— Притчард считал сведения слишком секретными.

— Большая забота с его стороны.

— Он так рассуждал, — сказал Боб. — Если мы снабдим вас полным досье, у вас не будет повода копнуть поглубже. Вы оказались бы в том же положении, что и мы. Он намеренно оставлял несколько неувязок и нестыковок, чтобы вам пришлось начать с самого начала, чего мы явно не могли больше себе позволить.

— Этому я не верю. Не могу представить, чтобы О'Коннелл…

— А он ни при чем, — встрял Стайн, прекрасно понимая, что собиралась сказать Сара. — И я ни при чем. С чего, по-вашему, я здесь? — Сара ничего не ответила. — Послушайте, я понимаю, у вас нет причин доверять…

— Есть мысли о том, почему мистеру Притчарду понадобилось так повести игру?

— Нет.

— И вы абсолютно уверены, что вам он все показал?

— Абсолютно уверен? — Стайн пожал плечами. — Неделю назад я сказал бы — да. А теперь — не знаю.

Она повернулась к нему, слегка сбавив тон:

— Честно говоря, я ждала Гала. Я про свое приглашение.

— Понимаю…

— Нет, не понимаете. — Сара помолчала. — Вы правы: вам я не доверяю… по той простой причине, что вы этого не понимаете.

— А О'Коннелл понимает?

— Не все, нет. — Она встала и пошла к выходу на балкон. — Но достаточно.

— Послушайте, не я выбирал, посылать вас или…

— Конечно, не вы. — Сара повернулась к нему. — Позвольте, я набросаю истинную картину. Никто из вас не понимал, что происходит и как это все увязать вместе, так что вы забросили в работу неизвестную величину. Неизвестной величине, Боб, отнюдь не нужны идеальные рекомендации и послужной список. На самом деле ей вообще никакие рекомендации не нужны. От нее лишь требуется поднять бучу, чтобы большие ребятки смогли разобраться, что за игра идет на поле. — Сара смотрела на Стайна в упор. — Что ж, игра идет довольно грубая, чуть грубее, чем любой из нас ожидал. — Отворив балконную дверь, она радовалась ветру, ласкавшему ей лицо. — Стало быть, вы правы: для этого дела я была не лучшим выбором, если понятие выбора тут вообще применимо.

Боб затих на какое-то время.

— Нет, не думаю, что у комитета заведено предоставлять людям выбор.

Сара обернулась:

— Так поэтому вы тут, Боб? Все из-за этого? Вам позволили копнуть чуть-чуть поглубже, и теперь вы ощутили себя ответственным? Если вы тут поэтому, от вас будет мало проку.

— Здесь я, мисс Трент, вот почему: думал, у меня есть кое-что нужное вам. И еще: показалось, будто вы просите о помощи. — Слова лились, их поток направляло сдерживаемое напряжение. — Может, я и не прав, только мне безразлично, чувствую я себя ответственным или нет. Не хотите принимать меня в свою игру, дать поиграть на вашем грубом поле? Ну, тогда я с радостью махну первым же самолетом в Вашингтон. Только не думаю, что в этом суть. По-моему, информация, которую я вам передал, соединенная с чем бы то ни было, что обнаружил Джасперс, может оказаться единственным средством отвратить этих людей от того, что у них на уме.

Напор оказался неожиданным для Сары: подлинное чувство в человеке, на которого она смотрела всего лишь как на задергавшегося аналитика, которого вода накрыла с головой.

— А приятно видеть, как под шкурой бюрократа кипит кровь.

— Бюрократа?

— Не волнуйтесь, ни у кого нет времени винить ни вас, ни кого-то еще.

— Я не беспокоюсь. — Он поднял кофейник, взболтал остатки кофе в нем и направил в чашку черную как смоль струю. Хватило запаха, чтоб отказаться пробовать напиток на вкус. — Итак, точно: насколько важен Шентен?

— Я дам вам знать.

— Есть проблема, — заговорил Стайн. — Что у меня было, я вам дал. Потому, думаю, мы подошли к той части, когда вы ответите любезностью на любезность и просветите меня насчет того, что обнаружили вы с Джасперсом.

Сара, обернувшись, посмотрела на сидевшего на диване Стайна.

— А я-то считала, что вы разыгрываете доброго самаритянина! В голову не приходило, что вы ждете чего-то взамен.

— Две головы лучше одной… что-то в этом духе.

