— Я говорю от имени короля Джона, — закончил Комин. — Как должен вести себя любой, кто предлагает себя на роль нашего лидера. — С этими словами он посмотрел на Роберта.

Удивления достойно, но именно один из людей Уоллеса, дюжий Гилберт де ла Хэй, лорд Эрролл, возразил против столь хвастливого и высокомерного заявления:

— Ваши речи стали бы сладкой музыкой для наших ушей, если бы это не Комины возглавили бегство дворян с поля боя при Фолкирке, бросив сэра Уильяма и его пеших солдат на растерзание английской кавалерии.

Роберт, шансы которого на избрание начали таять после выступления Комина, вновь ощутил проблеск надежды, особенно после того, как увидел, что Грей и Нейл Кэмпбелл закивали в знак согласия.

Джон Комин покраснел, но не замедлил возразить лорду Гилберту:

— По крайней мере, мой отец был при Фолкирке, присоединившись к своим соотечественникам. А человека, которого вы намерены назначить нашим хранителем, даже не было на поле боя! — Он ткнул пальцем в Роберта. — Быть может, самый обыкновенный страх помешал Брюсу влиться в наши ряды или же его давняя привязанность к королю Эдуарду помешала ему поднять меч?

Сенешаль и еще несколько человек запротестовали было, но голос Роберта прозвучал громче всех:

— Если против меня свидетельствует моя прошлая лояльность к королю Эдуарду, то в таком случае против тебя говорит твое нынешнее положение. В конце концов, ты ведь женат на кузине короля и состоял у него на службе еще совсем недавно, в отличие от меня.

— Мой брак аннулирован с того момента, как мы с отцом нарушили королевский приказ, что и собирались сделать, едва только он освободил нас из Тауэра, — заявил Джон Комин, не обращая внимания на презрительное улюлюканье Эдварда Брюса. — Джоанна и мои дочери находятся в Англии. Ради блага своего королевства я отказался от жены и детей. А чем пожертвовал ты?

Жаркие дебаты продолжались, перекинувшись с Роберта и Джона, оказавшихся в самом центре толпы, на периферию, захватив всех без исключения присутствующих на ассамблее. Сенешаль и Вишарт пытались поддержать хотя бы подобие порядка, но вскоре охрипли в безнадежной попытке перекричать остальных. Роберт, отведя горящий ненавистью взгляд от Комина, увидел воздетые кулаки и орущие глотки. Люди Комина противостояли его рыцарям. Его брат уже положил руку на свой меч, и его примеру последовал Джон Атолл. Дунгал Макдуалл вообще успел обнажить свой клинок. Уголком глаза Роберт заметил худощавую, жилистую фигуру в черной накидке, пробирающуюся сквозь толпу. Он успел разглядеть под капюшоном гладкий, чисто выбритый подбородок молодого человека. Остановившись в центре круга, тот откинул капюшон, являя на всеобщее обозрение выразительное лицо и тонзуру на голове. Один глаз у него был голубым, а другой — каким-то странным, молочно-белым. Прошло несколько мгновений, прежде чем на него обратили внимание.

Вишарт, жарко спорящий со Стретэйрном, умолк на полуслове. Выражение его лица изменилось, а рот приоткрылся от удивления:

— Господи помилуй, Ламбертон, я уж думал, что вы умерли!

Услышав радостный вопль епископа, мужчины затихали один за другим. В конце концов, глаза всех присутствующих устремились на пришельца. Услышав его имя, Роберт сообразил, что это, должно быть, и есть Уильям Ламбертон, человек, которого Вишарт и Уоллес назначили епископом Сент-Эндрюсским, поставив его во главе самой большой епархии королевства.

— Моя поездка в Рим затянулась, — ответил Ламбертон. Он говорил, не повышая голоса, но в нем ощущалась такая властность и сила, что последний ропот недовольства быстро стих и воцарилась тишина. — Но я вернулся к вам, посвященный в сан епископа перед лицом Господа нашего рукой Его Святейшества, папы Бонифация. И, похоже, — добавил он, обводя горящим взглядом собравшихся, — в самое подходящее время.

Вишарт оглядел Ламбертона с головы до ног:

— Какой счастливый случай привел вас к нам, друг мой?

