Пендлтон ткнул пальцем в синяк у себя на лице.

— Это мне не показалось. Именно ты заехал мне в челюсть, когда я пытался разнять вас с Винчеллом. К счастью для меня, у Фултона есть наемные верзилы, чтобы пресекать подобные вещи. Они выставили тебя вон и тем самым, наверное, спасли жизнь несчастному Винчеллу.

— Этого не может быть, — повторил Вайльд, стягивая перчатки. — Посмотри на мои руки. Почему в таком случае на них нет синяков и ссадин?

Но Пендлтон едва взглянул на обнаженные костяшки пальцев.

— Те, кто был там, и без того доверяют своим глазам. — Он окинул презрительным взглядом изысканный костюм Вайльда. — Ты не джентльмен.

Вайльд напрягся и снова надел перчатки.

— Берегись, Пендлтон, я пришел затем, чтобы выяснить, что за игру ты ведешь. И имей в виду — я все-таки это узнаю.

— У меня нет ни малейшего желания так рано вставать, чтобы повстречаться с Создателем. Все знают, что ты меткий стрелок, а меня вполне устраивает собственная шкура. — Пендлтон вернулся в свое кресло и сердито взглянул на него исподлобья. — Может, твое высокое положение и позволяет скрывать истинную натуру, Вайльдхевен, но ты не заткнешь рты тем, кто видел другую сторону медали. Общество узнает всю правду о герцоге Вайльдхевене.

— Ты ошибаешься, — процедил герцог сквозь зубы, потрясенный непоколебимостью Пендлтона. Этот парень безоговорочно верил в то, о чем говорил. Кивнув на ходу, Вайльд поспешно выскочил из гостиной и покинул его дом.

Неужели весь мир сошел с ума?

С противоположной стороны улицы он наблюдал за тем, как Вайльдхевен пулей выскочил из особняка Джонаса Пендлтона, направляясь к своему сверкающему черному экипажу, который ждал его у обочины. Лакей проворно спрыгнул вниз и услужливо распахнул перед ним дверцу, изображенный на ней герб сверкнул в лучах утреннего солнца.

В этом ему почудилась издевка.

Его чертово высочество, герцог Вайльдхевен, забрался в карету, не удостоив прислугу и словом. Напыщенная свинья. Усаживаясь в кресло, он все еще видел в окне кареты каменное выражение лица герцога. Бедняга выглядел так, словно готов был разорвать всех в клочья.

Так-так. Сбит с толку, не так ли? Губы его растянулись в ухмылке. Очевидно, Пендлтон встретил его милость отнюдь не с распростертыми объятиями. Ах, какая досада! Но на что еще он рассчитывал после того, как избил человека из-за карточного проигрыша? Он усмехнулся и потер опухшие костяшки пальцев. Ради такого стоило пойти на небольшие жертвы.

Карета тронулась. Он был более чем уверен, что герцог держит путь в Мейфэр, [3]где в изысканном городском доме, принадлежавшем семейству Матертонов, его милость успокоится в окружении заботливых слуг.

Впервые он не почувствовал зависти — лишь сладкое предвкушение.

— Молодец, хороший мальчик, — промурлыкал он. — Спеши домой, в пустынные комнаты, к преследующим тебя призракам. Оставь эту ночь мне.

По прибытии в свою городскую резиденцию Вайльд тут же уединился у себя в кабинете. Расположившись за столом, он достал из ближайшего шкафчика хрустальный графин и щедро плеснул виски в бокал. Поднеся бокал к губам и поудобнее устроившись в кресле, он принялся просматривать почту, которую оставил ему секретарь.

Не прошло и секунды, как он отставил бокал в сторону.

Счета от портных, требования оплаты карточных долгов, даже счет за лошадь, которую он никогда не покупал! Их было больше дюжины. Все покупки предположительно совершил герцог Вайльдхевен. Все из Лондона. И все за последние несколько недель.

Этого просто не могло быть. Вот уже два года, как он не появлялся в Лондоне. За время своего добровольного отшельничества он не виделся ни с кем, кроме Майкла, пытаясь всецело раствориться в опере, которую сочинял. Он переживал горе утраты, но никак не безумие. И он совершенно точно знал, что не мог сделать все эти долги.

