А стрелы все продолжали сыпаться, и рыцари разразились встревоженными криками. Те, кто успел спешиться, бросились ловить своих коней, чтобы вновь подняться в седла. Эдвард Брюс успел подставить щит навстречу горящей стреле, когда та вылетела из лесу. Она глубоко засела в дереве, и языки пламени принялись облизывать разрисованный центр. Жеребец Хэмфри испуганно заржал, когда вокруг заклубился дым и, перепрыгнув через огненный ручеек, галопом поскакал к лесу. Хэмфри заорал ему вслед, пытаясь криком остановить обезумевшее животное, но вынужден был пригнуться и броситься в укрытие, когда из лесу на них обрушился очередной град стрел. Один из оруженосцев Хэмфри попытался отбежать в сторону от падающего с небес огня, но оступился и упал в костер. Пламя охватило его накидку, и та занялась моментально. Он покатился по земле, непослушными пальцами пытаясь расстегнуть застежку у горла, но огонь крепко держал его в своих объятиях, и он превратился в живой факел.

Кто-то из рыцарей Хэмфри уже занес ногу, садясь в седло, но тут стрела ударила его в спину. Наконечник не пробил дублета, но глубоко засел в подбое. Рыцарь судорожно принялся шарить руками по спине, пытаясь вытащить стрелу, но тут огонь обжег ему шею. Волосы вспыхнули, как факел, и конь испуганно помчал его к лесу, в то время как нога рыцаря по-прежнему оставалась в стремени. Он упал и с такой силой ударился о землю, что стрела пробила ему грудь навылет, и кончик ее высунулся наружу, задев легкое. Рыцарь содрогался в конвульсиях, кровь фонтаном хлынула у него изо рта, а обезумевший конь мчал его к лесу.

Роберт пытался удержать Хантера на месте, задрав голову и глядя, не летят ли в него новые стрелы. Он закричал брату и своим людям, подзывая их к себе. Эдвард с оруженосцами подскакали и окружили его. В щите Эдварда красовалась дыра с обожженными краями, откуда он вырвал стрелу вместе с наконечником. Его люди из Эссекса рассеялись по всему лагерю, когда началось нападение, но сейчас они скакали к Роберту, понукая лошадей и стараясь объезжать огненные ручейки. Заслышав громоподобный рев, Роберт обернулся и увидел, как вверх по склону холма к ним бежит толпа в несколько сотен человек, сжимая в руках короткие дротики. Генри, завидев мятежников, тоже закричал, подзывая к себе оруженосцев, но лишь несколько воинов смогли присоединиться к нему, тогда как остальные не совладали с обезумевшими конями.

Роберт старался успокоить Хантера, когда тот испуганно заржал и присел на задние ноги. На мгновение он растерялся, не зная, что делать — бежать или сражаться. Юноша по-прежнему сжимал в руке копье, которое выдернул из земли, как вдруг ощутил жгучее желание пришпорить коня и броситься вниз по склону навстречу приближающимся ордам. Но он тут же понял всю безумную тщетность этого безнадежного порыва. Огонь разделил их отряд, и они не могли перегруппироваться и атаковать. Несколько воинов уже скрылись за деревьями, то ли по собственной воле, то ли будучи не в силах управиться со своими лошадьми. Отшвырнув копье в сторону, Роберт пришпорил Хантера и поскакал прочь, перепрыгнув через горящую кучу сухого папоротника, стрелявшую в него дымными искрами.

— Все назад! — закричал он, махнув рукой в сторону леса.

Генри, лицо которого раскраснелось от жары и гнева, услышал его крик. Он оскалил зубы в злобной улыбке, но повернул коня и вместе со своими людьми последовал за Робертом. Один за другим они уносились прочь, а мятежники, тем временем, добежали до брошенного лагеря, и в дыму замелькали их фигуры с дротиками в руках. Кто-то из оруженосцев повалился на землю, когда копье ударило его в бок. Другой дротик вонзился в круп коню, и обезумевшее животное взбрыкнуло, сбросив всадника. Рыцарь приземлился на крышу горящего шалаша и исчез в языках пламени, вихрем рванувших к небу.

