Выскользнув из объятий Джейсона, Розалин чуть отступила и в упор посмотрела на него.
— Я не верю тебе, — хмуро сказала она. — Мне кажется, ты снова со мной играешь, хотя я не могу понять, зачем тебе это нужно. Ты слишком часто обманывал меня, Джейсон. Слишком часто, чтобы я не разучилась тебе доверять!
— Нет, — горячо возразил он, — ты ошибаешься, Розалин. Я обманул тебя только в одном: в том, что не открыл своего настоящего имени. А больше — ни в чем. — Он сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями. — Вспомни, — взволнованно продолжал Джейсон, — разве я когда-нибудь лгал про свои чувства к тебе? Никогда! Я всегда честно рассказывал, что творится у меня в душе. Я не говорил тебе, что люблю тебя, потому что не был до конца в этом уверен. Я не стал обманывать тебя, даже когда мы стали близки. Потому что не хотел вводить тебя в заблуждение, запудривать тебе мозги.
— А как насчет того, что ты плел мне про то, будто я перевернула твою жизнь и все такое? — подозрительно спросила Розалин. — Когда мы сидели в ресторане?
Джейсон посмотрел на нее с неприкрытым изумлением.
— Но ведь это была чистая правда! Ты действительно перевернула мою жизнь, мое мировоззрение. Иначе меня бы здесь сейчас просто не было.
Около минуты Розалин молчала, обдумывая его слова.
— И все равно я не могу до конца тебе поверить, — сказала она, с болью глядя ему в глаза. — Ты утверждаешь, что влюбился в меня еще с той самой ночи, когда спас меня от наводнения. А раньше ты говорил, что я нужна тебе, что ты страшно боишься меня потерять. И при этом ты выгнал меня из своего дома. Сказал, чтобы я убиралась из твоей жизни ко всем чертям…
Ее голос пресекся от волнения, а лицо стало таким несчастным, что у Джейсона сжалось сердце.
— Да, любимая, — удрученно сказал он, — ты права. Я поступил с тобой чудовищно, несправедливо, да просто непростительно. И ты не представляешь, как я клял себя за это все последние дни. Ты можешь мне не верить, но я очень быстро раскаялся в своем ужасном поведении. Только не мог набраться смелости, чтобы сразу пойти к тебе и попросить прощения. Я не слышал, как ты заводила машину, наверное, потому что был слишком подавлен чувством вины и не замечал ничего вокруг. — Он сделал глубокий вздох и продолжил: — Когда я наконец решился пойти к тебе, то обнаружил, что на дверях твоего дома висит замок. Такой же замок висел на дверях гаража. Я был просто в отчаянии, не знал, что думать. А потом ты позвонила мне из самолета. — Его губы тронула улыбка. — И устроила вполне заслуженный разнос.
— Представляю, в каком бешенстве ты был после моего звонка! — не сдержала Розалин язвительного замечания.
Джейсон покачал головой.
— Нет, дорогая, не в бешенстве. Скорее, в состоянии легкого шока. А еще я испытывал по отношению к тебе глубокое восхищение. Ведь еще ни одна женщина не осмеливалась так бесстрашно ставить меня на место.
— И ты можешь даже не сомневаться, что так будет всегда! — с вызовом произнесла Розалин.
И тут же прикусила язык, заметив в глазах Джейсона радостные огоньки.
— Так, значит, ты меня прощаешь? — с надеждой спросил он. — Ну, пожалуйста, Розалин! — взмолился он. — Ради бога прости ты меня, дурака!
В ее глазах отразились неуверенность и мучительная душевная борьба.
— Сначала я хочу услышать объяснение твоему чудовищному поступку, — уклончиво ответила Розалин. — Я хочу знать, почему ты так себя повел.
Джейсон опустил глаза, потом вздохнул и посмотрел на Розалин.
— Понимаешь, — не без усилия начал он, — это было… своего рода защитной реакцией. Все эти тринадцать лет я настойчиво внушал себе, что поступил правильно, решив порвать отношения с отцом. А также то, что в нашем конфликте был виноват только он, а не я. Он и… ты. Так было проще — обвинить в своих ошибках других людей. Это освобождало меня от чувства вины.
— А оно у тебя было? — Розалин пытливо посмотрела ему в глаза. — Это самое чувство вины?
Джейсон мужественно выдержал ее взгляд.
— Да, — признался он. — Да, Розалин, было. Поверь, не такой уж я законченный негодяй, каким кажусь тебе.
