Джеймс Стюарт метнул на Вишарта предостерегающий взгляд.

— Мы проявляем учтивость и оказываем вам уважение, — заметил он, отвлекая на себя внимание агрессивно настроенных английских рыцарей. — Так что в угрозах нет нужды. Мы вчетвером дали вам слово, что сдадимся на милость короля, но ради того, чтобы насилие не вспыхнуло где-нибудь в другом месте, мы должны оставаться здесь. Мятежники прислушаются к нашему совету. — И он развел руки в стороны жестом полнейшей искренности. — Это в наших общих интересах.

— Арестуйте нас сейчас, — подхватил Вишарт, — и, клянусь Богом, вам не остановить распространения смуты.

Переговоры продолжались в таком духе вот уже несколько дней. Всю прошедшую неделю шли сильные грозы, возвещая наступление июля, настолько жаркого, что скотты вынуждены были сидеть в реке, чтобы хоть немного охладиться.

Роберт вдруг понял, что отвлекся. Он смотрел на лагерь англичан, протянувшийся до самого моря. За ним вдоль побережья громоздились обрывистые скалы и выжженные солнцем поля — там начинались графства Эйр и Каррик. Сейчас он находился к дому ближе всего с той поры, как ему сравнялось девятнадцать, когда он побывал в Тернберри перед отъездом в Англию. Это было недолгое время, проведенное им в графстве после того, как оно было ему пожаловано. Он вдруг вспомнил об Эффрейг.

«На нашу долю выпало много страданий. Я пришла посмотреть, можем ли мы надеяться на тебя. Нашего господина и защитника».

Что ж, по крайней мере, пока англичане заняты переговорами, его людям ничего не грозит. Роберт перевел взгляд на Клиффорда, который что-то говорил, и понял, что Перси в упор рассматривает его. В глазах рыцаря пылала столь жаркая ненависть, что Роберт поерзал на месте, заставляя себя встряхнуться и сосредоточиться.

По большей части, во время переговоров он хранил молчание. По крайней мере, вплоть до вчерашнего дня, когда от невыносимой жары и наглого высокомерия Перси у него лопнуло терпение, и он обвинил лорда в том, что тот вторгся на его земли, и потребовал возмещения ущерба. Перси отреагировал моментально, осыпая его угрозами. Оба вскочили на ноги, схватившись за мечи, пока не вмешались сенешаль и Клиффорд, положившие конец ссоре. В лагерь скоттов Роберт возвращался отдельно от Джеймса и остальных. Он послал Хантера в такой бешеный галоп, что по прибытии в лагерь оба взмокли от пота и задыхались от напряжения. Всю обратную дорогу перед его внутренним взором стояла картина — Перси и Клиффорд стаскивают Камень Судьбы с алтаря церкви в Стоуне. А он стоит рядом с обнаженным мечом, чтобы защитить их в случае необходимости.

— Мы зашли в тупик, — устало заметил Джеймс. — Давайте вернемся к этому вопросу завтра.

— Нет, — отрезал Перси, переводя взгляд с Роберта на сенешаля. — Наши официальные лица в Бервике рассчитывают покончить с этим делом до конца месяца. Этого требует король Эдуард. Я хочу, чтобы переговоры завершились. Сегодня же.

Роберт заметил, что по лицу Джеймса промелькнула тень беспокойства. И он понимал почему. В конце концов, Перси и Клиффорду придется взять их под стражу, невзирая на риск продолжения восстания, хотя бы для того, чтобы выполнить приказ Крессингэма. Этого не случилось до сих пор только потому, что оба рыцаря были еще относительно неопытными военачальниками. Окажись на их месте какой-нибудь ветеран вроде Джона де Варенна или отца Хэмфри де Боэна, он бы уже давно разбил в пух и прах все аргументы Вишарта. Кроме того, скоро до них дойдут сообщения о том, что Уоллес атаковал Данди. Когда это случится, их заговор будет раскрыт.

Клиффорд поднялся на ноги и жестом поманил Перси за собой. Они отошли от стола так, чтобы их нельзя было услышать. Дуглас, скривившись, созерцал свой опустевший кубок, в то время как Вишарт внимательно наблюдал за англичанами. Когда рыцари вернулись, Роберт заметил неприятную улыбку на лице Перси.

