— Он казался испуганным? Оглядывался по сторонам?

Альма Хёгстрём опять надолго задумалась:

— Пожалуй, я бы сказала наоборот.

— В каком смысле?

— В смысле испуга. По моему впечатлению, последнее время он был в хорошем настроении и полон энергии. Раньше, как мне казалось, он двигался тяжеловесно, даже как-то уныло.

Валландер наморщил лоб:

— Вы уверены?

— Как можно быть уверенным в том, что происходит в душе другого человека? Я говорю только о своих впечатлениях.

Валландер кивнул.

— Ну что ж, — сказал он, — большое вам спасибо. Возможно, мы снова свяжемся с вами. А если вспомните еще что-нибудь, не откажите в любезности, сразу же сообщите. Мы будем чрезвычайно признательны.

Ханссон пошел проводить свидетельницу. Валландер остался. Он размышлял о том, что она сказала напоследок. Итак, незадолго до смерти Тиннес Фальк был как будто в весьма хорошем расположении духа. Валландер покачал головой. Ничего не стыкуется, наоборот, разваливается.

Вернулся Ханссон:

— Я не ослышался? Собаку вправду зовут Честный?

— Да.

— Ну и имечко!

— Почему? Честный пес. Я слыхал клички и похуже.

— Да разве можно называть пса Честным?

— Как видишь, можно. И ничего противозаконного тут нет.

Ханссон покачал головой.

— Черный или темно-синий «мерс»-фургон, — помолчав, сказал он. — Полагаю, надо искать среди машин, которые числятся в угоне.

Валландер кивнул:

— И потолкуй с кем-нибудь из кинологов насчет запаха. Так или иначе теперь нам точно известно время. А в нынешних обстоятельствах это уже немало.

Валландер вернулся к себе. Было без четверти двенадцать. Он позвонил Мартинссону, рассказал о ночных событиях. Мартинссон слушал, не говоря ни слова. Комиссар начал злиться, но взял себя в руки и попросил Мартинссона поехать на Руннерстрёмсторг встретить Роберта Мудина. Ключи Валландер передаст ему внизу, в холле.

— Пожалуй, будет небесполезно посмотреть, как мастер одолевает защиту, — заметил Мартинссон.

— Повторяю: всю ответственность я беру на себя, — сказал Валландер. — Но я не хочу, чтобы Роберт был там один.

Мартинссон сразу учуял в голосе Валландера легкую иронию и перешел к обороне:

— Не каждый может, как ты, плюнуть на служебные инструкции.

— Знаю, — нетерпеливо ответил Валландер. — Ты, разумеется, прав. И все-таки я не пойду за разрешением ни к прокурору, ни к Лизе.

Мартинссон отправился на Руннерстрёмсторг. А Валландер вдруг почувствовал, что проголодался. День выдался погожий, и он пешочком прогулялся до иштвановской пиццерии, где и пообедал. У Иштвана было полно работы, так что ни о Фу Чжэне, ни о поддельной карточке поговорить не удалось. На обратном пути Валландер зашел на почту и отправил письмо в бюро знакомств, а затем двинул в управление, нисколько не сомневаясь, что никаких ответов не будет.

Едва он вошел в кабинет, как зазвонил телефон. Нюберг. Комиссар спустился этажом ниже и, войдя в кабинет криминалиста, сразу увидел у него на столе молоток и нож — орудия убийства Лундберга.

— Сегодня аккурат сравнялось сорок лет, как я служу в полиции, — проворчал Нюберг. — И сей нелепый юбилей, разумеется, пришелся на воскресенье.

— Раз ты так устал, взял бы да подал в отставку прямо сейчас! — в сердцах бросил Валландер. Он сам удивился: раньше он никогда не вымещал на Нюберге свое дурное настроение. Напротив, в общении с криминалистом, который был мастером своего дела, но отличался взрывным темпераментом, неизменно соблюдал осторожность.

Впрочем, Нюберг как будто бы не обиделся. Только с любопытством посмотрел на него:

— Мне казалось, перепадам настроений тут подвержен один я.

— Извини, я не хотел, — пробормотал Валландер.

Нюберг вспылил:

— Не хотел! Черт побери, не понимаю, почему люди так боятся выпустить пар?! Вдобавок ты прав. Я ведь только и делаю, что брюзжу.

— В конце концов, пожалуй, ничего другого и не остается, — тихо сказал Валландер.

Нюберг раздраженно придвинул к себе пластиковый пакет с ножом.

— Я получил заключение по отпечаткам пальцев. На ноже их оставили два человека.

Валландер тотчас заинтересовался:

— Эва Перссон и Соня Хёкберг?

