— Что случилось? — спросил брат короля.

— Отец умер? — вырвалось у Луи.

— Нет, ваше высочество. Вы пока еще не ваше величество. — Канцлер, сознававший, что дни его при дворе сочтены, особо подчеркнул различия в титулах.

— В таком случае я сейчас очень занят. Сообщите, когда я стану его величеством! Я буду в павильоне зимнего сада.

Людовик покинул кабинет, громко хлопнув дверью.

— Де Понтиньи, что случилось?

Придворный бросил многозначительный взгляд на врачей, и те немедленно удалились.

Как только они с Карлом остались наедине, канцлер вытащил из кармана клочок ткани и протянул его брату короля.

— Что это?

— Взгляните сами.

— Я вас не понимаю, де Понтиньи! Это же просто обрывок тряпицы.

— Так и есть, мой господин. Но вам ничего не кажется странным?

— Ткань белая, в уголке вышит крестик…

— Да тот самый крест, которым тамплиеры украшали свои плащи.

— Что это значит?

— Не угодно ли вашему превосходительству узнать, где была обнаружена эта тряпица?

— Где?

— В лесу Руврэ, рядом с часовней.

— На что вы намекаете?

— Ни на что. Просто я подумал, что вам было бы полезно знать об этом обстоятельстве.

— Кто это нашел?

— Лесник, совершавший свой обычный обход.

Карл де Валуа ощупал платок, придирчиво прошелся пальцами по его краям.

— Он как будто бы новый. Да и оторвали этот клочок недавно.

— Я бы сказал, совсем недавно, — уточнил канцлер.

Через два часа, после длительной агонии, Филипп Четвертый Французский, вошедший в историю под именем Красивый, тот самый король, который покончил с орденом тамплиеров, испустил дух. На следующий день эта новость облетела весь Париж. В лавках менял, на рынках, в тавернах и харчевнях, на церковных папертях все разговоры вертелись вокруг странных обстоятельств этой смерти, чем-то напоминавшей кончину Папы в Авиньоне, случившуюся несколько месяцев назад.

Обе смерти произошли даже раньше срока, который Жак де Моле предрек, восходя на костер. Впрочем, многие парижане не верили в проклятие тамплиеров и громогласно заявляли, что все это лишь пустая болтовня.

Габриэль д'Онненкур бросился на кухню за стаканом воды. Бланшар дожидался его в гостиной. Он был бледен, дышал прерывисто.

— Выпейте воды.

Пьер принял стакан трясущейся рукой. Габриэль терпеливо ждал, пока журналист придет в себя.

— Это была «Красная змея»! — выкрикнул он, не дожидаясь расспросов со стороны д'Онненкура.

— Вы хотите сказать, что человек, с которым вы говорили по телефону, сказал, что звонит от имени организации с таким названием?

— Так он и сказал. Он угрожал мне.

Габриэль нахмурился. Морщины на его лице выступили резче. Он посмотрел на комод, тайник в котором по-прежнему оставался закрытым.

— Как они узнали, что вы здесь?

— Понятия не имею. Однако звонивший мужчина сразу спросил: «Месье Бланшар?» Я молчал, удивленный тем, что кто-то ищет меня по этому номеру. Тогда вопрос повторили, и я пробормотал «да». Затем в трубке раздалось: «Если жизнь вам хоть сколько-то дорога, позабудьте о „Красной змее“».

Д'Онненкур пристально посмотрел на журналиста:

— И что же это означает?

Пьер выпил всю воду.

— Мадлен Тибо была моей подругой.

Изумление почти не отразилось на лице Габриэля д'Онненкура. Этот человек, получивший отменное воспитание, умел контролировать свои эмоции и чувства.

Журналист склонил голову, как будто только что признался в постыдном деянии. На душе у него было пакостно, поскольку Габриэль доверил ему великую тайну своей семьи, а сам он умолчал о знакомстве с заведующей «отделом игрек», имя которой его гость упоминал в утреннем разговоре. Теперь собственное поведение казалось ему недопустимым.

