— Знаю… Вы помните имя агента, который первым приехал в ваш отель и стал наводить справки о пропавшем покрывале?

— Нет. Он вначале дал мне свою карточку, но потом забрал.

— Понятно… Продолжайте, прошу вас.

Мистер Розенталь так хорошо помнил подробности дела пятилетней давности, словно рассказывал об этом своим друзьям и родственникам по крайней мере сто раз.

Пока ничего нового он мне не сообщил, но я внимательно слушал, надеясь, что все же узнаю что-то важное.

Мистер Розенталь продолжил:

— Потом вдруг выяснилось, что постоялец номера двести три зарегистрировался под вымышленным именем. Это, надо сказать, случай из ряда вон выходящий, поскольку мы всегда строго следуем стандартной процедуре. И Кристофер тоже должен был ее придерживаться… Мы, знаете ли, требуем, чтобы гость предъявлял водительские права, кредитную карточку или какое-либо удостоверение личности с фотографией…

В этом смысле у меня было припасено для мистера Розенталя не самое приятное известие, но я решил, что еще не время делать его достоянием гласности. Поэтому я просто спросил:

— А почему этот ваш Кристофер уволился?

— Ну… у нас с ним возникли кое-какие разногласия относительно того, насколько добросовестно он оформлял документы этого постояльца. Я его особенно не упрекал, но потребовал впредь неукоснительно придерживаться наших правил. Не могу сказать, чтобы разговор со мной так уж сильно его опечалил, но не прошло и двух дней, как он вдруг потребовал расчет. — Мистер Розенталь секунду помолчал и добавил: — Обслуживающий персонал отеля — особенно мужчины — люди по преимуществу довольно нервные и капризные.

Я обдумал его слова и спросил:

— А куда делся залог в виде пятисот долларов наличными, которые внес постоялец?

— Все еще лежит у нас в сейфе — дожидается, когда постоялец его затребует. — Тут мистер Розенталь улыбнулся. — Придется, правда, вычесть из этой суммы тридцать шесть долларов за две бутылки вина из мини-бара.

Я наклеил на лицо ответную улыбку и сказал:

— Не забудьте дать мне знать, когда этот парень вернется за своими деньгами.

— Не забуду. Уж будьте уверены.

Итак, наш донжуан и его леди хлебнули винца — или до того, как отправились на пляж, или после того, как оттуда вернулись.

— У вас в номерах обычно стоят полные бутылки? — спросил я.

— Нет, — ответил мистер Розенталь. — Интересно, что один из федеральных агентов тоже об этом спрашивал. Почему это так важно?

— Это не важно… Что, скажите, было напечатано на визитной карточке постояльца?

— Я не помню его фамилии. Помню только, что он был адвокатом.

— А что сказал по этому поводу ваш Кристофер? Похож был постоялец на адвоката?

Этот вопрос, очевидно, несколько озадачил мистера Розенталя. Посмотрев на меня, он произнес:

— Я… А как, по-вашему, должны выглядеть адвокаты?

Признаться, в этом вопросе у меня тоже полной ясности не было.

Поэтому я прибегнул к своей привычной палочке-выручалочке, сказав:

— Продолжайте, пожалуйста.

Мистер Розенталь вскоре добрался до того момента, когда к трем федеральным агентам присоединились еще четверо, в том числе одна дама. Это, разумеется, была Мари Габитоси.

— Они допросили всех — и прислугу, и постояльцев; это, конечно, внесло в распорядок жизни отеля некоторую сумятицу, но никто не роптал и все старались помочь. Ведь как-никак следователи пытались разобраться в причине этой ужасной катастрофы… — Розенталь потер ладони и добавил: — Все были чрезвычайно опечалены происшедшим и только об этом и говорили. — Он откинулся в кресле и предался воспоминаниям.

К тому времени мне уже основательно полегчало, похмелье почти прошло, и теперь я мог кивать в такт словам мистера Розенталя, не морщась от головной боли. Вынув из карманов мобильник и пейджер, я включил их и стал ждать, когда мне позвонят или хотя бы пришлют сообщение на пейджер. Чтобы уловить сигнал, обычно требуется около десяти минут, но иногда это удается сделать быстрее. Я выждал десять минут, и, ничего не дождавшись, снова отключил телефон с пейджером. Если раньше я злился на Кейт за то, что она мне соврала, то теперь меня рассердило, что она так и не удосужилась позвонить мне или хотя бы прислать сообщение на пейджер. В самом деле, как прикажете выяснять отношения с супругой, если у вас нет никакой возможности перемолвиться с ней хотя бы парой слов?

