— Как же это вышло?

— Он воспользовался невнимательностью охраны и сделал петлю из брючного ремня. У парня не было при себе никаких документов, так что мы даже не знаем его настоящего имени. Мы уже выяснили, что квартира эта — обманка. Она была куплена некоей фирмой, которая тут же прекратила свое существование. Все по закону, кроме того, что эти ребята забыли переоформить право собственности. Ни одной зацепки. Телефона нет, плату за квартиру и за электричество вносили наличными. Нам лишь известно, что этот Андре заметил нас, куда-то позвонил по мобильнику и тут же стер номер. Мы до сих пор не знаем, кому он звонил. Полагаю, в квартире больше никто не объявится. Она, как говорят бандиты, засветилась.

— Но ведь это означает потерю помещения, — заметил Пьер.

— Насколько я понимаю, это их не сильно озаботит. Для них это попросту текущие расходы.

— Но ведь «Братство змеи»…

— По-видимому, оно обладает несметными доходами, о происхождении которых нам ничего не известно. Если их основные капиталы сосредоточены в Швейцарии, то им обеспечена полная закрытость. У них могут существовать многомиллионные счета, до которых нам не добраться и за сотню лет. Одна из причин успешности швейцарской банковской системы заключается в ее тотальной непрозрачности, что влечет за собой абсолютные гарантии для вкладчиков.

— А что насчет двух телохранителей?

— Им удалось скрыться. Мы уже установили, что номерным знакам на том «мерседесе» доверять можно не больше, чем Иуде.

— Все-таки братство лишилось своего руководителя.

— Это не имеет большого значения.

— Почему же?

— Во-первых, потому, что это лишь предположение.

— Как — предположение?

— Из этого Андре нам удалось вытянуть лишь имя магистра их братства — Арман д'Амбуаз.

— Как же так?

Пьер заворочался в кресле, пытаясь усесться так, чтобы рука меньше болела.

— Именно это имя значится в паспорте и в водительских правах.

— Но ведь этого человека звали Габриэль д'Онненкур! — воскликнул журналист, точно речь шла об очевидном факте.

Годунов ехидно ухмыльнулся, даже в его глазах блеснула издевка.

— Вы уверены?

Пьер понял, что спорит напрасно. В конце концов, откуда мог он знать, что ему не солгали, прикрывшись фальшивым именем? По здравом размышлении, эта версия представлялась самой логичной.

— Честно говоря, никакими доказательствами я не располагаю.

Появилась Маргарет с чашками кофе.

— Мы тоже ими не располагаем, — заметил комиссар и поблагодарил за кофе.

— А как же паспорт? — спросил Пьер.

— Поддельный, как и водительское удостоверение. Нам об этом сообщили, когда мы уже направлялись сюда.

— Итак, все, что у нас есть…

— Это неопознанный труп, самоубийца и квартира, тоже не дающая никаких зацепок. Совсем не густо, Бланшар.

— Мне очень жаль.

— Сожалений не нужно, лучше напрягите мозги. Наш единственный шанс, чтобы улики не растаяли, как кусок сахара в воде, — это именно вы.

— Я?

— Да, вы.

— Не понимаю.

— Мне нужно, чтобы вы рассказали все о ваших отношениях с месье… месье… не важно, называйте этого типа как хотите, но только не упускайте ни малейшей детали. Я хочу, чтобы вы припомнили все, с самого начала. Все без остатка. Как вы познакомились? Сколько раз встречались? О чем разговаривали? Все, Бланшар, абсолютно все, и не вздумайте что-нибудь скрывать, как вы делали раньше. Клянусь, что на сей раз я готов вас упечь за сокрытие фактов. — Потом Годунов с присущей ему бесцеремонностью обратился и к Маргарет: — Вы тоже можете оказаться нам полезны.

Подобное поведение комиссара разбудило в Пьере враждебное отношение к этому человеку, такое же, как и в самую первую их встречу.

— Боюсь, что угрозами вы ничего не добьетесь. Ваши требования продиктованы откровенной неприязнью.

— Не заблуждайтесь. Неприязнь к вам после всего, что вы сотворили, — самое естественное чувство.

— Что же такое я сотворил?

