Доктор снова вздохнул и понуро зашагал по коридору.

Через три минуты он постучал в дверь и, не дождавшись ответа, вошел. Комната была маленькая, почти квадратная. Пустые белые стены, голый бетонный пол. На столе только телефон и лэптоп. Джонс сидел в кресле со своей обычной мерзкой ухмылкой.

Скрывать ненависть к этому человеку становилось труднее с каждым днем. Доктор с удовольствием стер бы усмешку с отвратительной физиономии, но он знал, что сделает с ним Джонс.

— Вы хотели меня видеть.

— Есть хорошие новости?

Доктор ответил не сразу.

— Определенно не те, которые вам хотелось бы услышать.

— Я и не думал, — фыркнул Джонс. — Похоже, ваша терапия результатов не дает, верно, док?

— Вообще-то дает, но пока еще говорить о чем-то конкретном рано.

— Вы, доктор Гринберг, как мне представляется, не вполне понимаете важность того, что здесь происходит. Мы с вами на счетчике.

— Все не так просто. Ретроградная амнезия за одну ночь не проходит. Можно сколько угодно пальцами щелкать — фокус все равно не получится. Но ее показатели по ТОАГу постепенно улучшаются.

— Это что еще за хрень? — бросил сердито Джонс.

— Тест на ориентацию и амнезию Гальвестона, — пояснил доктор, изо всех сил стараясь не выйти из себя.

— Только не надо дурить мне голову вашими медицинскими штучками. Девчонка врет.

— Вы видели результаты проверки на полиграфе.

— Детектор вещь ненадежная, и вы это знаете не хуже меня.

— Послушайте, — прошипел доктор. — Мы подходим к цели. Мы близки. Потерпите еще несколько дней. Неделю. Может быть, две. Полагаю, память вернется полностью.

Джонс покачал головой.

— И откуда у меня такое чувство, что вы тянете канитель?

— Я ничего не тяну.

— Тянете, док. Вы ей симпатизируете. Выигрываете для нее время. Позвольте кое-что сказать. Платят вам не за симпатии. Платят за результаты, а результатов у вас нет. Я пошел на все возможные уступки. Сделал все, как вы хотели. Мы даже отремонтировали целый этаж, чтобы вы перевели ее в приличную комнату. Вы ведь утверждали, что мягкий подход поможет лечению. Но теперь все. Хватит с меня мягкого подхода.

Доктор опустил глаза и стиснул кулаки.

— И что вы предлагаете?

— Надавить. Возможности есть.

— Что вы понимаете под давлением?

Джонс пожал плечами.

— Все, что угодно. Лишь бы сработало. Мне наплевать.

— Другими словами, вы имеете в виду пытки?

Джонс снова пожал плечами.

— Я уже сказал, главное, чтобы был результат.

Доктор недоверчиво посмотрел на него.

— Вы, должно быть, шутите.

Джонс промолчал. Он лишь посмотрел на доктора — холодно, в упор.

— Надавив, вы добьетесь только одного — загоните воспоминания еще глубже. Регресс будет очень и очень значительный. Кроме того, я применять пытки не стану. Вы меня не для этого нанимали.

— Будете делать то, что я скажу, — оборвал его Джонс. — И для начала — вот это.

Он подтолкнул через стол лист бумаги. На бумаге было одно только слово. Название препарата. Он поднял голову.

— Вы не дадите ей это. Оно не разрешено к применению. Это экспериментальное средство. Нелегальное.

— Я могу дать все, что сочту нужным, — негромко сказал Джонс. — А теперь скажите мне вот что. Оно ведь действует сильнее пентотала натрия?

— Меня это совсем не радует.

— Мне наплевать. Отвечайте на вопрос.

— Оно подавляет высшие корковые функции и снимает комплексы, — пробормотал доктор. — Чисто теоретически, это сильнейшая из всех ныне известных сыворотка правды. Но…

— Мне так и говорили.

— Его применяли только к террористам и убийцам. Мы в Америке, а не в Сьерра-Леоне.

Джонс только улыбнулся, показав пожелтевшие зубы.

— Вы слышали о побочных эффектах?

Джонс молчал.

