Сёльве Хагберг уже в детстве был белой вороной. Валландер со стыдом вспоминал, что вместе с другими мальчишками допекал его — за близорукость и искреннее желание чему-то научиться в школе. Однако все их попытки поколебать самоуверенность этого ботаника закончились неудачей. Все издевательские реплики, тычки и пинки он оставлял без внимания.

После школы они связь не поддерживали, пока однажды Валландер, к своему удивлению, не обнаружил, что Сёльве Хагберг будет участвовать в одной из телевизионных викторин. Еще больше его удивило, что викторина посвящена истории шведского флота. Сёльве Хагберг уже ребенком отличался избыточным весом, что, конечно, и облегчило насмешникам выбор жертвы. Теперь же он стал самой настоящей тушей. В студию вкатился будто на незримых колесах. Лысый, в очках без оправы, говорил на том же неразборчивом диалекте, что и в школьные годы. Мона отпустила несколько весьма недружелюбных замечаний по поводу его наружности и ушла на кухню варить кофе, а Валландер смотрел, как он совершенно правильно отвечает на адресованные ему вопросы. Разумеется, точные, подробные и уверенные ответы обеспечили ему победу. Насколько запомнилось Валландеру, он ни разу не заколебался. Действительно знал всё о долгой и многосложной истории флота. Сёльве Хагберг мечтал, чтобы его призвали на флот, а потом хотел стать кадровым морским офицером. Но такого неуклюжего в армию, понятно, не взяли, забраковали и отправили домой, к книжкам и моделям кораблей. И теперь он взял реванш.

Газеты ненадолго заинтересовались незаурядным человеком, который по-прежнему жил в Лимхамне, зарабатывая на жизнь чтением лекций и публикациями в журналах и ежегодниках, издававшихся различными военными организациями. Там писали и об огромном архиве Сёльве Хагберга. Он собрал подробнейшие сведения о шведских морских офицерах начиная с XVII века и по сей день, причем постоянно их обновлял. Может быть, в этом архиве удастся найти подсказки насчет того, кем в действительности был Хокан фон Энке.

Наконец он отыскал телефон, записанный на засаленном краю страницы с буквой «X». Подвинул к себе аппарат, набрал номер. Ответила женщина. Валландер представился и спросил Сёльве.

— Он умер.

Валландер онемел. После некоторого молчания женщина сказала:

— Алло, вы слушаете?

— Да-да, конечно. Я не знал, что он умер.

— Два года назад. От сердечного приступа. Выступал в Роннебю перед группой старых судовых механиков, в прошлом кадровых служащих флота. А на следующий день неожиданно умер. Мне прислали странное сообщение, что он «скончался между вторым блюдом и десертом».

— Полагаю, вы его жена?

— Аста Хагберг. Мы были женаты двадцать шесть лет. Я ему говорила, что надо худеть. Единственное, что он предпринял, — стал класть в кофе три куска сахара вместо четырех. А кто вы?

Валландер объяснил, тотчас же разочарованно решив поскорее закончить разговор.

— Вы — один из тех, кто его дразнил, — неожиданно сказала она, когда он замолчал. — Я припоминаю ваше имя. Один из тех, кто допекал его в школе. Он записал все ваши имена и следил за вашей жизнью. Без зазрения совести злорадствовал, если мог записать что-нибудь плохое. Почему вы звоните? Вам что-то нужно?

— Я надеялся получить доступ к его огромному архиву.

— Сёльве нет в живых, но я, пожалуй, могу вам помочь. Хотя сама не знаю, хочу ли. Почему вы не давали ему покоя?

— Думаю, никто из нас толком не отдавал себе отчета, чт о мы делаем. Дети бывают жестоки. И я не исключение.

— Вы сожалеете?

— Конечно.

— Тогда приезжайте. Он догадывался, что проживет не слишком долго и научил меня пользоваться архивом. Что будет после моей смерти, не знаю. Я всегда дома. Сёльве оставил мне достаточно денег. Я могу не работать. — Она засмеялась. — Знаете, как он зарабатывал?

— Насколько мне известно, он был весьма востребован как лектор?

— За это он денег не брал. Попробуйте еще разок!

