— У Рэтта действительно глаза матери.

— Только не говори, что самый завидный холостяк Майами наконец решил остепениться, — произнесла тощая загорелая блондинка лет сорока с небольшим.

В ответ Митч загадочно улыбнулся и пожал плечами.

Карли хотелось пнуть его ногой под столом. Чего он добивался?

Затем блондинка обратилась к Карли.

— Мои поздравления, дорогая. Тебе удалось невозможное.

Карли напряглась, возмущенная намеком на то, что она окрутила Митча.

—Я…

— Был рад тебя видеть, Сандра, — перебил се Митч. — Передавай привет Уильяму.

— Конечно. И еще раз мои глубочайшие соболезнования в связи со смертью Эверетта. Была рада тебя повидать и познакомиться с твоей обожаемой малышкой Карли. Пока. — Костлявая блондинка удалилась.

— И о чем ты думал, черт побери? — бросила Карли. — Ты позволил ей думать, будто Рэтт наш с тобой сын.

Одна мысль об этом приводила ее в ужас. Митч посмотрел на Рэтта, который уже заканчивал свой ужин.

— А ты бы предпочла потратить время на то, чтобы объяснять ей запутанную ситуацию, в которой мы оказались по вине твоей сестры и моего отца?

— Нет, но…

— Забудь об этом, Карли. Сандра не стоит твоих переживаний.

— Но ты солгал.

— Вспомни каждое мое слово. Я ей не лгал. Она сама обрисовала ситуацию, а я не опровергнул и не подтвердил ее предположения. Оставь это. Шумиха в прессе вокруг смерти моего отца только улеглась, и я предпочел бы не поднимать ее снова. Представляешь, какой разразится скандал, если эти щелкоперы пронюхают насчет незаконнорожденного сына Эверетта Кинсейда?

При мысли о вмешательстве прессы Карли содрогнулась.

Ее раздражало, что Митч был прав, как и то, что он был само очарование за ужином и даже несколько раз улыбнулся Рэтту.

Такая внезапная перемена заставила ее насторожиться.

— К чему вся эта игра?

Одна темная бровь взметнулась вверх.

— Ты о чем?

— С чего ты вдруг стал таким любезным?

— Ты продолжаешь стоять на своем и отказываешься отдавать мне ма… Рэтта. Это означает, что нам придется пятьдесят с лишним недель жить под одной крышей. Не понимаю, почему бы нам не сделать наше сосуществование мирным.

— Я с самого начала дала тебе понять, что не изменю своего решения.

— Мне казалось, что ты передумаешь, но теперь я убедился, что нет. Так что давай сделаем наше совместное проживание приятным. — Он вытер рот салфеткой. — Как насчет десерта?

Карли удивила столь неожиданная смена темы. Митч сказал то, что она хотела услышать, но червь сомнения продолжал точить ее изнутри. Как гласит известная пословица, горбатого могила исправит. А пословицы не сочиняются без причины, и обычно они отражают истину.

Похоже, Митч что-то задумал. Вот только что?

Но еще больше ее настораживало то, что сегодня она получила удовольствие от общества Митча. Ей не следует расслабляться, потому что он по-прежнему оставался тем мерзавцем, который обидел ее сестру и еще вчера хотел отобрать у нее Рэтта.

С Митчем Кинсейдом нужно всегда быть настороже.

Ухаживать за женщиной, которая ему не нравилась, было для Митча в новинку. Карли была слишком умна, чтобы купиться на шикарный букет или ювелирное украшение. Поэтому он избрал другую тактику.

Митч обогнул дом вместе с Карлосом, садовником Кинсейдов. Они везли тачки с двумя большими растениями в кадках. Рядом шагал Рэтт в сопровождении Карли, которая везла его игрушечную лошадку. Она что-то сказала мальчику, и тот улыбнулся Митчу во весь рот.

Эта улыбка пронзила его в самое сердце, напомнив о других улыбках, других детях, которые радовались ему в те дни, когда он рвался домой после работы вместо того, чтобы до полуночи торчать в офисе. О детях, которые переехали из Майами в Лос-Анджелес, когда их отец заключил контракт с одной из баскетбольных команд западного побережья.

— Что такое, малыш? — Отпустив тележку, Митч протянул Рэтту руку, но тот проигнорировал ее и обхватил его ногу.