Но кто-то же их сделал, воспользовавшись его именем.

Ему вспомнились слова Пендлтона. Он утверждал, что видел его, играл с ним в карты, и что даже синяк на лице — его рук дело. Вот только сам герцог в тот момент находился в Дорсете.

Кто-то выдавал себя за него. Этот человек походил на него внешне, и этого было достаточно, чтобы ввести в заблуждение людей, которые не были с ним хорошо знакомы.

Он раздосадованно смахнул счета со стола. Сколько лет он чинно придерживался строгих правил поведения, как того требовало общество! Отец своими скандальными выходками навлек достаточно позора на их семейство, но после его смерти Вайльд всеми силами старался восстановить их родовую честь. Он избегал, насколько это было возможно, кишащего сплетнями Лондона и вместо этого большую часть времени проводил в тихом уединении родового поместья. Но, несмотря на все его старания, кто-то намеренно взялся порочить его доброе имя и безупречную репутацию, благодаря которой люди в итоге забыли о бесчинствах отца.

Он всегда старался поступать безукоризненно, тщательно взвешивая каждый шаг, и вот что получил взамен! Его заслугами воспользовался какой-то проходимец!

Ну все, хватит! Он и так много лет терпел выкрутасы отца, которого то и дело бросало в крайности — то он был беспардонным негодяем, то суровым родителем. Будучи неопытным юнцом, Вайльд достаточно натерпелся от его выходок. Он выкладывал тысячи фунтов, расплачиваясь по карточным долгам отца, не меньше уходило на множество внебрачных детей его папеньки, которые то и дело объявлялись у них на пороге. Он не мог позволить, чтобы все это повторилось. Хватит с него такой жизни! Он не заслуживал подобной участи и намеревался во что бы то ни стало остановить стоявшего за этим мерзавца.

Он сгреб с пола разбросанные бумаги. Его внимание привлекло одно письмо — оно было написано женским почерком и выглядело довольно просто. И оно не походило на платежное поручение.

Снедаемый любопытством, он вскрыл конверт. Послание состояло всего из пары строк, но этого было достаточно, чтобы сердце его сначала замерло, а затем снова забилось как бешеное. Горячая кровь запульсировала в жилах. Он схватил лист бумаги, перо и быстро набросал ответ. После чего запечатал конверт сургучом и положил в стопку с исходящей почтой, которая подлежала отправке на следующий день.

Он был в состоянии заплатить по счетам. Видит Бог, у него было достаточно денег, чтобы рассчитаться со всеми этими частными торговцами, пока он не выяснит, кто за этим стоит. Это было лучше, чем репутация человека, не отдающего долги. Но это последнее письмо не имело отношения ни к просроченным счетам, ни к сплетням о кулачных боях. И он был абсолютно уверен, что уж к тому, о чем шла речь в этом письме, он точно не причастен, и лучше было сразу сообщить молодой леди всю правду, чтобы она могла продолжать поиски виноватого.

Он поднялся из-за стола и задул лампу, направляясь к постели. Проклятые сорок восемь часов, пропади они пропадом! Сейчас и речи не могло быть о том, чтобы уехать из города. Он сможет это сделать только после того, как установит личность подонка, выдающего себя за него. Он должен будет выследить негодяя и остановить его… Пока общество полностью не заполонили грязные слухи и оно не решило, что он и в самом деле достойный сын своего отца.

Миранда стояла на пороге Матертон-хауза, с волнением глядя на тяжелый дверной латунный молоток. Сердце колотилось, как бешеное, руки дрожали. Никакая приличная женщина не стала бы приезжать к джентльмену домой. А она отважилась и теперь стоит здесь, у входа, собираясь с духом, чтобы взять молоток и оповестить о своем визите.

Что, если он откажется ее принять? Если возьмет и вышвырнет на улицу?

Но стоило об этом подумать, как ее спина моментально выпрямилась. Она ведь дала Летти обещание, и ей нужно позаботиться о малыше Джеймсе. Этот герцог имел наглость прислать краткую отписку в ответ на ее сообщение, что у него родился сын. Может, у него не хватит духу отмахнуться от нее самой так же легко, как он поступил с листком бумаги.