— Наверное. — Сара села рядом и изобразила милую простодушную улыбку. — Но прежде нужно, чтобы вы кое-что для меня сделали. Полагаю, у вас есть доступ к моему досье.

— Да, — ответил он.

— Отлично. Тогда вам нужно будет уничтожить в нем несколько страничек.

— Что?! — Стайн едва не выронил чашку с мерзким кофе себе на колени. — Вы хотите, чтобы я уничтожил совершенно секретные сведения, до которых и без того никто не в силах добраться? Зачем, черт возьми?

— Доказательство, Боб. Доказательство.

— Бросьте пистолет, иначе мне придется выстрелить доктору Джасперсу прямо в грудь. — Голос Ганса был резким, ни в голосе, ни в движениях, когда он, поднявшись, встал у двери, не было никаких признаков возраста — семидесяти с лишним лет.

Ксандр стоял и молча слушал, как стукнул, упав на ковер, пистолет Ферика. Ганс шагнул вправо, не сводя глаз с обоих, и, дотянувшись до выключателя, зажег лампу. Оба пришельца тут же сощурились, заморгали, а Ганс рассматривал Ксандра, взгляд голубых глаз помягчел, даже потеплел, хотя это было не слишком уместно в сложившихся обстоятельствах.

— Он кто? — спросил Ганс.

Ксандр не сразу сообразил, что вопрос адресован ему, потом, повинуясь инстинкту, обернулся и посмотрел на Ферика, будто собирался описывать внешность агента. Но стоило ему пошевелиться, как Ганс предупредил:

— Не двигайтесь, пожалуйста. Еще раз спрашиваю: он кто, доктор?

Ксандр выдохнул, у него едва хватало сил проглотить слюну, до того ломило шею и затылок. Слова застряли в горле, бульканьем вырывались изо рта, подступала, поднимаясь из желудка, тошнота, в глазах стоял один только ствол револьвера.

— Я Бруно Ферик, — донесся сзади ответ. — Мы здесь из-за манускрипта.

— Манускриптов у меня много, — откликнулся Ганс, его голос был ровен и тверд, рука уверенно сжимала револьвер. — Ваше имя мне незнакомо, герр Ферик. Как вы оказались вместе с доктором Джасперсом?

— Мы недавно познакомились.

— Я и не знал, что он знакомится с людьми, носящими оружие.

— В таком случае вы могли бы усомниться в собственном близком знакомстве с ним.

— Не умничайте. — Ганс не выказал никаких эмоций. — Этот револьвер исключительно для защиты.

Разговор двух природных немцев, обращающихся друг к другу по-английски, наконец-то вывел Ксандра из оцепенения.

— Он мне помогает, — выпалил он. — Я не знал, что он вытащил пистолет.

— Отойдите от моего стола, герр Ферик, — продолжал Ганс, предпочитая не обращать внимания на Ксандра. — Два кресла возле камина… прошу вас, господа.

Ксандр с Фериком медленно пробирались через груды книг, заваливших пол, оба старались, чтобы руки их были хорошо видны. Ганс же в это время изогнулся позади стола, предусмотрительно встав перед собственным креслом, чтобы зажечь настольную лампу под абажуром с бахромой, при этом он не упускал из виду меньшего из гостей. Все трое сели. У Ганса появились первые признаки усталости — он рукой оперся о край стола. Ферик заелозил в кресле, вызвав у старого реставратора новый прилив сил: тот вновь поднял револьвер на линию груди. Не сводя глаз с рук Ферика, Ганс спросил:

— О чем вы говорили, доктор Джасперс?

— Эмиль, этого человека послали защитить меня.

— А зачем специалисту по шестнадцатому веку нужна такая защита? Ваша работа всегда была интересна, но, скажем так, не грозила опасностью.

— Отнюдь не моя работа грозит опасностью, и вам это известно. — Голос Ксандра снова окреп. — Речь идет об одиннадцати главах Эйзенрейха, которые где-то в этом хламе, иначе вы не целились бы моему другу в грудь.

Ганс, помолчав, заметил:

— Два человека посреди ночи проникли в мой дом — я просто стараюсь защитить себя.

— И вы решили приготовить себе постель, прежде чем броситься в кабинет? — Ксандр поразился своей выдержке. — Думаю, едва ли. Вы когда спали последний раз?

— Так вы теперь вдобавок и следователь?