Зачастую фон Энке нажимал на ручку с такой силой, что протыкал бумагу насквозь. Записи говорили о совершенно ином темпераменте старого подводника, едва ли не об одержимости, пожалуй граничащей с безумием. Ни малейшего следа спокойствия, с каким он произносил свой монолог в комнате без окон.

Валландер стоял у окна, слушая скабрезные выкрики молодых парней, ковылявших среди ночи домой. Крикуны — это те, кто никого не подцепил, кто вынужден тащиться домой в одиночку, думал он. Сорок лет назад со мной тоже не раз так бывало.

Валландер с настолько напряженным вниманием вчитывался в выдержки из рабочих журналов, что, кажется, запомнил наизусть каждую фразу. Среда 24 сентября 1980 г.Главком посещает полк ПВО под Стокгольмом, записывает, что с набором офицерских кадров по-прежнему обстоит неважно, хотя на реконструкцию казарм, чтобы сделать их привлекательнее, затрачены большие деньги. В этом разделе Хокан фон Энке не сделал ни единой пометки. Только в самом низу страницы красная ручка, словно меч, вонзилась в бумагу. Вопрос о подлодках в шведских территориальных водах сегодня вновь приобрел актуальность. На прошлой неделе подводная лодка обнаружена вблизи Утё у самой территориальной границы. Лодку засекли в надводном положении, в деталях. Опознание однозначно указывает: подлодка класса «Миски». На вооружении у Советов и Польши.

Здесь записи вдруг стали неразборчивы. Валландер позаимствовал лупу со стола фон Энке и в конце концов сумел разглядеть слова. Хокану интересно, что за «детали» были замечены. Перископ? Рубка? Как долго лодка оставалась в зоне видимости, кто ее видел, каким курсом она шла. Его раздражает, что в журнале отсутствуют решающие подробности. Против слов «класса „Миски“» фон Энке написал: НАТО и «Виски». То есть западноевропейское обозначение данной подлодки.Красная ручка подчеркивает последние строки на странице. В данном случае был открыт предупредительный огонь как неприцельными выстрелами, так и глубинными бомбами. Принудить подводную лодку к всплытию не удалось. Затем она предположительно покинула шведские воды.Некоторое время Валландер размышлял, что такое «неприцельный выстрел», но объяснения не нашел — ни в собственном опыте, ни в бумагах, которые лежали перед ним. На полях написано: Предупредительным огнем лодку к всплытию не принудить, только огнем на поражение. Почему подлодке позволяют уйти?

Записи продолжаются до 28 сентября. В этот день у Юнга состоялся разговор с командующим ВМФ, который находился с визитом в Югославии. Это Хокану фон Энке уже неинтересно. Ни пометок на полях, ни фигурок, ни восклицательных знаков. Но внизу страницы Юнг выражает недовольство неким заявлением информационного отдела флота и требует, чтобы командующий ВМФ наказал виновного. На полях красная пометка: Куда важнее было бы разобраться с другими непорядками.

Подлодка вблизи Утё. Валландер вспомнил, что слышал о ней в Юрсхольме. Тогда-то все и началось — так, кажется, сказал Хокан фон Энке. Но в точности он все же слова фон Энке воспроизвести не мог.

Вторая выдержка из журнала Юнга была значительно длиннее. Охватывала период с 5 по 15 октября 1982 года. Н-да, вправду большое гала-представление, подумал Валландер. Швеция в центре внимания. Весь мир следит, как шведский военный флот и его вертолеты энергично разыскивают подлодки, или вероятные подлодки, или не-подлодки. В разгар этих событий в стране происходит смена правительства. Главком, на свою беду, должен информировать и уходящее в отставку правительство, и новый кабинет. Турбьёрн Фельдин иной раз вроде как забывает, что уходит в отставку, а Улоф Пальме раздраженно выражает удивление, что его не информируют должным образом о происходящем в Хорсфьердене. У главкома нет ни минуты покоя. Он как челнок снует между Бергой и двумя правительствами, которые наступают друг другу на ноги. Вдобавок ему приходится отвечать на ехидные комментарии лидера умеренных Адельсона, который не может понять, почему нельзя принудить подводные лодки к всплытию. Тут Хокан фон Энке иронически отмечает, что вдруг обнаружил политика, задающего те же вопросы, что и он сам.

Валландер начал выписывать в свой затертый блокнот имена и даты. Особо не задумываясь зачем. Может, просто пытался упорядочить мешанину деталей, чтобы позднее уяснить себе всё более язвительные пометки фон Энке на полях.

Время от времени у него возникало ощущение, что фон Энке пробовал записать другой ходсобытий. Сидел и переписывал историю. Как тот псих из дурдома, который сорок лет читал классические произведения и переписывал концовки, казавшиеся ему слишком трагическими. Фон Энке записывает то, что, как он думает, должно былопроизойти. И тем самым ставит вопрос, почему этого не случилось.

Валландер снял рубашку и сидел на диване полуголый; углубившись в чтение, он начал прикидывать, не был ли Хокан фон Энке параноиком. Но скоро отбросил эту мысль. Пометки на полях и между строк были злые, но одновременно ясные и логичные, по крайней мере те, какие Валландер сумел понять.

Посреди текста вдруг встретились совсем простые строчки, прямо хайку:

Так и было? — подумал Валландер. Спектакль для галерки? По-настоящему никто не хотел опознавать подлодку? Но для Хокана фон Энке существовал еще один вопрос, поважнее. Он искал не подлодку, а человека. Среди его пометок барабанной дробью упорно повторялось: кто принимает решения? Кто их меняет? Кто?

В одном месте Хокан фон Энке записывает: Чтобы найти, кто именно принял эти решения я должен ответить на вопрос почему. Если ответ на него фактически уже не получен.Тут он не зол, не возбужден, а совершенно спокоен. Дырок на бумаге нет.

К этому времени Валландер уже без труда понимал, как Хокан фон Энке оценивал случившееся. Были отданы приказы, далее последовала цепочка команд. Но неожиданно кто-то вмешивается и пересматривает, отменяет одно из решений — и подлодки вдруг исчезают. Он не называет имен, во всяком случае открытым текстом. Но временами именует неких лиц X, Yили Z.Прячет их, подумал Валландер. А затем прячет свои бумаги среди Сигниных книжек про Бабара. И исчезает. А теперь исчезла и Луиза.

Большую часть ночи Валландер разбирался в копиях рабочего журнала. Однако очень внимательно просмотрел и все прочие материалы в скоросшивателе. Здесь была собрана вся история жизни Хокана фон Энке, с того дня, когда он решил стать офицером. Фото, сувениры, открытки с видами. Школьные аттестаты, военные экзамены, назначения. Была здесь и их с Луизой свадебная фотография, а также фото Ханса в разные годы. Когда Валландер наконец, стоя у окна, смотрел в летнюю ночь и моросящий дождь, ему подумалось: теперь я знаю больше. Но не могу сказать, будто что-нибудь по-настоящему прояснилось. В первую очередь не прояснилось самое важное: почему он вот уже несколько месяцев отсутствует и почему вдобавок пропала Луиза. Ответа на эти вопросы я не нахожу. Но о личности Хокана фон Энке теперь знаю больше.

Размышляя об этом, он улегся на диван, укрылся пледом и заснул.

Наутро он проснулся с тяжелой головой. Было восемь утра, во рту пересохло, будто накануне он крепко выпивал. Но, едва открыв глаза, он уже знал, что сделает. Даже кофе пить не стал, сразу набрал номер. После второго гудка Стен Нурдландер ответил.

— Я опять в Стокгольме, — сказал Валландер. — Надо встретиться.

— А я как раз собирался совершить морскую прогулку на своей шлюпке. Позвони вы через десять минут, я бы, вероятно, уже не ответил. Если хотите, можете составить мне компанию. Тогда и потолкуем.