— А разве мало, что вы отправились к этому типу, ничего мне не сказав? — начал раздражаться Годунов.

— Если вы просите меня о сотрудничестве, то я готов, с удовольствием. Однако сначала я должен заявить, что вовсе не мухлевал во время нашей прошлой встречи. Да, мы заключили договор, но Габриэль д'Онненкур — или как там его звать — в условия не входил. В тот момент я не знал, что он связан с «Красной змеей». Удостовериться в этом мне довелось позже.

— Вы могли бы предупредить меня о своих подозрениях, — упрекнул комиссар.

— В этом вы правы, — уступил Пьер. — Но прав буду и я, если скажу, что вы смухлевали, когда установили за мной наблюдение.

— Для вас это оказалось удачей, — хмыкнул Годунов.

— Я жалуюсь не на результат, а на абсолютное отсутствие доверия.

— Вам придется признать, что я не слишком заблуждался.

Маргарет поняла, что если разговор будет продолжаться в том же духе, то ничем хорошим дело не кончится, и решила вмешаться:

— Мне кажется, хорошо бы обследовать дом, в который меня отвезли.

Годунов смерил шотландку взглядом и ответил:

— Мы обшарили здание сверху донизу и ничего стоящего не обнаружили. Эти ребята отлично соответствуют своему прозванию. Они такие же хитрые и неуловимые, как змеи.

— Кому принадлежит та вилла?

— Это собственность одного голландского семейства. Они приезжают туда на время летнего отпуска. Эти люди сами пришли в изумление, когда услышали о том, что там происходило. Мы много чего про них разузнали. Все указывает на то, что они не имеют ничего общего с нашей историей. Видимо, кто-нибудь из членов «Братства змееносца» знал о том, что дом используется только летом.

— Д'Онненкур мне говорил, что знает это место. Ребенком он часто проводил лето неподалеку, — вспомнилось Пьеру.

— Ладно, мы порыщем и в округе. Вдруг да найдется что-нибудь интересное.

— Есть еще квартира на Елисейских Полях, куда мы приходили вместе с этим человеком. Д'Онненкур объяснял, что она принадлежит его брату, но теперь я сомневаюсь, что у него вообще есть братья.

Гамбетта принялся записывать.

— Адрес не припомните?

— Как же! Я двадцать минут пытался поймать такси у этих дверей. Дом четыреста восемьдесят два.

— Повторите, пожалуйста, — застыл с ручкой на весу Гамбетта.

— Четыреста восемьдесят два.

— Это на углу с улицей Бальзака? — уточнил Годунов.

Пьер посмотрел на него с удивлением:

— Откуда вы знаете?

— К нам поступил сигнал о странном похищении. Исчез портье из этого дома, а последний этаж обчищен. Соседи заметили, что из квартиры выносят какую-то мебель, только никто не придал этому значения.

Пьер только фыркнул в ответ.

— Кажется, речь идет об одной и той же квартире, — подвел итог комиссар. — Мы, конечно же, все проверим, но боюсь, что в конце концов снова натолкнемся на непробиваемую стену.

Годунов огладил подбородок.

Пьер внимательно посмотрел на него и решил, что будет рассказывать ему о своих отношениях с Габриэлем д'Онненкуром, тщательно дозируя информацию.

— Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с этим человеком?

— В тот же вечер, когда познакомился и с вами. Д'Онненкур подошел ко мне после лекции в Ассоциации друзей Окситании. Он сказал…

Беседа продолжалась в течение трех часов. Пьер основательно вымотался, когда Годунов наконец-то начал прощаться. Боль в плече была просто невыносимой. Полицейские уже были готовы уйти, когда Бланшар припомнил кое-что еще:

— Комиссар, у меня есть информация, которая, возможно, будет вам интересна. — Тот вопросительно воззрился на Пьера. — У меня есть номер мобильного телефона этого человека.

— Наверное, тот же самый, что мы нашли в вашем кармане. Это нас тоже ни к чему не приведет.

— Почему?

— Потому что телефон работал по карте предоплаты. Так какой же у вас номер?

Пьер назвал девять цифр и услышал взволнованный возглас Гамбетта, заглянувшего в свой блокнот: