался высокий колпак, а глаза защищали летные очки. На плече у него сидело какое-то механическое создание вроде совы, с глазами-плошками и широко разинутой пастью. На груди этой машинки вращался крохотный цилиндрик, по которому скребла металлическая игла вроде граммофонной.

Человек, сделав шаг навстречу, учтиво поклонился доктору Барлоу.

— Мир да пребудет с вами, мадам, — сказал он. — Я Кизлар-ага. Милости прошу на борт.

Ученая леди ответила на непонятном языке, который на слух казался заметно мягче немецкого. Человек, улыбчиво кланяясь на этот раз Дэрин, повторил приветствие почти слово в слово.

— Дилан Шарп, мичман, — представилась Дэрин, тоже кланяясь в ответ. — Приятно познакомиться, господин Ага.

Доктор Барлоу рассмеялась.

— Кизлар-ага, мистер Шарп, — это не имя, а должность. Он возглавляет дворцовую стражу и казначейство. Самый большой чин в империи после султана и первого визиря. К тому же он доставляет самые важные новости.

— И важных гостей в том числе, — назидательно подняв палец, сказал высокий чин.

Трубы изрыгнули огонь, отчего в воздухе повеяло жаром. Дэрин уловила удушливую вонь пропана. Сжав челюсти, она содрогнулась всем телом и машинально ухватилась за поручень как раз в ту секунду, когда корабль начал подниматься в воздух.

— Вам нехорошо, мистер Шарп? — спросил Кизлар-ага, предупредительно подавшись вперед. — Боязнь высоты — вещь достаточно странная для воздухоплавателя.

— Ничего-ничего, со мной все в порядке, — поспешила сказать Дэрин. — Просто аэростаты действуют мне на нервы.

— Уверяю вас, — скрестив на груди руки, сказал чиновник, — императорская яхта «Стамбул» безопасна как никакой другой воздушный зверь!

— Охотно вам верю, господин, — сказала Дэрин, по-прежнему сжимая поручень.

Трубы снова изрыгнули огонь, взревев, как разъяренный тигроволк.

— У нас тут вчера было что-то вроде боевого столкновения, — пояснила доктор Барлоу, прикладывая прохладную ладонь к щеке Дэрин. — Да еще и подъем по тревоге на всю ночь. Мистер Шарп был нарасхват и, боюсь, слегка переутомился.

— Ах да, — сказал Кизлар-ага. — Я слышал, что вас донимали младотурки. Смутьяны нынче повсюду. Но они не побеспокоят нас ни во дворце, ни в небе.

Корабль оставил позади ограду летного поля с муравьиной толпой протестующих у ворот. Пока доктор Барлоу и Кизлар-ага вели беседу, Дэрин с высоты смотрела на город, пытаясь не обращать внимание на жаркие струи горячего воздуха. Вскоре под кораблем поплыл лабиринт извилистых улиц Стамбула, где сквозь грязноватую дымку поблескивали металлом шагоходы. Пролетали мимо гиротоптеры, на вид хрупкие, как стрекозы.

Где-то там, наверное, сейчас Алек, если только он уже не отправился на Ближний Восток, к окраинам империи, где карты воздушного флота показывают лишь горы да пыльные равнины.

Когда Кизлар-ага возвратился к своим обязанностям, доктор Барлоу присоединилась к стоящей у поручней Дэрин.

— Вы уверены, мистер Шарп, что вам прошлой ночью не прилетело чем-нибудь по голове? Вид у вас не ахти.

— Нет-нет, я чувствую себя великолепно! — запротестовала Дэрин, лишь крепче сжимая пальцы. Не рассказывать же ей про отца; лучше просто сменить тему. — У меня за завтраком вышел довольно странный разговор с графом Фольгером — насчет нашего пропавшего зверька.

— В самом деле? Как находчиво с вашей стороны.

— Он сказал, что видел его прошлой ночью. Зверек, должно быть, вылупился до того, как Алек покинул корабль. И он не придумал ничего умнее, чем взять зверька с собой. — Дэрин, повернувшись к ученой леди, прищурилась. — А вы, наверное, об этом догадались, мэм?

— Такая возможность приходила мне в голову, — пожала та плечами. — Это казалось единственно логичным объяснением исчезновения новорожденного.