Мехи наклонился к трупу. Как он и надеялся, сердце тестя не билось.

— Бедняга испустил дух… Вы видели, что произошло?

— Девочка вопила так, что… В общем, все ясно. И., вы же дали приказ вмешаться в случае чего…

— Вы не совершили ничего неподобающего, однако лучше забыть об этой трагедии. Я намерен устроить своему тестю прекрасные похороны, а на его доброе имя не должна упасть даже малейшая тень. Никаких докладов: вы ничего не видели и не слышали. Ваше благоразумие не останется без награды: вам будут выданы ткани и вино.

Служивые кивнули головами, а потом вытянулись по струнке.

Маленькая сириянка, которую подкупил Мехи, в тот же день покинула Египет и направилась на родину, увозя с собой недурной заработок: с успехом разыгранная комедия избавила ее от необходимости задерживаться на чужбине. А командующий, благодаря кончине Мосе, вошел в очень узкий круг самых богатых людей Фив.

Нефер Молчун быстро приспособился к ритму, в котором жили мастера Места Истины: восемь рабочих дней и два дня отдыха, к которым добавляются многочисленные общие и местные праздники, пополуденное вольное время, предоставляемое по согласованию с начальником артели, и отпуска, разрешения на которые дает писец некрополя. Рабочий день начинался в восемь, с полудня до двух часов дня — обед, потом снова работа — до шести вечера. Многие мастера в свободное время подрабатывали, выполняя заказы извне: их изделия повсюду высоко ценились.

На выполнение царского заказа братство тратило не более половины года, так что жаловаться на обремененность непосильным трудом не стоило; мастеровые как правой, так и левой артелей осознавали свою причастность к делу исключительному — ведь сам фараон придает ему первостепенную важность.

То же чувствовал и Нефер, но приходилось ему трудновато. Вписаться в артель правого борта так просто не получалось — мешали настроения товарищей по работе: они составляли что-то вроде землячества и все еще глядели на новичка с недоверием. Работая по камню, он в основном общался с мастерами, у каждого из которых было красноречивое прозвище. Фенед Нос и в самом деле отличался чутьем и умением находить нужный ход, Каза Тягло не ведал себе равных в искусстве перемещения тяжестей, а еще были Нахт Богатырь и Каро Угрюмец. С тремя ваятелями, художником, тремя рисовальщиками, плотником и золотых дел мастером он почти не разговаривал, а если кто-то из них и обращался к нему, то по случайному и мелкому поводу.

Артель левого борта трудилась, когда правая команда отдыхала, и наоборот. И обе артели почти не соприкасались друг с другом, значит, и общения практически не было. Оба начальника артелей, и Неби, и Каха, руководили каждый на свой манер, но умудрялись не соперничать между собой, и никакого соревнования между артелями не возникало.

Каждый вечер Нефер чистил свои орудия, пересчитывал их и вручал писцу некрополя, который запирал все принесенные ремесленниками инструменты в кладовой, чтобы на следующее утро раздать орудия тем же мастерам, которые сдали их с вечера. Весь инвентарь принадлежал фараону, и ни один мастеровой не мог присвоить себе хотя бы одно орудие. Зато служителям Места Истины не возбранялось изготовлять собственные инструменты, которыми они могли работать, выполняя заказы со стороны.

Нефер смастерил себе заостренное каменное кайло весом килограмма в три, такое прочное, что ему поддавались даже самые твердые породы. На стройке в Долине знати, где артель готовила новую обитель вечности, он часто оказывался последним.

Приглядываясь к товарищам, Молчун усвоил приемы работы молотком-колотушкой и долотом с коротким скошенным лезвием. Помучавшись немного, Нефер после многих не очень удачных опытов научился орудовать обоими инструментами так, словно это были инструменты музыкальные. В их вибрации ему слышалась настоящая музыка, столь прекрасная, что он не смел делать ни одного лишнего движения, дабы не нарушить гармонии.

Освоить резак с трехсторонним лезвием, пробойник с короткой ручкой и квадратным в плане острием и медное тесло, используемые для тонких отделочных работ, было нелегко, но Неферу хватило терпения и на это.

Из задумчивости его вывел окрик Каро Угрюмца:

— Проверь-ка вот тот блок! Я его выровнял, — глянь, встанет ли он в нашу стенку.