— Хороший вопрос, — сказал Ламбертон со скупой улыбкой, — на который я отвечу как-нибудь в другой раз. — Он огляделся по сторонам. — Я слышал кое-какие из прозвучавших здесь предложений. Предлагаю избрать хранителями и сэра Роберта Брюса, и сэра Джона Комина. Если этот вопрос разделил людей королевства, в чем нет сомнения, то почему тогда не устранить предмет раздора и не объединить двух мужей, которых вы все поддерживаете, если не одного, так другого? — Не дождавшись возражений, Ламбертон продолжал, и голос его окреп и зазвучал с новой силой. — Нам, как воздух, нужно единство. Мне удалось заручиться поддержкой нашего дела Его Святейшества в Риме, но, находясь в Париже, я узнал о том, что между Англией и Францией заключено официальное перемирие.

— Мы тоже слышали об этом, Ваше преосвященство, — заметил Джеймс Стюарт.

— Все обстоит гораздо хуже, чем вам представляется, лорд сенешаль, — возразил Ламбертон. — Перемирие на деле означает постоянный альянс, который будет скреплен в будущем году женитьбой короля Эдуарда на Маргарите, сестре короля Филиппа. По этому соглашению все наши прежние договоренности с королем Филиппом аннулируются. Шотландия осталась одна.

Роберт присел на корточки на лесной прогалине. Подняв с земли сучок, он откинул капюшон своей зеленой накидки, чтобы лучше видеть. Вокруг него полукругом стояли полтора десятка человек, одетых так же, как и он, в грязно-зеленые накидки поверх хауберков, чтобы скрыть блеск стали. Из-под зеленого полога листьев у них над головой доносилось щебетание черных дроздов, встревоженных появлением людей. В просветы между густо переплетенными ветвями виднелось выцветшее от жары небо. Деревья защищали людей от безумной ярости дневного светила, но влажный и душный воздух буквально кишел насекомыми, которые причиняли им невыносимые страдания: комарами и мошками, лезущими в глаза и рот, клещами и вшами, забиравшимися под кожу и сводившими с ума чесоткой на голове и в паху.

— Как мы знаем, повозки поедут этой дорогой, — сказал Роберт и провел черту сучком по сухой земле. — Они направляются в Роксбург. — Он ткнул палочкой в камень, лежавший у окончания грубой пунктирной линии, прежде чем нарисовать кружок на другом ее конце. — Сэр Джеймс со своими людьми будут наблюдать за ними вот отсюда. Местность там возвышенная, и им будет хорошо видна вся дорога. А наши силы, тем временем, будут ждать здесь. — Он нарисовал два крестика на земле по обе стороны от линии. — Хотя мы не знаем, когда именно появятся англичане, но лазутчики уверяют, что это случится сегодня после полудня, во всяком случае, до наступления ночи уж точно. Сэр Джон и его люди прошлись по дороге пешком. — Он поднял голову и взглянул на свояка, который утвердительно кивнул.

Вьющиеся черные волосы Атолла скрывал капюшон накидки. На лице его читалось напряженное внимание.

— По нашим расчетам, обозу понадобится около десяти минут, чтобы достичь наших позиций после того, как он минует отряд сенешаля.

Роберт встретил темный взгляд Джона Комина.

— Насколько я понимаю, вы выделили человека, который будет ждать сигнала от сэра Джеймса?

Бледное лицо Комина было мрачным.

— Наблюдением займется Фергус, — пробормотал он, кивнув на одного из своих людей, жилистого, атлетически сложенного скотта, который стоял, скрестив руки на груди.

Роберт обвел взглядом остальных спутников Комина. Большинство из них были рыцарями, включая нескольких воинов из Галлоуэя. На их лицах было написана угрюмая враждебность, которая, как он прекрасно понимал, была вызвана не приближающимся врагом, а тем, что напротив них стояли его собственные люди. Что касается последних, то его план внимательно слушал лишь Атолл. Гартнет хмурился, Александр Сетон думал о чем-то своем, Кристофер сдерживался из последних сил, не сводя глаз с людей Комина, а Нейл Кэмпбелл вообще равнодушно ковырял в зубах прутиком, заострив его своим кинжалом. Эдвард в упор смотрел на Джона Комина, и в глазах его полыхала жаркая ненависть.

— Хорошо, — угрюмо обронил Роберт, возвращаясь к линии, которую он провел на земле. — Сенешаль даст англичанам пройти в ловушку, прежде чем перекрыть им путь к отступлению. А мы захлопнем капкан и, — Роберт умолк, расслышав чье-то невнятное бормотание. Взгляд его остановился на Дунгале Макдуалле, который стоял справа от Комина в кольчужном хауберке до середины бедра, выглядывающем из-под коричневой накидки. — Вы что-то хотели сказать?