Роберт уже почти достиг линии деревьев, а его брат и его люди скакали впереди, когда неразборчивые вопли мятежников заглушил крик. Обернувшись, он увидел, что к нему по траве бежит Хэмфри, а склон холма позади него уже объят пламенем. Рыцарь бежал из последних сил, а следом за ним мчалась толпа мятежников, оглашая воздух воинственными воплями, от которых кровь стыла в жилах. Роберт развернул Хантера. Он услышал предостерегающий крик Эдварда, но не обратил на него внимания. Вонзив шпоры в бока коню, он галопом помчался навстречу рыцарю, а затем заставил Хантера резко остановиться на полном скаку. Когда Хэмфри ухватился за луку седла у него за спиной, конь пошатнулся под двойной тяжестью. Роберт вцепился свободной рукой в дублет Хэмфри, помогая тому вскарабкаться на круп лошади. Обхватив его руками за пояс, Хэмфри оттолкнулся от земли и повис поперек седла у Роберта за спиной. Брюс уже собрался дать Хантеру шпоры, когда увидел, что к ним мчится еще одна фигура. Это был оруженосец из его поместья в Эссексе. За ним по пятам гнались мятежники. Юноша отчаянно кричал, и лицо его было искажено ужасом.

— Скачи! — заорал Хэмфри.

Но Роберт помедлил еще какой-то миг. На лице оруженосца вспыхнула безумная надежда, и он помчался вперед из последних сил. Несколько мятежников остановились и подняли оружие. Роберт предостерегающе крикнул, увидев, что дротики взвились в воздух. Один из них ударил оруженосца в спину, когда тот занес ногу для очередного прыжка. Юношу швырнуло вперед, и он схватился обеими руками за острие, которое пробило ему дублет, высунув наружу острое жало.

—  Роберт! — заорал ему на ухо Хэмфри.

Роберт ударил Хантера каблуками в бока, когда оруженосец бессильно повалился на землю. Еще несколько мятежников остановились, чтобы прицелиться, но их дротики вонзились в траву вокруг лошади, которая уносила двоих седоков к лесу, оставляя позади горящий поселок.

Роберт стоял на зубчатой стене с бойницами, бездумно глядя на залитое лунным светом широкое устье реки. По другую сторону выгнул спину мыс, который на фоне далекого моря выглядел каким-то диковинным зверем, припавшим к земле перед прыжком, и спина его серебрилась в призрачных лучах ночного светила. Воды реки, исчерченные полосами грязи, стекавшими с берегов, блестели в ночи, как треснувшее зеркало.

Стояла уже поздняя ночь, но городок Конви, прилепившийся к замку, был залит ярким светом факелов. Цепочки огней ползли по улицам, когда солдат разводили по казармам, а маркитантки, следовавшие в обозе, располагались в новых, пусть и временных, домах. По другую сторону реки, воды которой омывали северо-восточные стены замка, тоже плескалось море огней. Одни горели дальше, другие — ближе: это полки и отряды, не успевшие переправиться до наступления темноты, располагались на ночлег. Можно было не сомневаться в том, что окончательная перегруппировка сил займет еще несколько дней.

Полк Варенна вышел к этим берегам несколько часов тому, перед самым заходом солнца. Вырисовывавшийся на фоне темно-багрового неба на высоком скалистом утесе, замок Конви показался усталым и измученным солдатам нереальным и сказочным видением. Его выкрашенные известкой стены, белые, как снег, гордо вздымались на обрывистых скалах, сбегавших к самой реке, где отражались в ее темных глубинах, и столбы света от фонарей на зубчатых парапетах сверкали на поверхности, подобно драгоценным камням. Король прибыл в замок раньше всех, и на четырех изящных башенках, венчавших северо-западный бастион, развевался его ярко-алый штандарт с тремя львами. Щиты с таким же гербом висели и на зубчатых стенах, а входы в башни украшали другие гербы и родовые цвета, отмечая покои графов и баронов. Позади замка города, обнесенного стеной, над которой через равные промежутки возвышалась двадцать одна башня, поднимались холмы, постепенно переходя в горную гряду Сноудон, вершины которой терялись в облаках и наступившей темноте.

Вид замка вызвал нешуточное облегчение в войске Варенна, и впервые за много дней на лицах мужчин появились улыбки, а в рядах послышались смех и шутки. Атака в злополучном поселке на склоне холма показала, что в лесах не только таится смертельно опасный враг, который знает окружающую местность, как свои пять пальцев, но и ловко пользуется своим преимуществом, так что воинам приходилось постоянно пребывать настороже. Когда лодки несли их на другой берег, к деревянному пирсу, к которому сбегала каменная лестница, петлявшая между обломками скал к самым воротам, кое-кто даже затянул бравую походную песню.