Тут мне пришло в голову, что Кейт, возможно, вызвали в какой-нибудь высокий кабинет, к примеру, в офис УПО, и теперь она отвечает на весьма непростые вопросы. Потом меня посетила блестящая мысль, что, хотя Кейт не знает, где я сейчас нахожусь, ребята из УПО смогли-таки вычислить, где проводит время ваш покорный слуга, сказавшись больным. На мгновение я даже представил себе, что сейчас в этот кабинет ворвется Лайэм Гриффит со своими громилами и, дав мне по голове, увезет в неизвестном направлении. Хозяина отеля это наверняка здорово бы удивило, а вот меня — нисколечко.

Между тем мистер Розенталь продолжал рассказывать:

— Тогда многие выехали из отеля. Не хотели ходить на пляж, куда, как говорили, волнами выбрасывало вещи из взорвавшегося самолета… и не только… гм… вещи. — Тут он глубоко вздохнул. — Но это только поначалу. Потом, напротив, в эти места понаехала масса народу — зеваки, журналисты, люди из спецслужб, политики. Поверите ли, ФБР гарантировало мне заселение тридцати номеров сроком на месяц — правда, при условии, что я снижу цены. Я принял это предложение — и до сих пор об этом не жалею, поскольку большинство агентов прожили у нас куда дольше, а некоторые остались даже после Дня труда.

— Поздравляю, вы выгодно использовали ситуацию.

Мистер Розенталь серьезно на меня посмотрел и сказал:

— К чему скрывать? Все в этих краях сделали на катастрофе неплохие деньги. Но я вам так скажу: если бы мне дали гарантию, что это поможет успешному расследованию дела, я бы предоставил номера бесплатно. — Немного помолчав, он добавил: — Впрочем, я и так кормил агентов бесплатными завтраками все то время, пока они здесь находились.

— Это, несомненно, свидетельствует о вашей щедрости. Вы не припомните, сколько агентов, из тех, что побывали у вас в первый день, осталось в отеле до конца месяца?

— Полагаю, один или два. Но поскольку с тех пор прошло уже пять лет, я могу и ошибаться. К тому же я с ними не общался. — Сказав это, мистер Розенталь осведомился: — А что, разве всего этого нет в официальных рапортах, которые вы просматривали?

— Есть, конечно. Но рапортов слишком много, и в них имеются некоторые расхождения. Я, кстати сказать, занимаюсь еще и тем, что на нашем профессиональном языке называется «сверкой рапортов». — Надо признать, что этот термин я только что выдумал, однако мой собеседник, похоже, ничего не заподозрил. Однако, как ни гладко протекал наш разговор с Розенталем, мне удалось узнать всего два новых имени — администратора Кристофера Брока и горничной Роксанны Скарангелло, совмещавшей работу в отеле с учебой в университете. Мне же, пока здесь не появились парни из подразделения федеральной полиции, занимающегося борьбой с инакомыслием, необходимо было узнать хотя бы еще одно имя.

— Как звали старшую экономку отеля?

— Анита Моралес.

— Она-то, надеюсь, еще работает?

— Да, она состоит в штате. Очень ценный работник.

— Приятно слышать, — сказал я и подумал, что при всем желании не смог бы сказать то же самое о многих агентах ОАС.

— Давайте вернемся к Роксанне, — предложил я. — Вы беседовали с ней после того, как ее допросили федералы?

— Пытался… Но она сказала, что ей запретили разговаривать на эту тему с кем бы то ни было — даже со мной.

— Однако она упомянула о следах губной помады на бокале, о том, что в номере пользовались душем, а также что постель была не убрана и из номера исчезло покрывало?

— Если она и говорила это, то не мне, — последовал ответ.

— Положим… Скажите, федералы снимали отпечатки пальцев у кого-нибудь из обслуживающего персонала?