— Позволь мне поговорить с твоим человеком, и я все объясню тебе.

Баллиол попробовал было спорить, но, наткнувшись на непреклонность Комина, сдался и показал на двери церкви.

— Что ж, пойдем, — напряженным голосом сказал он. — Дунгал наверняка будет у могилы отца. Он не отходит от нее ни на шаг.

Щурясь от яркого света после сумрака церкви, Баллиол повел гостя по монастырю. Полуденное солнце оказалось жестоким к его лицу, высветив темные круги под глазами и подчеркнув опущенные уголки рта и зажившие оспины на щеках после перенесенной в детстве болезни. В свои тридцать семь он выглядел старше Комина, будучи на пять лет младше его, и дряблая кожа, усеянная пятнами, и поредевшие волосы сполна выдавали прожитые годы.

— А прочим хранителям хотя бы известно о том, что происходит в Галлоуэе? — в голосе Баллиола прозвучала мрачная злоба. — Или им все равно?

— Поначалу сообщения, поступавшие в Эдинбург, казались противоречивыми, но теперь уже все при дворе знают о нападении Брюсов.

— Ну, да, учитывая, что они даже не сделали попытки как-то скрыть свои действия, — ответил Баллиол, сжав руки в кулаки. — Мне докладывали, что они маршируют по окрестностям с развернутыми знаменами. — Они шли по закрытым монастырским аркадам. Двое из послушников, помогавших монахам управляться по хозяйству, поливали во дворе цветы и кусты, опаленные июльским солнцем. — Иногда мне кажется, что вся Шотландия знала о том, что они делают.

— Они хотят опорочить тебя, — после паузы предположил Комин. — Думаю, именно этим мотивом они и руководствуются в своих поступках. Боюсь, что Брюсы каким-то образом узнали о наших планах, когда мы стали получать первые сообщения. А теперь, с падением Бьюитла, я просто уверен в этом. У хитрой лисы Стюарта везде свои глаза и уши.

— Значит, тебе следовало быть более осторожным!

— Все равно наши намерения посадить тебя на трон не могли оставаться тайной долго, — скривился Комин. — Хотя, не исключено, мы бы оказались лучше подготовлены к борьбе с теми, кто противостоит нам сейчас, случись это открытие намного позже.

— Лорд Аннандейл борется за трон не для себя. Он объявил, что ведет борьбу от имени Норвежской Девы.

— Норвежской Девы?

— Так они называют внучку Александра, Маргарет. — Баллиол злобно уставился на своего зятя. — Скоро в нем будут видеть спасителя, а ко мне относиться как к какому-нибудь разбойнику или предателю, который нарушил данную им клятву и намеревается отобрать трон у ребенка! Я могу потерять все, Джон!

— Еще ничего не кончено, брат, и на твоем месте я бы не сожалел о своей репутации. Лорд Аннандейл собственными руками создает себе дурную славу. Своей агрессией в Галлоуэе Брюсы угрожают безопасности всего королевства. И уж я постараюсь, чтобы растущее недовольство их действиями пошло нам на пользу.

Баллиол не ответил, а лишь погрузился в мрачное молчание, когда они вышли из арочного прохода на закрытую галерею, которая вела к воротам в стене монастыря. Вокруг колыхались в жарком мареве желтые поля, а в воздухе роились насекомые. Двое мужчин зашагали к кладбищу, начинавшемуся за высокой церковной башней, стены которой, сложенные из красного кирпича, отбрасывали тень на ряды деревянных крестов. Когда они подошли ближе, Комин заметил молодого человека, сидящего у кучи свежевырытой земли.

При их появлении юноша поднялся на ноги.

— Милорд, — сказала он, поклонившись Баллиолу и вопросительно глядя на Комина. — Я выполняю свои обязанности. Клянусь, что молитвы за отца не мешают исполнять порученное мне дело.

— Я здесь не для того, чтобы наказывать тебя, — отозвался Баллиол. — Этот человек — мой зять, сэр Джон Комин, юстициар Галлоуэя и лорда Баденоха. Он желает поговорить с тобой.

Когда молодой человек вновь взглянул на него, Комин обратил внимание, как ввалились у того глаза. Он выглядел так, словно не спал уже несколько дней. Комин решил, что перед ним юноша, который вот-вот должен превратиться в молодого мужчину. Он жестом приказал молодому человеку следовать за собой, подальше от могилы.

— Тебя зовут Дунгал, верно?

— Да, сэр, Дунгал Макдугалл.

