— Это бессмысленно. Пусть все идет своим чередом.

Баллиол шагнул к Комину, протягивая к нему руки так, словно намеревался схватить его за горло:

— Ради этого шанса я пожертвовал всем! А ведь это ты убедил меня воспользоваться им! Послушав тебя, я оказался уязвим перед нападками моих врагов и запятнал свое доброе имя знатного лорда королевства. После взятия Бьюитла моя мать сошла в могилу. Я уверен, она прожила бы дольше, если бы этого не случилось. А теперь ты предлагаешь мне вести жизнь…. — Баллиол отвернулся, не в силах подобрать нужное слово, но потом все-таки выплюнул его: — Во мраке безвестности и изгнании!Не король и не уважаемый лорд при дворе. — Его усеянные оспинами щеки покрывал нездоровый румянец. — Впрочем, братец, ты можешь быть уверен в том, что, какие бы условия ни выдвинули хранители англичанам, длительное пребывание твоей семейки в тени трона подошло к концу. — В его тоне сквозили злоба и тайное злорадство. — Со мной, быть может, и покончено, но я не один сойду во тьму, а разделю свое падение со всемогущими Коминами!

Комину удалось сохранить хладнокровие перед взбешенным Баллиолом.

— Не думаю, что наши семейства ждет крах.

— А чем ты можешь этому помешать? — прошипел сквозь зубы Баллиол. — Чем? Или ты намерен похитить юную королеву, как некогда твое семейство поступило с Александром? Удерживать ее взаперти, требуя в качестве выкупа удовлетворения твоих требований? — Он покачал головой. — В конце концов, то похищение вышло Красным Коминам боком. Об этом позаботились Брюсы. Сомневаюсь, что тебе дадут повторить нечто подобное.

— Если схватка за трон начнется завтра, то наше положение будет совсем не таким, как четыре года тому. Наши крепости возвращены нам, причем они стали лучше и сильнее. Между тем, все это время я не сидел сложа руки, как и Темные Комины, и Комины Килбрида. Мы заключали союзы, укрепляя свои территории и свое положение.

Баллиол возмущенно всплеснул руками:

— После драки кулаками не машут! Девчонка отплывает в Шотландию, чтобы стать нареченной английского престола. Все кончено, говорю тебе!

Комин огляделся, но в шатре больше никого не было, лишь полы его безостановочно хлопали на ветру. Снаружи доносились звуки лагеря, живущего своей жизнью. Повернувшись спиной ко входу, он встретил взгляд Баллиола.

— А что, если девчонка не доплывет до наших берегов?

Баллиол уже открыл было рот, чтобы обрушить на Комина весь свой праведный гнев. Но так и не произнес ни слова, а на лице его появилось такое выражение, будто на него только что снизошло озарение.

— Надеюсь, — пробормотал он, — ты не имеешь в виду то, о чем я подумал.

— Это — единственный способ сохранить королевство, что бы там ни говорили хранители и какие бы условия брачного союза они ни выдвигали. Клянусь Богом, Эдварду Карнарфону всего шесть лет от роду! Еще долгие годы он не сможет управлять страной, а к тому времени, как он повзрослеет, его отец так опутает нас по рукам и ногам всевозможными ограничениями, что мы больше никогда не будем свободными. Можешь быть уверен, король Эдуард намерен управлять Шотландией через посредство своего сына. — Выражение лица Комина стало мрачным. — И я сделаю то, что задумал.

Баллиол подошел к нему вплотную:

— Ты говоришь о детоубийстве, нет — цареубийстве!Я не желаю участвовать в таком злодеянии.

— Разве это преступление — сохранить королевство и его свободы? Именно этого я и намерен добиться. Будем считать девчонку потерями, неизбежными на любой войне. Необходимой жертвой. Одна жизнь за существование королевства. Это слишком малая цена, чтобы не заплатить ее.

— Малая цена? Значит, столько теперь стоит пропуск в ад?

— Хранители договорились о том, что отправят почетный эскорт шотландских рыцарей в Норвегию, а потом вернутся с нею сюда. Я могу устроить так, что в числе сопровождающих окажется и наш человек.

— Ты сошел с ума! — Баллиол оттолкнул Комина с дороги, направляясь к выходу из шатра.

— Нет. Выслушай меня, Джон, — твердым голосом проговорил Комин в спину Баллиолу. — Если нога этого ребенка ступит на землю Шотландии, тебе уже никогда не сидеть на Камне Судьбы. Скажи мне, ты готов отказаться от своего единственного шанса стать королем?