— В девяноста пяти случаях из ста — полный, необратимый психоз. Это подтверждено лабораторными испытаниями на шимпанзе. Вы так хотите с ней поступить? Поджарить ее мозг, чтобы он съежился до размеров ореха? Чтобы она провела остаток жизни в психиатрической клинике?

Джонс кивнул.

— Если я смогу достичь результата — да.

— Только ради получения какой-то информации? Вы действительно готовы пойти на это?

— Безусловно. Людям, на которых я работаю, очень нужна эта информация.

— Тогда поищите себе в помощники кого-нибудь другого. Я в ваших затеях участвовать не собираюсь.

— Думаете, у вас есть выбор?

— Я вам не подчиняюсь.

Доктор повернулся, но его остановил металлический щелчок. Он обернулся.

Джонс уже поднял пистолет и целился ему в голову. В другой руке он держал телефон.

— Позвоните, док. Вы должны достать для меня эту сыворотку. А потом введете ее нашей малышке, и мы увидим, кто прав.

Доктор Гринберг опустил голову. Сопротивляться он не мог. Его держали крепко.

— Ладно. Я позвоню. Но просто выписать рецепт на это средство нельзя. Потребуется время. Возможно, несколько дней.

— Слишком долго, — сказал Джонс. — Мой работодатель терпением не отличается. — Он посмотрел на часы. — Достанете сыворотку к сегодняшнему вечеру.

— К вечеру?!

— Подведете меня, док, и вам придется смотреть, как я поработаю с ней по-свойски. А потом и вам пущу пулю в глаз. Так что выбирайте сами.

Остаток дня Бен провел в своих роскошных апартаментах, сидя на кровати с книжкой Клейтона Кливера.

Книга складывалась из двух частей. В первой рассказывалось о том, как скромный проповедник из Алабамы стал вдруг глашатаем апостола Иоанна, явившегося к нему несколько лет назад в чудесном видении. Стараясь убедить читателя в правдивости своего рассказа, автор демонстрировал незаурядный писательский талант. Последняя страница представляла собой отрывной купон, используя который читатель мог сделать пожертвование в пользу Фонда Кливера, собиравшего, в частности, средства для реализации политических амбиций автора.

Во второй части Кливер рисовал устрашающую картину исполнения пророчества Судного дня, основываясь по большей части на Книге Откровения, евангелическом тексте Нового Завета, авторитетнейшем источнике для миллионов христиан, в первую очередь американцев, верующих в приход конца света.

Материалом Кливер владел отлично и свои мысли излагал убедительно, напористо, ясно и с полной уверенностью в собственной правоте. В обоснование своих взглядов он приводил множество примеров, поддерживая каждый цитатой из Книги Откровения. Глобальное потепление и разрушение общественного устройства, по его мнению, предвещали приход Антихриста, за которым следовал Армагеддон, последняя битва между Добром и Злом, в коей вернувшийся Христос навсегда сокрушит своих врагов и поведет истинно верующих к вечной славе.

Бен обратил внимание, что Кливер, как и подавляющее большинство евангелических христиан, твердо придерживается того мнения, что все библейские книги «Иоанна» есть плод труда одного человека, апостола Иоанна, возлюбленного ученика и верного последователя Иисуса, свидетеля его казни, первым поверившего в воскрешение Христа. Согласно традиции, нашедшей отражение и в книге Кливера, после вознесения Иисуса Иоанн много странствовал по свету, проповедуя Евангелие. Схваченный римлянами и брошенный ими в кипящее масло, он чудесным образом, ничуть не пострадав, избежал смерти. Смущенные явленным им чудом, римские власти сослали апостола на заброшенный греческий островок Патмос, неподалеку от побережья нынешней Турции. Там Иоанн и написал свой самый необычный, самый мрачный труд, пророческую Книгу Откровения, в которой изложил собственное видение будущего. Глубоко трагическая, наполненная страшными образами, книга эта оставила на общественном сознании отпечаток, след которого не стерся и по прошествии тысячелетий.

Далее Кливер рассказывал о том, как святой Иоанн явился к нему собственной персоной и недвусмысленно подтвердил, что конец света уже близок и что истинно верующим должно сплотиться. Дальше будет хуже.