— На самом деле вы все сделали даже лучше, чем я ожидал, — добавил Клопп. — Особенно если учесть, что шагоход перегружен.

— Перегружен?

— Э… — Клопп растерянно оглянулся на графа. — Не то чтобы очень сильно…

Фольгер вздохнул:

— Продолжайте, Клопп. Если хотите и далее учить его высочество акробатическим трюкам, пусть лучше знает о нашем особом грузе.

Клопп ухмыльнулся, поднялся с кресла и встал на колени возле технической панели в полу рубки.

— Пожалуйста, помогите, мне, юный господин.

Удивленный, Алек опустился рядом с ним, и они вместе открутили болты, удерживающие панель. Та отскочила, и принц удивленно заморгал. Вместо проводов и шестеренок под полом обнаружились ряды тускло блестящих металлических слитков. На каждом из них стояло клеймо — личная печать Габсбургов.

— Но это же…

— Золотые слитки, — радостно сказал Клопп. — Почти четверть тонны золота!

— Боже милостивый! — У Алека перехватило дыхание.

— Содержимое личного сейфа эрцгерцога, — произнес Фольгер. — Часть вашего наследства, хранить которую доверили нам. Как видите, мы не будем нуждаться в средствах.

— Это уж точно! — Алек встал. — Так это и была ваша маленькая тайна, граф? Я потрясен!

— Ах нет, я просто забыл о них сказать. Настоящую тайну вы узнаете в Швейцарии.

По знаку графа Клопп принялся прикручивать панель на место.

— Забыли сказать?! Про четверть тонны золота? Вы серьезно? — недоверчиво спросил Алек.

— Я всегда серьезен. — Фольгер поднял бровь. — В путь, господа!

Алек сел в пилотское кресло и пристегнулся, раздумывая, какие еще сюрпризы вильдграф намерен ему преподнести.

Теперь они ехали вдоль реки в сторону Линца, ближайшего городка, где имелись шансы получить техническую помощь. Шагоход отчаянно нуждался в керосине и запчастях. За дюжину золотых слитков можно было купить хоть весь город, сложность заключалась в другом — штурмовик «Циклоп», мягко говоря, довольно приметный вид транспорта. Поэтому они решили оставить его в роще у реки и пробраться в город пешком.

Даже как-то удивительно, думал Алек, снова оказаться среди людей. Две недели рядом с ним были только четверо членов экипажа, а теперь его ждет целый город, не подозревающий, что по его улицам ходит переодетый принц.

Алек снова раскашлялся и окинул взглядом свою пыльную крестьянскую одежду. Да уж, Фольгер прав — в таком грязном рванье он выглядит настоящим простолюдином. Никому и в голову не придет, что этот мальчик чем-то отличается от прочих. И уж точно он не похож на обладателя кучи золота!

Сидевший рядом Клопп был таким же чумазым, но на его лице по-прежнему сияла добродушная улыбка.

Мистер Ригби несколько раз напоминал Дэрин, что не стоит глядеть вниз, но она все равно смотрела.

В тысяче футов под «Левиафаном» бушевал океан. Огромные волны катились одна за другой, ветер срывал с них клочья пены, но здесь, на борту гиганта, он не ощущался вообще. Воздухоплавательные диаграммы не врали — летающий зверь был, словно коконом, окружен слоем спокойного воздуха, однако Дэрин хотелось на всякий случай покрепче стиснуть канаты каждый раз, как она бросала взгляд на море. Даже отсюда чувствовалось, насколько внизу сыро и холодно. К тому же, как неоднократно повторил мистер Ригби, если свалиться с такой высоты, можно разбиться о поверхность воды, словно о каменную мостовую.

Миниатюрные реснички «Левиафана», извивающиеся между переплетениями веревок такелажа, щекотали пальцы Дэрин. Покрепче ухватившись одной рукой, она приложила ладонь к теплому боку воздушного зверя. Мембрана казалась ровной и упругой, без всяких признаков протечки водорода.

— Отдыхаете, мистер Шарп? — окликнул ее Ригби. — Мы прошли всего полпути!

— Просто слушаю, сэр!

Офицеры, давно служившие на «Левиафане», утверждали, что гудение мембраны может рассказать абсолютно все о его состоянии. Кожа зверя особым образом реагировала на дрожь работающих двигателей, тихое шлепанье бегающих внутри ящериц, даже на голоса команды.

