Спеша к эскалатору и магазинам, расположенным этажом ниже, Ксандр вдруг вспомнил про второй том манускрипта, столь кстати позабытый в сумятице последних пяти часов. Не было ни времени, ни сил думать о нем. Еще день назад он ни за что бы не позволил себе подобного промаха. Теперь же… Он заставил себя сосредоточиться на делах практических, приказ умирающего Ферика вытеснял все теоретические потуги: Сара. Возвращайся в Штаты и отыщи Сару.

Неожиданно нахлынуло воспоминание: Флоренция, ее глаза, а в них смятение, утрата. Глаза, какие он видел несколько минут назад, на сей раз, правда, у другой женщины. И все же что-то делало их похожими — мука, ужас. А сколько раз, раздумывал он, приходилось убивать егоСаре? Как часто она упускала кого-то? Оставь это!Очередной внутренний приказ. У тебя на это нет времени!

В голове мелькали номера контактных телефонов. Спустившись, Ксандр направился к телефонам-автоматам. Вновь сосредоточенный, он спокойно огляделся и двинулся к самому крайнему слева автомату. Довольный результатами осмотра, снял трубку и отстучал первую серию цифр. Время от времени он, следуя инструкции, выжидал, пока в трубке прекратится треск предыдущего набора, прежде чем перейти к очередной серии. Через несколько минут трубку заполнила шуршащая тишина трансатлантической связи, легкий гул перед окончательным соединением. Раздались два звонка, щелчок установленной связи — и голос:

— По-видимому, снята трубка. Попробуйте, пожалуйста…

Ксандр отстучал последние четыре цифры и подождал. Спустя пятнадцать секунд донесся второй, тоже записанный на пленку голос:

— Моника слушает. Надеюсь, что все хорошо.

Ксандр ткнул в несколько кнопок и стал ждать сообщения.

Надпись на двери гласила: «ШАМПАНСКОЕ». Рассеянного света в подвальном проходе хватало, чтобы разглядеть каждый из закутков-хранилищ: белые немецкие, красные французские — всего около десяти было видно оттуда, где сидела Сара. Собственная ее пещерка снабжена стулом, у дальней стенки стояли семь или восемь почти законченных (работы все еще велись) полок для бутылок с вином. Временно, впрочем, пещерка приспособлена под тюремную камеру-одиночку. В потолке прорезано небольшое окошко, которому не требовались запоры: слишком узко для любого, разве что ребенок смог бы протиснуться. Но даже если суметь, то мощеный подъезд к дому, что пролегал сверху, не годится для незаметного побега: добрых десять футов залитого светом прожекторов пространства между домом и деревьями. Нет, окно — не вариант.

Да и не это занимало ум. Сидя на стуле, Сара не тратила время на осмотр помещения, в котором оказалась. Вместо этого, опершись спиной о стену, устремив глаза в точку прямо перед собой, она раз за разом прокручивала в памяти разговор за ужином. Прошел почти час после того, как Тиг ее разоблачил, а выражение ее лица ничуть не изменилось, никакие тени эмоций не мелькали по нему, затемняя мысли. Только разговор. Только слова Тига. И с каждым повтором все громче и громче, до ломоты в висках, звучал некогда знакомый голос, эхо прошлого силилось вырваться на волю из обветшавшего укрытия излишне бдительной психики. Ты должна была их заметить: внезапная смена настроения, разлитый бокал.Звучал голос, требовавший выдержки. Семь лет безделья лишили тебя быстроты и сметливости.Слова разяще откровенные. Все произошло слишком быстро для тебя, предостережение запоздало. Все неприемлемо.С каждой фразой голос обретал все больше властности и права на отповедь. Все трое вместе… тебе бы следовало понять: слишком уж все легко, слишком…

И все-таки знал один только Тиг. Вотапек с Седжвиком пребывали в таком же неведении, как и она. Знал один только он.Это уже пробился голос не столь язвительный, голос, который так долго отпугивал демонов, держал их в узде, и вот теперь вновь окреп. Вникни в то, что он сказал, в предупреждение, какое дал.Сара заставила себя вдуматься в сказанное Тигом: Меньше недели отделяет нас… Один крохотный взрыв не значит ничего. Один за другим… Вот что ставит людей на колени.Они убедились в том, как повела себя теория в Вашингтоне, Чикаго, и готовы теперь расширить кругозор. Это занимало ее ум, освобождая мысли от самооценок, в какие так легко впасть во времена одиночества и поражения. Но нет, вот она сидит, а вал за валом накатываются иные образы: до жути похожая темница, часовой, кровать, правда, окна нет. Никакого намека на свет тогда, семь лет назад, чтобы хотя бы понять, что рядом. Лишь тьма да тени. И вопросы — постоянно.

