— Во-первых, такого закона нет. А во-вторых, давай поговорим об этом позже. В машине могут быть «жучки».

— В этой машине нет никаких «жучков».

— В таком случае подслушивающее устройство может находиться у тебя на теле, — сказала она. — Надо будет потом раздеть тебя и обыскать.

— Согласен.

Тут мы оба рассмеялись, и дискуссии был положен конец.

Сказать по правде, поначалу мой интерес к делу о катастрофе рейса № 800 не отличался от интереса какого-нибудь обывателя, который следил за его расследованием по газетам или новостным телепередачам. При всем при том я вынужден признать, что с самого начала в нем были очевидные пробелы и нестыковки. Вот почему эта катастрофа даже по прошествии пяти лет все еще остается в центре внимания широкой публики и средств массовой информации.

Двумя днями раньше Кейт просмотрела несколько новостных программ, отслеживавших деятельность группы НИОР — независимой исследовательской организации, ведущей собственное расследование катастрофы рейса № 800, которая только что опубликовала новые сведения, плохо согласовывавшиеся с выводами, сделанными правительственной комиссией.

Эта группа состояла в основном из заслуживающих доверия специалистов, которые занимались расследованием этого инцидента по заказу нескольких гражданских агентств, а также друзей и родных погибших пассажиров и членов экипажа. Как это обычно бывает в подобных случаях, туда затесались и несколько психов, помешанных на теории заговоров. И не без удовлетворения должен заметить, что НИОР попортила правительству немало крови.

Принимая во внимание приближавшуюся пятую годовщину катастрофы, НИОР выбрала для выступления исключительно удачное время. По сведениям телевизионщиков, эта группа располагала записями интервью с восемью свидетелями произошедшего. Некоторые из этих записей я видел два дня назад по телевизору, когда моя жена переключала с канал на канал, отыскивая требовавшуюся ей информацию. Так вот, на основании показаний свидетелей можно было сделать вывод, что самолет, следовавший рейсом № 800, был сбит зенитной ракетой. Представитель правительства эти интервью никак не прокомментировал — лишь напомнил о том, что дело расследовано и закрыто. Взрыв бензобака был вызван техническими проблемами. Конец истории.

Мы ехали на юг, в сторону Атлантического океана. Было начало восьмого. По словам Кейт, мемориальная служба должна была начаться в 19.30, а закончиться в 20.31 — именно в то время, когда произошла катастрофа.

— Ты знала кого-нибудь из погибших лично? — спросил я.

— Нет. — Она покачала головой, потом добавила: — Но со временем познакомилась кое с кем из членов их семей.

— Ясно. — За год совместной жизни с Кейт Мэйфилд я успел убедиться в том, что она никогда не смешивает свои чувства с профессиональными обязанностями. По этой причине я не мог до конца понять, почему она взяла полдня из положенного ей ЕО — оплачиваемого ФБР «ежегодного отдыха», у всех прочих людей именующегося отпуском, чтобы посетить мемориальную службу в память о людях, которых она даже не знала.

Кейт сообразила, к чему я клоню, и сказала:

— Иногда хочется почувствовать себя обыкновенным человеком, не чуждым сострадания… У нас такая работа… Короче, временами мне удобнее думать, что произошла трагическая случайность, а не заранее спланированное преступление.

— Положим, что так.

Не могу сказать, что именно в этот момент у меня возникло острое любопытство к этому делу, однако в силу многолетней профессиональной привычки во все совать нос я на всякий случай мысленно пообещал себе обязательно позвонить парню по имени Дик Кернс.

Дик был копом из отдела убийств, с которым я бок о бок работал несколько лет, пока он не уволился из Департамента полиции Нью-Йорка и не подписал контракт с ОАС, где, собственно, теперь числюсь и я сам. Дик, как и Кейт, работал по делу рейса № 800 и участвовал в допросах свидетелей.

