Лорд рассматривал карту пограничной области между Шотландией и Англией, придавив края ее руками.
— Король Эдуард поручил мне защищать Карлайл, и он уверен в том, что с бунтовщиками, тревожащими его покой, будет покончено самым решительным образом. Я склонен согласиться с ним. Главарем у этих мужланов — человек без роду и племени, младший сын одного из вассалов милорда сенешаля. — Лорд оставил свой пренебрежительный тон. — Но хотя этот разбойник, Уильям Уоллес, сам по себе и не представляет угрозы для королевской власти, этого нельзя сказать о некоторых его сторонниках.
Роберт хранил молчание. Уоллес мог и впрямь быть человеком без роду и племени, досадной помехой, но его мятеж против администрации короля Эдуарда стал камнем, брошенным в пруд, от которого по воде во все стороны побежали круги. Роберт не знал о нем почти ничего, только то, что он отказался принести присягу королю во время английской оккупации. Уоллес, сын рыцаря, схлестнулся с людьми короля в городке Ланарк, после чего был объявлен вне закона. И с тех пор в пограничье ходили легенды о его нападениях на английские поселения, сопровождаемые слухами о все новых беспорядках по всей Шотландии.
— На самом деле короля тревожит, — продолжал его отец, — предательство сэра Уильяма Дугласа. Не успели его освободить из Бервика, как он присоединился к Уоллесу. Мятеж нескольких разбойников — одно дело, а вот отступничество благородного дворянина, подобного Дугласу, — совсем другое. Эдуард опасается, что его измена может вдохновить и остальных. С Уоллесом будет покончено в свое время. Сейчас самое главное — разобраться с Дугласом. Учитывая недавнюю гибель своего брата Эдмунда в Гаскони, король Эдуард сосредоточился на войне с Францией. Он не может заняться этим вопросом лично, посему поручил мне разобраться с ним. Пока Дуглас сражается вместе с большей частью своих рыцарей, принадлежащий ему замок защищают лишь его супруга и небольшой гарнизон. Я должен захватить в плен его жену и сына. Они будут взяты под стражу в Англии, и тогда Дуглас станет благоразумнее.
— Когда вы уезжаете? — спросил Роберт. Слова отца невыносимой тяжестью легли ему на сердце.
Лорд встретил взгляд Роберта, и в его глазах засветилось презрение.
— У меня достаточно забот и здесь, это очевидно и не нуждается в пояснениях. Этим займешься ты. — Не ожидая ответа, он продолжал. — Ты отправишься завтра прямо с утра, поедешь в Лохмабен и поднимешь людей Аннандейла. Конечно, замок Дугласа обороняет лишь небольшой гарнизон, но для того, чтобы взять его, потребуется сила. Привези жену и сына Дугласа ко мне. — Когда Роберт не сделал и движения, чтобы уйти, лорд раздраженно нахмурился. — В чем дело?
Эмоции Роберта нашли выход и, подобно струе пара, вырвались наружу, напрочь снося крышку котла, внезапные и обжигающие.
— А если вы бросите эту женщину и ее ребенка к ногам Эдуарда, отец, то как он вознаградит вас за послушание? Вы надеетесь, что троном? Или просто погладит по головке?
Старший Брюс выпрямился, и вся краска отхлынула у него от лица. Рука его непроизвольно дернулась, сметая со стола королевский приказ. Тот упал на пол, и большая восковая печать треснула по центру.
— Ты исполнишь свой долг, — напряженным голосом произнес он, — или лишишься своих земель. — Потянувшись за кубком, он жадно схватил его. — И, в любом случае, уберешься с моих глаз.
Легкий ветерок холодил Роберту лицо, когда он смотрел на небесно-голубой рассвет. Брюс купался в лунном свете, и пот блестел на его ребрах и мускулах плеч и груди. Всего лишь через месяц он отпразднует свой день рождения. Двадцать три года не прошли даром для его тела, оно стало высоким и стройным, как у деда, закаленное более чем десятилетием постоянных тренировок. Широкие плечи переходили в длинную спину, на которой перекатывались бугры мускулов, и руки, перевитые узлами вен. В минувшем году на его груди начали расти мягкие темные волосы, тонкой полоской спускаясь к пупку и ниже, где вновь густели. Здесь и там его мраморную кожу испещряли шрамы; одни были получены в боях, другие — во время тренировок. Это было тело уже не мальчика, а мужчины. Тем не менее, несмотря на всю силу, он еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным.
