Его жестикуляцию Санд понял уже без переводчицы. Затем Адил дружески ударил его по плечу:

– Бывай, – и пришпорил коня.

Санд долго держал теплые, легко дрожавшие, нежные руки Арзу. Потом она осторожно освободила их из его плена, сверкнула глазами и взмахнула плетью. Лошадь шарахнулась и понесла. Но она оглянулась, и видно было, как на ее глазах блестели слезы.

Их встреча могла бы и не состояться. Хотя готовилась она пятьдесят лет тому назад. Это тогда далеко на Востоке вдруг разверзлась земля, выпуская из своего нутра злого дракона. Им оказалось многочисленное войско Чингисхана. Восток – это большой котел, из которого при варке порой вырываются пары в виде племен. Они, двигаясь в западном направлении, систематически расселялись по земле.

И на заре нашего летоисчисления неведомые восточные племена создали в низовьях Приаралья свое государство. У них сложился тюркский язык. Это племя навязало его своим соседям. Для своей защиты они создали Каганат, но он просуществовал недолго. На его развалинах появилось новое государство – Огузское, союз племен, центр которого находился в городе Янгикенте в низовьях Сыр-Дарьи. Одно из ведущих мест в этом государстве играли князья из племени кайы. В то время это государство достигло больших размеров, добравшись до Хозарских владений. А через них они установили торговые отношения с Русью, где их называли торками. Но, вступив в борьбу с Хорезмским государством, огузы проиграли и вынуждены были во главе с вождями сельджукских племен двинуться на запад. Родилось государство сельджукидов, границы которого вышли к Византии.

Молодое, набиравшее силу государство не могло не скрестить сабли со старевшей, но не забывшей дни своей былой славы Византией. У стен крепости Манцикерт произошла битва, где молодость победила дряхлость. Ворота в Малую Азию для сельджуков были открыты.

Но радоваться победе им пришлось недолго. Восток вновь объяло кровавое зарево. Несметные полчища Чингисхана, вторгнувшиеся в пределы Средней Азии, возвестили сельджукам о грозной опасности. И хотя она на сей раз их миновала, но по прошествии двадцати лет угроза стала явью. Молодой монгольский хан Байджу стал стремительно приближаться к их границам.

Конийский султан спешно стал готовиться к отражению его наступления. И вот с рассветом грянула битва при Кеседаге, где сражался и бей Эртогрул.

Как отчаянно ни бились багатуры во главе с молодым беем, но Байджу разгромил сельджукскую армию. Конийский султан был приговорен. Вырвавшийся из хищных лап врага, израненный бей прискакал в свой стан. По его команде пятьсот шатров племени враз снялись и спешно с многочисленными стадами двинулись на запад. Три дня и три ночи, не останавливаясь ни на одно мгновенье, бросая жеребят, верблюжат, телят, шло племя, гонимое мыслью о страшном враге. Только на четвертый день люди получили короткий привал, и опять вой труб возвестил о продолжении их бегства. Так оказались они в районе Сегюта и Доманиго. Впереди была Византия или ее провинция Вифинцая. Вскоре за храбрсть и отвагу бей Эртогрул получил от султана удж на владение этими землями.

Не все окружавшие его пошалыки были довольны новым соседом. Бей Узун-Хасан, Умур-бей, Исхак Иае спали и видели получение этих земель. Но сам Эртогрул не был доволен полученными землями. Пятьсот шатров с их многочисленными стадами трудно уживались в границах этого бейлика. Положение стало усугубляться от того, что соседи все чаще и чаще наведывались в его земли. Пока дело ограничивалось только угоном части его табунов. Бей решил усилить охрану. Но это не помогло. В один из таких налетов произошло настоящее сражение. Люди Эртогрула вынуждены были отступить. Но им удалось захватить в плен одного из налетчиков. Это был человек Умур-бея.

Эртогрул решил обратиться к верховному кадию и для этого поехал в Конью. О, Аллах! Что он там увидел! Сельджукское султанатство билось в предсмертных судорогах. Кадий отказался разбирать его дело, сказав, что любой его фирман никто не будет выполнять. Султан метался в истерике, думая, какие шаги предпринять. Любой его шаг оценивался монголами как противозаконный, и они грозили послать к нему своего баскака.