Задачка, что называется, на засыпку, для опытных каменотесов. Каро Угрюмец не имел права поручать такое дело ученику, но Нефер спорить не стал и постарался вспомнить, как и что делал совсем недавно в подобном случае начальник артели. У того было три мерных палочки, каждая двенадцати сантиметров в длину, на одном из краев у которых было высверлено отверстие, как у свистка. Старший тогда сначала убедился, что все палочки равны по длине, потом поставил их на поверхность блока — ровно отесанной со всех сторон каменной глыбы. Затем соединил две палочки бечевкой, вставив ее в дырочки, — третья служила точкой отсчета. Блок не оченъ-то ровный, решил Нефер и, взяв известняковый рашпиль, принялся сглаживать выпуклости и шероховатости.

— Что это у тебя за забавы? — рявкнул Каро Угрюмец, Самодеятельность подмастерья его, похоже, не обрадовала.

— Ты мне дал работу, я ее выполняю.

— Я тебя просил проверить, а ты давай углы закруглять.

— Я увидел, что не все ладно, а если видишь — чего ж не подправить. Не останется горбылей, так встанет в стенку как влитой.

— Это мой блок, а не твой!

Нефер положил инструмент и повернулся к Каро: мужичонка коренастый, руки короткие, но мускулистые, ноздри раздуваются от гнева, — того и гляди, драться полезет.

— У тебя куда больше опыта, чем у меня, Каро, но это не дает тебе права портить то дело, которым мы занимаемся. А этот блок — он не твой и не мой. Он принадлежит той обители вечности, для которой его вытесали.

— Хорош болтать! Отдай мне мой блок и проваливай.

— Хватит, Каро. Меня взяли в эту артель, и я больше не потерплю, чтобы ко мне так придирались.

— Не по вкусу наше обхождение — возвращайся за ограду.

— Чего ты взъелся? Я тебе доказываю, что умею ровнять камень и вставлять его в каменную кладку. Чего тебе еще?

Каро Угрюмец схватил долото и угрожающе помахал им.

— Ты нам в нашем селении не нужен.

— Это селение — моя жизнь.

— Берегись, Нефер… Поверь мне, далеко ты не пойдешь.

— Положи инструмент. Никакой страх не заставит меня нарушить клятву.

Двое мужчин смотрели друг на друга не мигая. И Каро наконец положил долото на камень.

— Значит, ничего не боишься?

— Я люблю свое ремесло и хочу во что бы то ни стало оправдать доверие, оказанное мне братством.

— Ладно. Пусть этот блок достанется тебе… Заканчивай его сам.

И ремесленник удалился. Нефер принялся убирать последние шероховатости и так увлекся, что позабыл о времени. Его размеренные движения стали мягкими, как свет заходящего солнца.

— А тебе домой не пора? — спросил начальник артели.

— Да я почти закончил.

— С Каро нелады?

— Да ну. У него свой нрав, у меня — свой. Если чуток постараемся, притремся. А там и поладим. Что бы ни случилось, лишь бы работе не в ущерб.

— Пошли со мной, Нефер.

Неби привел ученика к навесу, под которым лежали самые разные камни.

— Вот, гляди. Что скажешь?

— Это песчаник. Камень так себе. Мягкий, и потому поддается обработке бронзовым теслом. Но очень уж пористый. И доставили его не из самой лучшей каменоломни, вроде той, что в Джебель Сильсиле. Для царской гробницы не годится.

— Твоя правда, Нефер. Важно, откуда камень: Асуан — это красный гранит, Хатнуб — алебастр, Тура — известняк, Джебель эль-Ахмар — кварцит. Место Истины не терпит никаких изъянов в этом деле. Ты побываешь во всех каменоломнях и запечатлишь их в своей памяти. А о происхождении камня ты размышлял?

— Я думаю, что камни зарождаются в мире подземном и взрастают в утробах гор. Но также полагаю, что рождаются они и в пространстве светоносном, ибо подчас камни падают с неба. Каменная глыба кажется косной, но рука резчика ведает, что она живая и несет в себе следы преображений, невидимых очам нашим, ибо время камня не то же, что век человеческий. Камень видел то, что не дано видеть ни одному человеку. И не должны ли мы, в свой черед, воспринимать его как свидетеля вечности?