Карли замедлила шаг. Ее сегодняшний костюм был небесно-голубого цвета. Топ облегал ее высокую грудь, легкий ветерок трепал волосы. Как он раньше не заметил, что она не носила серьги? Мочки ее ушей не были проколоты, и он отчего-то нашел это привлекательным. Представил себе, как приятно будет ласкать губами их нежную плоть…

— Зачем это? — поинтересовалась Карли, указывая на растения.

— Они называются буддлеями, — ответил Митч, потрепав темноволосую голову, прижимающуюся к его ноге.

— Я знаю, как они называются. У меня во дворе растут три таких. Я имела в виду, зачем ты их купил?

— Ты сказала, что мал… Рэтт… любит наблюдать за птицами. Семена растений привлекут их, и мы повесим кормушки.

— На ру-учки.

Если он этого не сделает, то лишится части волос на ноге. Признав свое поражение, Митч наклонился и поднял ребенка, который тут же наградил его влажным поцелуем и подбородок.

— Митт.

Митч тяжело сглотнул. Он еще не был готов впустить этого ребенка в свое сердце.

Прищурившись, Карли посмотрела на него.

— Зачем ты это делаешь?

— Я уже называл причину. — Передав ей Рэтта, он обратился к садовнику: — Карлос, поставь кадки по обе стороны от входа в патио.

— Я бы поверила, если бы ты вчера не купил Рэтту бассейн и позавчера лошадку, — не унималась Карли.

— Надувной бассейн я купил для того, чтобы Рэтт не подходил к большому, а от голубой лошадки он просто в восторге.

Карли запрокинула голову.

— У тебя в роду случайно не было греков?

— Намекаешь на историю о троянском коне? «Бойтесь данайцев, дары приносящих»?

— Именно.

— Ты не знаешь, что дареному коню в зубы не смотрят?

— Также я знаю, что с одной стороны лошади кусаются, а с другой лягаются, — парировала Карли. — Я все еще пытаюсь понять, как поступишь ты. Пойду скажу Делле, что ты вернулся к ужину. Она не ждала тебя. — Повернувшись, она прошла в дом через заднюю дверь.

Опять поражение. Митч догадывался, что Карли крепкий орешек. Его даже восхитило то, что она не верила в искренность его намерений.

Что же ему сделать, чтобы добиться ее расположения? И почему это внезапно стало для него так важно?

— Налить тебе выпить? — Произнесенный шепотом вопрос нарушил звенящую тишину.

Отойдя от детской кроватки, Карли приложила палец к губам.

— Тс-с.

Митч стоял, прислонившись к дверному косяку. Начиная с прошлой пятницы он каждое утро спускался к завтраку и возвращался домой к ужину. Учитывая то, что, по словам Деллы, до их с Рэттом переезда он почти никогда не ужинал дома, Карли сомневалась в его внезапной перемене. Но в то же время она не выказывала открыто своих подозрений, потому что эти совместные трапезы сближали братьев. Рэтту нравилось общество «Митта».

К сожалению, ей тоже.

Карли догнала Митча в коридоре. Когда ее глаза привыкли к яркому свету, она заметила, что он сменил костюм на черную рубашку-поло и потертые джинсы, которые сидели на нем как влитые. Несмотря на то, что сегодня было Четвертое июля, национальный праздник, Митч целый день работал.

— Похоже, у тебя был трудный вечер. — От его низкого бархатного голоса ее бросило в дрожь.

— У Рэтта режется новый коренной зуб. Я дала ему тайленол. Надеюсь, что он будет крепко спать всю ночь.

За ужином Рэтт капризничал, и Митч был вынужден проторчать с ними в столовой целый час, но благодаря этому ему удалось немного подняться в ее глазах.

— Бокал вина поможет тебе расслабиться. Присоединяйся ко мне в патио. Только возьми с собой радионяню.

Она по-прежнему не доверяла ему, но за его предложением вряд ли был какой-то подвох.

— Хорошо. — Прицепив к поясу прибор, она проследовала за Митчем на кухню. Достав бутылку вина, два бокала и штопор, он указал кивком на заднюю дверь. Открыв ее, Карли вышла на улицу. Еще не остывшие после дневной жары плиты согрели ее босые ноги. Дворик освещала дюжина настенных светильников, во влажном ночном воздухе витал аромат цитрусовых деревьев и кустов буддлеи.