— Ну и что же случилось потом? Кстати, — Розалин мучительно поморщилась, — пожалуйста, Джейсон, скажи мне честно. Ты… знал, что твой отец не изменял твоей матери с моей? Или то, что я сказала тебе об этом в нашу последнюю встречу, стало для тебя откровением?
Он тихо застонал, проводя руками по лицу.
— Нет, Розалин, не стало. Я всегда знал об этом. О том, что мой отец и твоя мать познакомились потом, уже после смерти моей матери. Но я… я как-то умудрился все исказить. Я убедил себя, что это было не так, что он просто притворялся, вводил в заблуждение и меня, и всех остальных. О господи, Розалин! — испуганно воскликнул Джейсон. — Представляю, как ты меня сейчас презираешь!
— Нет, я не презираю тебя, Джейсон. И я думаю, что в вашем разрыве с отцом был виноват не только ты. Вы оба. — По ее губам скользнула грустно-ироничная усмешка. — Возможно, твой отец даже чуть больше, чем ты. Потому что ты был еще почти ребенком, а он — взрослым человеком. Он должен был поговорить с тобой, все тебе объяснить. А он не сумел этого сделать. Потому что, — она осуждающе покачала головой, — потому что Камберленды совершенно не умеют по-человечески общаться. Вы, бесспорно, очень умные и очень сильные люди, но в области выражения эмоций вы полные профаны.
— Вынужден признать, что ты совершенно права. — Джейсон улыбнулся. — Мы действительно испытываем серьезные трудности с общением. А разговор по душам — для нас целая проблема.
— Надо больше работать над собой, — съязвила Розалин.
Джейсон лукаво усмехнулся.
— Как раз этим я и собираюсь заняться в ближайшее время… с твоей помощью. Так вот, — неожиданно вернулся он к прерванной теме, — я хочу объяснить, почему тогда яростно на тебя набросился. Моя вспышка агрессии была вызвана элементарным нежеланием капитулировать. К тому времени я уже прекрасно понимал и умом, и сердцем, что должен признать свои ошибки. То есть помириться с отцом и перестать винить тебя в нашем разладе. Но какая-то часть моей души продолжала сопротивляться. Ты… — Джейсон помедлил, набираясь сил для последнего, мучительного признания, — ты заставила меня заново пережить все то, что я пережил тринадцать лет назад. И таким образом ты невольно причинила мне боль. Мне захотелось причинить тебе ответную боль. Так сказать, ответить ударом на удар.
— Джейсон, я прекрасно понимаю тебя, но ведь это… это же была нечестная борьба! Мои карты были для тебя открыты, а ты свои крепко держал в кулаке. Если бы ты имел мужество сразу назвать мне свое имя, мы могли бы избежать всех этих эмоциональных потерь.
Он виновато кивнул.
— Ты права, любимая. Я повел себя малодушно. Но, пожалуйста, прости меня за это и попытайся снова доверять мне. Пожалуйста, дорогая! — повторил он с отчаянной мольбой. — Вернись ко мне, открой мне свое щедрое сердце и… согласись стать моей женой! Иначе ты сделаешь меня самым несчастным человеком на свете.
Чувство глубокой обиды, которое еще не совсем утихло в душе Розалин, вынудило ее помедлить с ответом. Ей хотелось еще немного помучить Джейсона, заставить его до конца испить чашу страданий. Но радостная, широкая улыбка, осветившая помимо воли ее лицо, лучше всяких слов сказала Джейсону, что он прощен.
— Спасибо, любимая, — промолвил он дрожащим от счастья голосом, беря руки Розалин в свои и осыпая их признательными поцелуями.
Розалин вздохнула.
— Видишь, я так и не научилась скрывать свои чувства, — с легким сожалением сказала она.
— И, умоляю тебя, никогда этому не учись! — горячо попросил Джейсон. — Потому что ничто не пленяет меня в тебе так сильно, как этот твой «недостаток».
Джейсон вдруг подхватил ее на руки и куда-то понес. Розалин не успела опомниться, как оказалась в своей спальне. Стянув с нее платье, Джейсон торопливо разделся сам и потянул Розалин в постель. Его пальцы пробежались по округлостям ее груди, живота и бедер, легкими, дразнящими движениями, словно приглашая ее принять участие в некой заманчивой игре. И тело Розалин мгновенно откликнулось на этот призыв. Их тела слились, словно перетекая друг в друга, губы без устали исполняли самозабвенный танец любви. Желание нарастало мягкими волнами, пока они оба не забились в сладких конвульсиях экстаза, разом достигнув вершины наслаждения.