Под ногами у него насыпь, на которой высилась главная башня замка Лохмабен, сбегала к беспорядочному нагромождению зданий во внутреннем дворе. А еще дальше, за частоколом и деревьями, невесомым облаком вытянулось озеро Кирк-Лох, гладь которого сверкала, подобно зеркалу. Глядя на него, Роберт почувствовал, как его захлестывают воспоминания из другой жизни. Он приехал сюда тринадцатилетним мальчишкой, едва вырвавшимся из-под тягостной опеки отца. Это здесь, в Лохмабене, он научился охотиться и сидеть на совете вместе с достойнейшими мужьями королевства; здесь он впервые познал женщину, здесь его семья скорбела о потере трона и здесь дед передал ему право потребовать его обратно. Именно здесь, в самом сердце Аннандейла, меч графа Мара сделал его рыцарем. Здесь он женился на Изабелле и зачал Марджори.
Но, невзирая на всю паутину исторических событий, накрепко привязавших его к этому месту, Роберт чувствовал себя здесь чужим. Ландшафт более не узнавал его, как, впрочем, и духи прошлого. Все изменилось с тех пор, как он помог похитить Камень Судьбы с алтаря аббатства в Скоуне. Образ деда, некогда яркий и живой, померк, как будто даже воспоминания покинули его, страшась нелицеприятной правды. Возможность провести зиму в Карлайле он воспринял с облегчением. А возвращение в Шотландию, чтобы поднять вассалов отца для нападения на замок Дугласа, тяжким бременем легло ему на сердце.
Услышав, как скрипнула кровать за спиной, Роберт отвернулся от окна. Комната, некогда бывшая спальней деда, оставалась погруженной в полумрак, и лишь из камина сочился тусклый медно-золотой отблеск углей. Круглая комната главной башни казалась пустой и голой, несмотря на все усилия слуг подготовить ее для нового обитателя. Древняя кровать, починенная после варварского обращения с ней Коминами во время их недолгого владычества, была застелена льняными простынями и шерстяными одеялами. Несколько сундуков с его вещами — одеждой, амуницией и оружием — выстроились в ряд вдоль стены под старинным обветшалым гобеленом, на котором рыцари на черных жеребцах гнались за белым оленем. Подушки были раскиданы по полу, а покрывала смяты. Из-под простыни выглядывала стройная ножка. Шерстяное одеяло задралось, обнажая округлое бедро, а дальше стыдливо прикрывало нижнюю часть спины и лопатки, и без того полускрытые массой спутанных темных волос. Рука, выглядывающая из-под одеяла и обнимающая подушку, приоткрывала полушарие груди, прижатой к матрасу. Пошевелившись во сне, Катарина повернулась лицом к нему, но глаза ее оставались по-прежнему закрытыми. Спустя мгновение дыхание ее вновь стало спокойным и ровным.
Не желая расставаться с дочерью и оставлять ее в Карлайле, Роберт привез с собой в Аннандейл бывшую служанку жены и кормилицу, Джудит, вместе с эскортом из рыцарей и оруженосцев. Три ночи тому, после празднества, устроенного им в честь одного из вассалов отца, во время которого он сидел молча и пил в одиночестве, Роберт позвал Катарину к себе в опочивальню. Служанка не сопротивлялась, когда, жарко дыша ей в шею вином и непослушными от выпитого пальцами расстегивая на ней платье, он увлек ее к себе в постель. Ему отчаянно нужен был выход, нужно было излить куда-то свое отчаяние и раздражение. На следующую ночь она вернулась уже по собственной воле.
Роберт еще несколько мгновений смотрел на спящую Катарину, а потом подошел босиком к своей одежде, кучей сваленной на полу, и принялся тихонько натягивать штаны и сорочку, чтобы не разбудить ее. Сегодня ночью она дала ему все, в чем он так нуждался. Подхватив под мышку сапоги для верховой езды, накидку и меч, он отворил дверь и начал спускаться из еще полутемной башни.
Внизу его встретил долговязый и светловолосый Кристофер Сетон, который, как оказалось, стоял на страже нынешней ночью. Кристофер был одним из тех, кто сопровождал Роберта в этом предприятии. Единственным — и заметным — исключением стал его брат, оставшийся помогать отцу в обороне Карлайла. После окончания войны Эдвард вообще пожелал осесть в Аннандейле, поскольку в городе ему не нравилось. Злой и мрачный, он повадился проводить свободное время в тавернах, бездумно просаживая деньги на петушиных боях и затевая драки с посетителями. По мере сил он старался избегать и Роберта, и отца, обвиняя обоих в своей вынужденной ссылке в Англию.