— Стало быть, тянете резину! — заорал боцман. — Во время тренировки, в условиях, приближенных к боевым! А ну-ка шевелитесь, мистер Шарп!

— Есть, сэр! — браво ответила Дэрин, подумав про себя, что в спешке нет никакого смысла.

Пятеро других мичманов остались далеко позади. Они-то и тянули резину, каждые несколько футов заново пристегивая к вантам страховочные ремни. Дэрин, словно опытный матрос-такелажник, лазала по ним без страховки — кроме тех случаев, когда надо было проверять мембрану снизу… тьфу, в вентральной части! В общем, в той, что противоположна дорсальной.

Похоже, в воздушном флоте ненавидели нормальный английский язык. Стены звались «переборками», столовая — «кают-компанией», а снасти, веревочные лесенки и прочие канаты именовались «вантами», «выбленками» и «юферсами». Тут выдумали новые слова даже для «право и «лево», что было уже явным перебором.

Дэрин оперлась каблуком о ванты и полезла дальше. На плече у нее болталась увесистая сумка с едой, спина давно взопрела от пота. Силой рук она уступала большинству мичманов, зато быстро научилась, лазая, переносить часть веса на ноги и давать мышцам секундную передышку.

Мимо пронеслась вестовая ящерица; ее лапки-присоски крепко цеплялись за мембрану. Выкрикивая на ходу приказания, ящерица побежала дальше, к самому хребту воздушного зверя. На корабле сыграли тревогу, и такелаж закачался под тяжестью множества людей, облепивших «Левиафан» сверху донизу. Ночной воздух заполонили птицы-фабрикаты.

Далеко внизу, на фоне темных морских волн, Дэрин увидела мерцающие огни. Это был военный корабль ее величества «Горгона» в сопровождении кракена, который тащил на буксире парусник — сегодняшнюю учебную мишень для «Левиафана». Мистер Ригби, надо думать, тоже его заметил, потому что заорал:

— Шевелитесь, салаги! Летучие мыши ждут не дождутся завтрака!

Дэрин скрипнула зубами, ухватилась за очередную веревку («за ванты, балда!») и подтянулась так высоко, как только смогла.

Мичманский экзамен, как и предполагалось, оказался сущей ерундой.

Правда, правила требовали, чтобы экзамены проводились на земле, но Дэрин мечтала хоть несколько дней прослужить на «Левиафане» настоящим мичманом. Она так жалобно канючила, что на третий день офицеры все-таки уступили. Внизу проплывали башни Парижа, а Дэрин демонстрировала экзаменаторам свое умение обращаться с секстантом, сигнальными флагами и картой — все, чему научил ее отец много лет назад, пока наконец даже на неизменно кислом лице боцмана Ригби не появилось некое подобие одобрения.

Правда, после экзамена самодовольства у Дэрин поубавилось. Оказалось, что она вообще ничего не знает о таких воздушных кораблях, как «Левиафан». Пока не знает.

Каждый день боцман собирал мичманов в офицерской кают-компании. Основной темой лекций было воздухоплавание: навигация, расчет потребления топлива, метеорология, бесконечные морские узлы и зубрежка звуковых сигналов. Мичманы так часто зарисовывали схему воздушного корабля, что вскоре Дэрин изучила все его внутренности лучше, чем улицы родного Глазго.

Иногда, в особо удачные дни, мичманам читали лекции по военной истории: морские сражения Нельсона, теории Фишера [4], тактика боя воздушных кораблей против военно-морских судов и сухопутных войск. Еще реже они устраивали настольные сражения с безжизненными механизмами — цеппелинами и аэропланами кайзера.

Но больше всего Дэрин нравились лекции по натурфилософии. Как старик Дарвин придумал создавать новые существа из старых, комбинируя под микроскопом мельчайшие споры жизни? Как эволюция ухитрилась записать всю информацию о Дэрин в каждой клетке ее тела? Как мириады самых разных существ, от крошечной, испускающей водород бактерии до огромного кита, объединились и стали «Левиафаном»? Почему сопровождающие воздушный корабль птицы и прочие существа, в природе враждебные или равнодушные друг к другу, здесь сотрудничают, совместно поддерживая некое подвижное равновесие?