— Мы согласны принять вашу капитуляцию, — сказал Клиффорд. — При одном условии. Вы останетесь здесь под стражей, чтобы вынудить мятежников прекратить сопротивление. Когда мы получим убедительные доказательства этого, то отправим гонца в Бервик вместе с людьми, которых сэр Хью приказал арестовать, а именно: лордом Дугласом и Уоллесом. С этого момента ваши земли считаются конфискованными, пока король Эдуард не примет окончательного решения о том, как с ними поступить.

Джеймс кивнул в знак согласия, но, прежде чем он успел открыть рот, Клиффорд поднял руку, призывая его к молчанию.

— В качестве жеста доброй воли и в знак того, что вы сдержите свое слово, как только мы заключим соглашение, мы требуем предоставить нам заложника.

— Кого? — спросил Вишарт.

Перси перевел взгляд на Роберта.

Заметив это, Джеймс тут же возразил:

— Нет. Будучи графом, сэр Роберт представляет собой слишком большую ценность.

— Не он сам, — грубо отозвался Перси. — Его дочь. Мы знаем, что, уходя из Карлайла, он взял ее с собой. Его отец рассказал нам об этом. — Перси зажмурился от удовольствия, отчего его холодные голубые глаза превратились в щелочки. — Лорд Аннандейл много чего нам порассказал — например, что он ненавидит своего сына-предателя и желает ему смерти.

Вся кровь отлила у Роберта от лица при этом требовании. Он так резко встал из-за стола, что стул без спинки отлетел в сторону.

Трое мужчин смотрели друг на друга, и во взглядах их читались ярость, разочарование и тревога. Снаружи сгущались сумерки, обещая очередную душную ночь. В шатре сенешаля лампы под потолком струили маслянистый свет.

— Если мы согласимся на их требования, то выиграем время. — Это заговорил Вишарт. — Мы с самого начала знали, что нам придется пойти на уступки, даже на жертвы. Англичане должны остаться здесь, если мы хотим, чтобы Уоллес добился успеха на востоке.

— Роберт не позволит сделать свою дочь заложницей, — возразил Джеймс. — И я не могу его винить. Он не хочет говорить, что стало причиной вражды между ним и Перси, но этому англичанину нельзя верить, тем более, отдать ему ребенка.

Вишарт шумно выдохнул:

— У нас есть время до завтрашнего утра, чтобы дать им ответ. Если мы не предоставим им заложника, они атакуют нас.

— Этим шлюхиным детям давно пора преподать урок, — прорычал Дуглас, баюкая в руках кубок с вином, который подал ему слуга сенешаля. Лицо у него пошло красными пятнами, язык заплетался, в глазах бушевала ярость. — Я хочу, чтобы они умылись кровью. Нет, я хочу, чтобы они захлебнулись собственной кровью за то, что они творили в Бервике. Довольно ждать, будь оно все проклято!

Сенешаль не сводил глаз с епископа.

— Вы говорите о несмышленом ребенке, Ваше преосвященство. Она может пострадать, когда наш обман откроется.

— Я говорю о нашем королевстве!

— В таком случае, давайте предложим им другого заложника. Кого-нибудь из нас.

— А почему не ребенка Брюса? — пожелал узнать Вишарт, прищурив глаза. — Дело ведь не в сентиментальности, верно? Вы держите его при себе с тех самых пор, как он прибыл к нам.

— Как вы сами говорили, мы не могли доверять ему.

— Тем не менее, в первый же вечер вы рассказали ему о наших замыслах, хотя я лично просил вас не делать этого. Бросьте, Джеймс, я же вижу, что вы что-то задумали. У вас есть какой-то план, но вы не желаете делиться им.

Джеймс долго молчал, прежде чем ответить. А когда заговорил, то голос его прозвучал негромко. Он тщательно подбирал слова:

— Он — внук сэра Роберта Аннандейла. И в его жилах течет та же самая кровь, Ваше преосвященство. Кровь Малкольма Канмора.

Роберт стол у костра, бездумно глядя на лагерь. На темном бархате неба засияли первые звезды. На его глазах одна сорвалась в последний полет, оставив после себя сверкающий росчерк, который тут же погас. В Каррике, когда он был еще мальчишкой, то в конце лета часто лежал на спине у края утеса, глядя, как падают звезды.

В шатре сенешаля горели фонари, со своего места он ясно видел их свет. Они собрались там втроем, Вишарт и остальные, чтобы решить его будущее и будущее его дочери. Что ж, они могут сидеть и говорить хоть до самого утра. А он устал от слов и переходит к действиям.