ФБР создало Особое антитеррористическое соединение в 1980 году, когда пуэрториканцы, входившие в ФАЛН, и члены Черной армии освобождения взорвали в Нью-Йорке несколько бомб. С тех пор мир сильно изменился, и сейчас до девяноста процентов личного состава этого подразделения занимается расследованием терактов на Среднем Востоке. Именно там идет настоящая работа, и мы с Кейт к ней причастны. Так что у меня есть отличная перспектива сделать вторую в своей жизни карьеру — если, конечно, я сумею прожить достаточно долго.

В ОАС постоянно набирают для работы по контракту отставных и даже еще продолжающих служить полицейских из Департамента полиции Нью-Йорка, на которых обычно взваливают всю черновую работу. Они бегают по адресам, ведут наружное наблюдение, заполняют сотни бумаг — и все для того, чтобы высокооплачиваемые и высокоинтеллектуальные агенты ФБР имели возможность заниматься настоящим делом.

Такого рода разделение труда поначалу не дало особых результатов, но с течением времени все как-то утряслось, был достигнут своего рода компромисс, примером которого могут служить хотя бы наши с Кейт матримониальные отношения. Если разобраться, для ОАС мы прямо-таки образцовая пара.

Я это к тому, что, когда федералы впустили полицейских в свой дом в качестве подсобных рабочих, те получили доступ к информации, которой прежде обладали только агенты ФБР. Следовательно, моему коллеге Дику Кернсу не составит труда предоставить мне все те сведения, которыми не торопится делиться моя вскормленная ФБР супруга.

Вы можете спросить, зачем мне все это надо. Резонный вопрос. Конечно же, я не думал, что смогу разгадать тайну катастрофы рейса № 800 самостоятельно. Над расследованием этого дела долгое время трудилось около полутысячи человек. К тому же с тех пор прошло пять лет и оно уже давно закрыто. Помимо всего прочего, причина катастрофы установлена официально и выглядит довольно убедительной: оголенный конец провода попал в индикатор уровня топлива центрального бака. Случайная искра вызвала возгорание паров горючего, в результате чего произошел взрыв топливного бака, уничтоживший самолет. Все экспертизы указывали именно на такое развитие событий. Вернее, почти все.

А еще были свидетели, которые видели в небе огненный столб. Много свидетелей.

Мы проехали небольшой мост, соединявший Лонг-Айленд с Файр-Айлендом — длинным барьерным островом, который в летнее время привлекает множество туристов и отдыхающих.

Дорога вела в национальный парк Смит-Пойнт — место, где произрастали карликовые сосны и дубы, было множество покрытых травой песчаных дюн и вообще наличествовала кое-какая так называемая дикая природа, которая меня, по правде говоря, совсем не привлекает. Я — человек сугубо городской.

Вскоре мы добрались до места, где шедшая от моста дорога соединялась с другой, следовавшей параллельно кромке прибоя. Неподалеку на песчаном поле была установлена большая палатка, брезентовый полог которой был откинут, чтобы впустить внутрь свежий морской бриз.

Я свернул к деревянному строению, рядом с которым находилась парковочная площадка, почти сплошь заставленная автомобилями представительского класса. Чтобы припарковаться, мне пришлось придавить трогательную крохотную сосенку.

— Ты переехал дерево, — сказала Кейт.

— Какое дерево? — Я прикрепил к ветровому стеклу плакатик: «Автомобиль полицейского, выполняющего задание», после чего вылез из салона и двинулся в обход деревянного строения к парковочной площадке. Кейт последовала за мной. Почти у всех находящихся здесь машин на ветровом стекле были разного рода официальные пропуска — или же в них сидели водители в форме с галунами и фуражках.

От въезда на парковку мы прошли к палатке, чьи очертания темнели на фоне океана.

На мне были брюки цвета хаки, трикотажная рубашка и ботинки на толстой подошве. Кейт была одета так же, но выглядела куда элегантнее. Она вообще очень красивая. Потому-то я за ней и увязался.

Когда мы подходили к палатке, Кейт сказала:

— Мы можем встретить здесь других агентов, которые занимались этим делом.