— Расскажи мне о штурме Бьюитла, Дунгал.

Комин внимательно слушал, пока юноша рассказывал. Голос его, поначалу робкий и срывающийся, становился все тверже и звонче, пока, наконец, не стал хриплым от сдерживаемой ярости, когда он дошел до сцены убийства своего отца графом Карриком.

— И ты пришел сюда, чтобы рассказать сэру Джону о том, что произошло с Бьюитлом? — поинтересовался Комин, когда Дунгал закончил свой рассказ.

— Не сразу, — отвечал юноша. — Остальные мужчины, которых освободили, направились в аббатство Влюбленных Сердец, чтобы рассказать обо всем сэру Джону и леди Дерворгуилле. Я поручил тело своего отца их заботам, а сам добровольно вызвался наблюдать за замком, чтобы посмотреть, куда Брюсы пойдут дальше.

— И сколько времени ты провел так?

— Десять дней.

— И за это время Брюсы не двинулись с места? — Комин повернулся к Баллиолу. — После захвата Вигтауна и Дамфриза Брюсы оставили в обеих крепостях гарнизоны, а сами двинулись дальше. Совершенно очевидно, что в Бьюитле их что-то задержало.

— Прибыл всадник, — медленно проговорил Дунгал, глядя на Комина. — Кажется, на четвертое утро после взятия замка. Я хорошо его рассмотрел из своего укрытия в лесу. Его впустили сразу же. — Дунгал склонил голову перед Баллиолом. — Прошу простить, я позабыл об этом. — Взгляд юноши переместился на могилу отца.

— У этого всадника был герб?

— У него был золотой щит с полосой в сине-белую клетку.

— Герб Стюартов, — тут же заметил Баллиол.

Комин постарался подавить свое растущее раздражение, убедившись, что все-таки сенешаль каким-то боком замешан в этой истории.

— Все совпадает, — сухо проговорил он. — Полагаю, от этого всадника Брюсы узнали то, что уже известно всем нам при дворе, и именно поэтому взяли передышку. — Он жестом пригласил Баллиола следовать за собой. — Думаю, время битв закончилось, — негромко заявил он, когда они зашагали по неровной земле между могилами. — Пока что, — Комин остановился, отойдя на некоторое расстояние от Дунгала и повернувшись лицом к Баллиолу, — об этом еще не знают, но вскоре все станет известно. Именно поэтому я и приехал. Хотел сообщить тебе лично.

— И что же ты хотел мне сообщить?

— Королева беременна, Джон.

Баллиол остановился, как громом пораженный.

Комин, тем временем, продолжал:

— Должно быть, она понесла всего за несколько недель до смерти Александра. Повитуха, осматривавшая ее, утверждает, что королева уже на пятом месяце. Признаки беременности были заметны намного раньше, но ее недомогание наверняка списали на скорбь от потери короля.

— Выходит, все напрасно? Весь этот риск. И все зря? — Баллиол уставился на Комина, и лицо его исказилось от ярости. — Я потерял свой дом и своих людей. Свое уважение!

— Ничего еще не кончено, — резко бросил Комин.

— Разумеется, а как же иначе? Это ведь не какой-то ребенок при чужеземном дворе. Он станет законным наследником короля!

— Да, но этим ребенком, мальчик он или девочка, будет руководить регентский совет до его совершеннолетия, — Комин впился в лицо Баллиола напряженным взглядом, заставляя шурина посмотреть на него. — У нас еще есть время.

Покрепче перехватив поводья, Роберт потянул их на себя, заставляя Айронфута задрать голову, когда конь воспротивился его воле. Юноша выругался сквозь стиснутые зубы, воспользовавшись словечком, которому его научили молочные братья в Ирландии, а потом опустил копье в позицию.

— Подбери повод! — рявкнул Йотр.

Пробормотав ругательство еще раз, уже в адрес своего учителя, но не сводя при этом глаз с цели, Роберт вонзил каблуки в мускулистые бока скакуна. Айронфут помчался вдоль берега, быстро перейдя в галоп. Мальчик съежился и подался вперед, чтобы выдержать яростный ритм. На него стремительно надвигался щит, прикрепленный к одной стороне столба с вращающейся перекладиной для удара копьем. Мешок с песком, висящий на другой стороне перекладины, покачивался в ожидании. Резко подав вперед руку, Роберт нанес удар. Боль обожгла пальцы юноши, и в последний момент он промахнулся. Он промчался мимо тренировочного столба, пронзив копьем воздух над щитом.