— Тогда не знаю.

— Он играл в покер. Посещал нелегальные игорные клубы. Наверно, ваше дело связано с этим?

— Мне казалось, теперь в карты играют по Интернету.

— Это его не интересовало. Он ходил в свои клубы, иной раз пропадал на несколько недель. Случалось, проигрывал крупные суммы, но зачастую возвращался с полной сумкой денег. Говорил, чтобы я пересчитала и положила в банк. А сам отсыпался, порой по нескольку дней. Бывало, приходила полиция. И во время облав он порой попадался, но до суда и тюрьмы никогда не доходило. Думаю, у него был какой-то уговор с полицией.

— Что вы имеете в виду?

— А можно ли иметь в виду что-то, кроме наводок, какие он им иной раз давал? Мол, некие находящиеся в розыске лица появляются в этих клубах с ворованными деньгами? Никому ведь в голову не приходило, что вежливый толстяк Сёльве может оказаться доносителем. Так вы приедете или нет?

Записав адрес, Валландер сообразил, что Сёльве всю жизнь прожил на одной и той же улице в Лимхамне. Они договорились, что он заедет в этот же день, часиков в пять. Потом он позвонил Линде. У нее был включен автоответчик. Он оставил сообщение, что находится дома, после чего набросал список покупок, предварительно выкинув из холодильника испорченную еду. Там стало почти совсем пусто. Валландер как раз собрался выйти из дома, когда позвонила Линда:

— Я ходила в аптеку. Клара заболела.

— Что-то серьезное?

— Незачем говорить таким тоном, будто она при смерти. Просто у нее температура и болит горло. Ничего страшного.

— Ты показывала ее врачу?

— Я звонила в поликлинику. По-моему, у меня все под контролем. Главное, не заводись и не заводи меня. Ты где был?

— Пока что не скажу.

— Иными словами, у женщины. Вот и хорошо.

— Нет, не у женщины. Наоборот, у меня есть важная новость. Недавно я говорил по телефону. С Хоканом.

Сперва Линда словно бы не поняла. Потом выкрикнула прямо в трубку:

— С Хоканом? Он тебе звонил? Что ты говоришь! Где он? Как он? Что с ним произошло?

— Не кричи мне в ухо! Где он, я не знаю. Он не сказал. Сказал только, что у него все в порядке. Судя по голосу, так оно и есть.

Валландер слышал в трубке шумное дыхание дочери. И ему было очень неприятно, что приходится лгать ей. Он пожалел, что перед отъездом с острова дал такое обещание. Скажу все как есть, думал он. Не могу я обманывать родную дочь.

— Звучит нелепо. Он ничего не говорил о причине своего исчезновения?

— Нет. Но сказал, что к смерти Луизы непричастен. Для него это явилось не меньшим потрясением, чем для всех нас. Он не имел с нею связи после своего исчезновения.

— Мои свекор и свекровь совсем сошли с ума?

— Не могу ответить. Во всяком случае, надо радоваться, что он жив. Это единственное, что он просил вам передать. У него все хорошо. Но он не мог сказать ни когда вернется, ни почему скрывается.

— Он так сказал? Что скрывается?

Валландер понял, что сболтнул лишнее. Но идти на попятный поздно.

— В точности не помню. Не забывай, я тоже был до крайности удивлен.

— Мне необходимо поговорить с Хансом. Он в Копенгагене.

— Во второй половине дня меня не будет. Позвони вечерком. Тогда и потолкуем. Мне, конечно, интересно, какова будет реакция Ханса.

— Он наверняка обрадуется.

Валландер отложил мобильник с неудовольствием. Когда правда выйдет наружу, Линда наверняка рассвирепеет.

В дурном расположении духа он вышел из дома, поехал в Истад за покупками. Приобрел новую кастрюлю, совершенно ненужную, и подумал, что цены на продукты питания взлетели выше некуда. Прогулялся по центру города, заглянул в магазин мужской одежды, купил пару носков, опять же совершенно ненужных, и поехал домой. Дождь перестал, прояснилось, потеплело. Он вытер качели, прилег. Проснулся в половине четвертого. Сел в машину и отправился в Лимхамн.