— Вам был понятен приказ.

— Да.

— Вы понимали, что он может затронуть не одного Сафада, но и других тоже?

— Да… Я…

— Да — вы что?

— Да, я…

— Произошло непредвиденное, и вы сделали выбор. Некоторые жертвы, были неизбежны. В конце концов, ваш выбор был правильным. Но это был ваш выбор, ваше решение. Вам пришлось их убить, несмотря на то что это обрекало ее на смерть.

— Нет… да… я…

— Была ли иная возможность?

— Была дана отсрочка. Мне было приказано ждать. Я спасла бы ее, если бы не отсрочка.

— Выбор предстояло делать вам, в конечном счете ответственность была на вас. Отсрочка значения не имела.

— Я…

— Отсрочка значения не имела.

Сара встала, захотелось стряхнуть воспоминания . Я сделаю выбор. Я взяла на себя ответственность.Порыв ярости, злоба, забурлившая внутри. Я не позволю, чтобы ты вернулась!Ей надо взять себя в руки, самой обрести избавление. Однако видения, чуя силу, и не думали сдаваться, неудержимо рвались наружу. Не в силах избавиться от них, она с размаху вмазала ладонью по шершавой штукатурке стены. Шлепок, каменный холод по коже — этого хватило, чтоб дать встряску чувствам. Боль пронзила руку. Какое-то время Сара бездумно разглядывала покрасневшую ладонь, прослеживая на ней линию, тянувшуюся от запястья к большому пальцу, сжала кулак (боль усилилась), чтобы увидеть, как исчезла эта линия в складках кожи и сгибах пальцев. И только тогда голос из прошлого стал умолкать.

Пришло избавление, призраки унеслись прочь, разум обострился. Вот это помещение, десять футов на десять, единственная реальность, какую она признавала. С нежданной суровостью Сара изгнала из мозга все, что не имело отношения к побегу. Скоро за ней придут. Агенту нужно держать себя в руках.

Она внимательно осмотрела камеру, взгляд остановился на двери: клавишный пультик, никаких ручек. Тиг не пожалел сил и средств, чтобы уберечь свое вино, и эта предосторожность теперь оправдывала себя. Нужно пробить пластиковую крышку и добраться до проводки.Глаза ее загорелись при взгляде на прислоненные к противоположной стенке полки, одна из них, два фута на четыре, со все еще торчавшими в дереве гвоздями, вполне могла подойти. Сара направилась к полкам и, проходя под вентиляционной отдушиной в потолке, услышала доносившиеся сверху приглушенные голоса. Остановившись, попробовала разобрать слова. Сменяющие друг друга обвинения и отрицания свидетельствовали, что разговор вели несколько человек, но разобрать что-либо было почти невозможно. Во всяком случае, ясно, что наверху все еще исходят пеной.

Внезапно разговор прервался, и тут же в ее почти темное узилище ворвались мигающие всполохи света, крохотное окошко утонуло в красно-голубых вспышках. Сара быстро шагнула к стулу и взобралась на него, но ничего не увидела: ослепили лучи от фар, появившихся слева. Секунду спустя в коридоре послышались шаги, затихли на миг, пока дверь открывалась, и в комнату ворвался один из команды Джорджа с пистолетом в руке.

— Вы пойдете со мной. — Сара вгляделась в молодое лицо, прежде чем сойти со стула; охранник торопливо сунул ей в руки пару кроссовок: — Обувайтесь.

Отсрочка. Сара уселась на стул и принялась неторопливо шнуровать кроссовки. Перед глазами, подгоняя ее, дергалось дуло пистолета. В глазах стража мелькала тревога, когда он, схватив Сару за руку, помогей подняться на ноги. А не напасть ли на него, подумала Сара, но инстинкт ее удержал. Жди: может подвернуться случай поудобнее.И, выпихнутая в проход, она тут же оказалась лицом к лицу с двумя убедительнейшими подтверждениями правоты своей сдержанности: еще один комплект вымуштрованных мелких сошек Эйзенрейха с пистолетами на изготовку. Один, коренастый, кивком указал ей: следуй вперед. Над головой, пока они двигались по проходу, слышался топот торопливых ног; суматоха на поверхности резко контрастировала с безмолвным маршем вдоль пещер-хранилищ. Один впереди, двое сзади под шорох резиновых подошв по покрытому ковровой дорожкой бетону повели ее мимо ступенек на кухню к задней части дома. Через минуту узкий проход вывел всех четверых к большой стальной двери, ее толщина не полностью глушила слова команд, которые отдавал снаружи один-единственный голос.