Эртогрул вернулся назад в расстроенных чувствах. А дома его потрясло еще одно событие: пока он ездил искать управу на нарушителей, они угнали его стадо. И он почувствовал себя таким одиноким и беззащитным человеком, которому не на кого положиться, не от кого ждать поддержки. Старший его сын, надежда и опора отца, на деле оказался малодушным и даже трусливым человеком. Отец, отъезжая, наказывал ему в случае нового нападения дать захватчикам достойный отпор. Но, как оказалось, тот просто трясся от страха, отсиживаясь в шатре.

Но нет худа без добра. Совсем уже отчаявшегося отца вдруг порадовал младший сын. Он явился к нему в полном вооружении. На голове – шлем, на боку – сабля, за спиной – лук, в руках – ятаган.

– Отец, я отобью наши стада, – лицо его пылало решимостью, глаза сверкали боевым настроем, – дай мне воинов.

Какое тепло согрело отцовскую душу: «Есть надежда! Вот она, в этом юноше, почти мальчике!»

– Не горячись, Осман, любое решение надо хорошо обдумать. Но я дам тебе воев. Куда пойдешь ты? Где те злые люди, которые похитили наше добро? Как они тебя встретят? А вдруг приготовят ловушку? Нет, сын мой, так серьезные дела не делаются. Давай разберемся, и я дам тебе воинов. Будем защищаться сами, коль султан бросил нас на произвол судьбы.

Осман советом отца не пренебрег. Теперь в его шатре часто можно было видеть сотских отца, с которыми он обсуждал предстоящий набег. Когда надо было, он посылал разведчиков.

Первым его мощный укус почувствовал Умур-бей. Пастухи потом рассказали, что командовал нападавшими еще совсем юный воин. Умур-бей захотел узнать, кто был этот отчаянный смельчак. Так он впервые услышал его имя: Осман. Осман-бек.

В свое время Узун-Хасан больно расхвастался, какой успешный набег он совершил на племя кахьянцев. А теперь и он стал проливать слезы по угнанным стадам. У всех этих беев появился один общий обидчик. До ушей Эртогрула докатилась весть, что эти вожди делают попытку объединиться против общего врага. Но бей хорошо знал, что любой подобный союз недолговечен. Стоит любому из них увидеть блеск злата, как загорались глаза, но стиралась память.

Эртогрул оказался прав: союза не получилось. Но борьба продолжалась. И в этой борьбе немалую роль стал играть Осман. Особенно он допек Умур-бея. Умур понимал, что в одиночку ему с Эртогрулом не справиться. Но он знал и другое, что его младший сын организует все эти набеги. И у него созрела мысль лишить Эртогрула его опоры. Не будет Османа, племя Кайя рассыпится само. Старший сын не пригоден вершить дела.

С этой целью он пригласил к себе Саида, одного из его аянов. Этот человек был известен тем, что знавал многих купцов, сам вел с ними какие-то дела. Умур-бей посвятил его в свою задумку. Саид был солидный человек с длинной худосочной бородой. Он долго ее гладил, глядя то в пол, то в потолок, вероятно, просил помощи у Аллаха, а потом согласился. Но запросил у бея десять тысяч акче.

Теперь задумался бей: деньги были немалые. Саид, видя нерешительность бея, усмехнулся:

– Деньги не для меня, а тому, кто придет с вестью.

Бей скосил глаза на Саида и дал согласие. Тот, услышав это, ругнул себя: «Мало запросил. А сейчас придется тащиться в Конью, не ближний свет!»

А тот, против кого затевался заговор, ничего не подозревая об этом, продолжал вести прежний образ жизни. Юный Осман с бившей через край энергией не мог усидеть на одном месте. Ему обязательно надо было чем-то заниматься. Любил он, догнав волка, на всем скаку вонзить в его спину копье. Большое удовольствие приносила ему стрельба из лука. Особенно он любил стрелять по движущимся целям: по бегущему зайцу или летящей крякве. Отлично, для своих лет, владел и саблей. И встреча с одиноким воином его не пугала. Судьба хранила его, оберегала от каких-либо экстремальных случаев. Поэтому его сердце было пока свободно от страха.