Д'Онненкур вытащил из кармана пиджака страничку из «Фигаро». Пьер почувствовал себя как обвиняемый, увидевший в руках прокурора неопровержимую улику. Он на секунду заколебался, хотя ему было уже ясно, как надо поступить.

Журналист почти не знал этого человека, однако понимал, что Габриэль, конечно же, заслуживал доверия. Он рассказал Пьеру о своей принадлежности к династии библейских царей, позволил ему забраться в дом родного брата, чтобы завладеть потрясающими документами! В подобных обстоятельствах он просто должен был рассказать д'Онненкуру о своих отношениях с погибшей женщиной. Молчание было бы равносильно подлости.

— Мы были знакомы с Мадлен вот уже много лет. Три дня назад она позвонила мне и предложила вместе поужинать. Оказалось, что моя приятельница располагала сведениями, которые весьма заинтересовали меня как журналиста. Эта странная история связана с материалами, находящимися в ее библиотеке.

— Что же в ней странного?

— Все вместе.

— Может, вы расскажете мне об этом?

Пьеру казалось, что д'Онненкур напрочь позабыл о документах, находящихся в комоде, добраться до которых он так долго мечтал.

— Внимание Мадлен Тибо привлекла одна папка, хранящаяся в отделе редких книг, которым она руководила. В последние годы в ней кто-то покопался. К тому же Мадлен было неясно, почему эти документы вообще очутились в ее отделе. Ведь их содержание никак не соответствовало специфике материалов, хранимых там.

— Вам известно, о чем там идет речь?

— В ночь перед убийством Мадлен передала мне диск со сканированными документами.

— Значит, вы встречались с мадемуазель Тибо накануне ее гибели!..

Теперь д'Онненкур выглядел по-настоящему удивленным.

— Мы договаривались встретиться и на следующее утро. Я пришел в библиотеку, вот только Мадлен сделать этого уже не смогла.

Габриэль в замешательстве взмахнул рукой.

— Все-таки я не понимаю, как связаны эти бумаги с «Красной змеей» и гибелью мадемуазель Тибо.

— Все очень просто, месье д'Онненкур. Сама эта папка носит заглавие «Красная змея».

— Да что вы!

— Содержимое ее не очень интересно. Это ксерокопии, газетные заметки, наброски родословных и всякие выписки, как будто составленные школьниками. Вот одна из причин, по которым Мадлен обратила внимание на эти материалы.

Габриэль погрузился в молчание, а потом изрек, как будто размышляя вслух:

— Все это весьма странно!

Пьер лишь покивал в ответ.

— Что же вы думаете предпринять?

Совсем недавно Пьер выглядел подавленным и растерянным, словно человек, взваливший на свои плечи непосильную тяжесть. Теперь он ответил весьма решительно, что немало удивило д'Онненкура:

— Я намерен до конца разобраться с этим делом. Это надо сделать уже не ради сногсшибательного репортажа, а лишь для того, чтобы вывести на чистую воду убийц Мадлен.

— Вы полагаете, что это разумное решение?

Пьер взглянул собеседнику прямо в глаза.

— Неужели вы считаете меня человеком, способным отступиться от расследования, услышав какие-то угрозы по телефону? Вам как будто бы многое известно о моей жизни, стало быть, полагается знать, что я давно уже потерял счет подобным предупреждениям.

— Просто…

Д'Онненкуру было нелегко облечь свои мысли в слова.

— Просто совсем недавно вы казались мне весьма напуганным.

Габриэлю д'Онненкуру осталась неведома истинная причина беспокойства Пьера. Журналист не упомянул о том, что телефонные угрозы касались также и Маргарет Тауэрс.

— Я просто растерялся. Откуда тому человеку было известно, что я нахожусь здесь?

— В последние дни вы не замечали ничего странного?

— Чего, например?

— Что за вами наблюдают, ходят следом?

Пьер только пожал плечами.

— По правде говоря, последние дни выдались очень уж беспокойными. Смерть Мадлен, полиция, документы из библиотеки… Я не слишком обращал внимание на то, что творилось вокруг меня. Возможно, кто-нибудь из этой секты следил за мной начиная с нашего разговора с Мадлен. Все это очень странно. — Пьер взглянул на конверт, лежащий на столе. — А кто приходил?