— Совершенно верно.

— Значит, возможно, Перссон в этом пункте не лжет?

— Возможно.

— Ты полагаешь, стало быть, что насильственные действия осуществила Хёкберг?

— Ничего я не полагаю. Говорю, как есть: это возможно.

— А как насчет молотка?

— На нем только отпечатки Хёкберг. Других нет.

Валландер кивнул:

— Так, с этим ясно.

— Ясно и кое-что еще, — продолжал Нюберг, перебирая бумаги на столе. — Иной раз судебные медики способны превзойти самих себя. С почти стопроцентной вероятностью они сумели установить, что сначала в ход был пущен молоток, а затем — нож.

— Не наоборот?

— Нет. И не одновременно.

— Как же они ухитрились это установить?

— Я примерно могу себе представить. Но ты вряд ли поймешь мои объяснения.

— Выходит, Хёкберг могла поменять оружие?

— По крайней мере, я думаю, так оно и было. Нож, видимо, находился у Эвы Перссон в сумке. И когда он понадобился Хёкберг, она его получила.

— Прямо как в операционной, — мрачно сказал Валландер. — Хирургу подают нужный инструмент.

Некоторое время оба молчали, размышляя о зловещем сравнении. Затем Нюберг нарушил молчание:

— И еще одно. Не шла у меня из головы та сумка. Ну, которую нашли возле подстанции. Лежала она совершенно не на месте.

Валландер ждал продолжения. Хотя Нюберг в первую очередь умелый и дотошный криминалист, иной раз он выдвигал весьма неожиданные умозаключения.

— В общем, я съездил туда. Взял с собой сумку и попробовал бросить ее к забору, с разных позиций. Но безуспешно.

— Почему?

— Ты помнишь, как выглядит территория? Мачты высокого напряжения, колючая проволока, высокие бетонные опоры. Сумка все время где-нибудь застревала. Из двадцати пяти попыток удалась только одна.

— Значит, сумку специально отнесли к забору?

— Возможно. Только вот зачем?

— Естественно предположить, что сумку подбросили нарочно, чтобы ее нашли. Но может быть, не сразу.

— Выходит, расчет был на то, чтобы и труп опознали, но не сразу?

— Я тоже пришел к такому выводу. Но затем обратил внимание на весьма любопытный факт. Место, где лежала сумка, очень хорошо освещено. Один из тамошних прожекторов направлен аккурат туда.

Валландер уже сообразил, куда клонит Нюберг, но не стал его перебивать.

— Так вот, по-моему, сумка лежала там потому, что кто-то, стоя на свету, осматривал ее содержимое.

— И возможно, что-то нашел?

— Не исключено. Однако ж делать выводы — задача не моя, а твоя.

Валландер встал.

— Ну что ж, — сказал он. — Вполне возможно, ты прав.

Валландер поднялся по лестнице, заглянул к Анн-Бритт. Она сидела, склонившись над кипой документов.

— Будь добра, — попросил он, — свяжись с матерью Сони Хёкберг и узнай, известно ли ей, что Соня обычно носила с собой в сумке.

Он рассказал ей о разговоре с Нюбергом. Анн-Бритт кивнула и принялась искать телефон.

Комиссар не стал дожидаться. Его одолевало беспокойство, и он пошел к себе. Сколько же миль он отмерил по здешним коридорам за все эти годы? Из кабинета донесся телефонный звонок, и он ускорил шаги. Звонил Мартинссон:

— Думаю, тебе пора приехать сюда.

— Зачем?

— Роберт Мудин вправду сущий виртуоз.

— Что произошло?

— То, на что мы надеялись. Файлы открылись.

Валландер положил трубку.

Наконец-то дело идет к прорыву, думал он. Пришлось подождать. Но не зря.

Он взял куртку и вышел из управления.

Было без четверти два. Воскресенье, 12 октября.

Картер проснулся на рассвете, оттого что кондиционер вдруг отключился. Неподвижно лежа под простыней, он вслушивался в темноту. Стрекотали цикады. Где-то поодаль лаяла собака. Опять перебой с электричеством. Такое случалось в Луанде чуть не каждую ночь. Бандиты Савимби постоянно искали возможность устроить сбой в столичной энергосети. И кондиционеры тогда не работали. Картер не шевелясь лежал под простыней. Через считаные минуты в комнате будет нечем дышать. Вопрос в том, хватит ли у него сил встать, сойти вниз, в помещение под кухней, и запустить генератор. И вообще неизвестно, что хуже: шум от генератора или невыносимая жара, мало-помалу наполнявшая спальню.