Баллиол обеими руками вцепился в растяжки шатра возле выхода, и фигура его черным пятном выделялась на фоне кроваво-красных отблесков лагерных костров.

Корабль викингов величаво скользил по морю, его нос, увенчанный головой дракона, уверенно рассекал волны, а двадцать пар весел с обеих сторон вздымались и опадали, как крылья. Лучи заходящего солнца сверкали позолотой на чешуе морской твари, отражаясь рябью на морской глади, которая неуклонно оставалась позади по мере того, как судно шло на запад по Северному морю.

Епископ Навре Бергенский сидел на корме, потея в своих мехах. Погода для сентября стояла необычайно теплая, даже в открытом море, хотя он и знал, что, когда ляжет спать на палубе вместе с остальным экипажем после захода солнца, укрываясь парусами, то эти самые шкуры будут ему весьма кстати. Они отплыли от берегов Норвегии уже четыре с половиной дня тому, а он до сих пор не мог прийти в себя — качающаяся палуба под ногами и ровные синие валы, убегающие к горизонту, по-прежнему заставляли его страдать от морской болезни. Глядя вдоль прохода между гребцами, налегавшими на весла, Навре пытался разглядеть капитана на носу. Ему очень хотелось знать, когда они прибудут в Оркни. Король Эрик говорил ему, что при благоприятном ветре плавание к Норвежским островам [31]займет не более пяти дней, но с тех пор, как они покинули Берген, ветер ни разу не наполнил их паруса, так что им приходилось полагаться, главным образом, на гребцов.

Епископ вновь сгорбился, будучи не в силах разглядеть капитана за белой грудой паруса, перегородившей судно пополам, а идти на нос самому ему совершенно не хотелось — уж слишком опасным представлялось это путешествие между шпангоутов, рук, ног и щитов сидевших на лавках гребцов. Судно, носящее имя «Ормен ланге», что на языке его предков означало «Большая змея», было переполнено, причем не только гребцами и матросами, но и английскими и шотландскими рыцарями, прибывшими к норвежскому двору несколько недель тому. Каждая сторона настаивала на том, что именно она должна сопровождать драгоценный груз домой. Епископ даже получил некоторое удовлетворение оттого, что король Эрик отправил восвояси корабль с подарками для девочки, присланный Эдуардом Английским. Конечно, шотландцы могли получить королеву, а англичане — супругу для своего будущего короля, но она будет доставлена к их берегам на норвежском судне в честь ее отца и королевства, в котором родилась. Минуло всего двадцать шесть лет с той поры, как Норвегия потерпела поражение в битве у Ларгса, и двадцать четыре — после подписания договора в Перте, согласно которому Внешние Гебридские острова и остров Мэн отошли скоттам. Для людей, которые веками наводили ужас на прибрежные районы северных морей, это путешествие на внушавшем страх судне с головой дракона означало конец целой эпохи и последний акт гордого неповиновения.

Заслышав звонкий смех, доносящийся из деревянной каюты, установленной прямо на кормовой палубе, Навре оглянулся. Сооруженьице являло собой нечто вроде шалаша, в котором едва хватало места для одного ребенка и одного взрослого, но было красиво отделано тисом, с арочной дверью и двускатной крышей. У судна не было внутренней палубы, а королю хотелось, чтобы его дочь путешествовала с удобствами. Дверь отворилась, и наружу выпорхнула Маргарет с имбирным пряником в руке. В уголках губ у нее застряли крошки. Она улыбнулась епископу, а потом вскарабкалась на скамью, чтобы смотреть поверх планшира [32]на воду. Он уже собрался привстать с места, встревоженный тем, что девочка слишком далеко перегнулась через борт, но из каюты вышла служанка и принялась увещевать свою чересчур резвую подопечную. Он опустился на место, когда Маргарет с восторженным смехом стала наблюдать за рыбами. Епископ немного успокоился, видя ее веселой — уж слишком горько девочка плакала, когда ее оторвали от отца и привезли на корабль. Но улыбка Навре увяла, когда он вспомнил о том, куда плывет эта малышка, которую он знал с самого рождения. Прямо сейчас шотландские лорды собирались в Сконе, у Камня Судьбы, на месте проведения древних коронаций. Девочке было всего семь лет, а на ее плечи уже легли надежды целого королевства.