Лео забыл о своих мыслях и внимательно слушал.

Отец Джасинто пояснил:

— Да, нас изгнали из Райского сада, но Господь оставил нам деревья, фрукты, овощи и травы как напоминание. Грешно игнорировать Его дары… Идем подышим свежим воздухом, — улыбнулся он.

Монах и Лео не спеша дошли до огорода, вошли в парник. Лео инстинктивно расстегнул блейзер.

— Здесь мы выращиваем все виды трав, — сказал отец Джасинто. — Эликсир, который поставил тебя на ноги, варится из них по секретному старинному, воистину волшебному рецепту. Согласись, все это — дары Божьи, и мы должны почитать их. Пророк Иезекииль говорил: «После падения нас отправили в мир реальности, но нам достались свидетельства того, каким был сад радостей земных. Наш долг — воссоздать его».

Солнце клонилось к закату, пришло время вечерни. Лео на молитву не пошел.

По пути в келью он повстречался с миланским банкиром, нашедшим приют в монастырских стенах. Кроме них, здесь больше не было мирских посетителей. Джанкарло — приятный седеющий мужчина в вельветовых брюках, сорочке и кашемировом свитере — обменялся несколькими фразами с Лео, поскольку разговоры в монастыре не приветствовались. Банкир «сгорел» от стресса, перенапрягся на работе. Джанкарло мог бы выйти в море на яхте, которую держал на приколе в Портофино, но общество коллег-финансистов ему претило. Он выбрал две недели в монастыре, где, к своему удивлению, не просто отдохнул, но и набрался сил.

— Ни сотовых, ни факсов, ни совещаний, ни переговоров, ни телевидения, ни радио, ни компьютеров — блаженство. А что привело сюда вас?

Лео сказал, что страдает от сильного стресса и нервного напряжения.

Единственная связь с внешним миром, против которой монахи не возражали, — это пресса. Каждое утро владелец газетного киоска в Абано-Терме привозил Джанкарло выпуски авторитетных финансовых изданий.

— У меня есть все выпуски за последнюю неделю. Захотите взглянуть — милости прошу.

Лео провел вечер, методично просматривая газеты, начав с самого раннего выпуска. Любопытство было вознаграждено: он узнал, что в деле Найджела наметилось продвижение. Адвокат Алеманни срочно потребовал у общественного магистрата вызвать для дачи показаний горничную из усадьбы Ривьера. Очевидно, мистер Макферсон, услышав о похищении жены, настоял на таком решении. Обвинитель уступил, поскольку в этом, согласно статье 194 Уголовного кодекса, отказывать нельзя. Однако и магистрат, и мировой судья поинтересовались: почему же мистер Макферсон не потребовал этого раньше?

Ответ был дан в суде, к вящей радости прессы, которая жадно глотала каждую новую подробность. Саманта явилась в суд в яркой, кричащей одежде; ее с пристрастием допросили инспектор Гедина и магистрат. Девушка откровенно призналась, что состоит в связи с синьором Макферсоном: они регулярно занимались сексом.

— Вы вступали с ним в контакт в ночь с четвертого на пятое августа? — спросил обвинитель.

— Да.

— Почему вы не сообщили об этом во время опроса в усадьбе? Думайте, что говорите, — вы скрыли от следствия важную информацию.

— Я… я не хотела, чтобы у синьора Макферсона были неприятности.

— Весьма благородно с вашей стороны. А сейчас вас это не волнует?

Эстафету допроса принял Гедина:

— Почему вы передумали?

В статье говорилось, что Саманта держалась своей версии и была рада поведать прессе обо всем, что рассказала на допросе. Ее слова не пришлось приукрашивать. По словам Саманты, синьор Макферсон был страстным и щедрым любовником. В роковую ночь он дождался, пока жена уснет, и тайком покинул супружеское ложе, чтобы прокрасться в комнату к Саманте. Он оставался с девушкой почти до самого рассвета, хоть она и просила его вернуться к супруге, иначе та все поймет. Однако синьор Макферсон не соглашался, он был такой… горячий!

На фото Саманта смотрелась великолепно: смуглая девушка сияла юной, слегка вульгарной красотой, которая неизменно привлекала донжуанов средних лет, вроде Найджела.

Признание Саманты обеспечило Найджелу алиби и усилило веру Лео в реальность и достоверность прорицания. Он знал, что Найджел не убивал Анжелу. Его освобождение казалось делом решенным.

Однако случилось непредвиденное. В более поздних выпусках газет говорилось, что Гедина и магистрат устроили Найджелу совместный допрос в присутствии судьи, которая удовлетворила просьбу магистрата не освобождать Найджела из-под стражи.

Возмущенный Алеманни подал в суд на магистрата, судью, на трибунал Больцано и даже на министра вместе с министерством юстиции за затянутое и, на его взгляд, незаконное, неконституционное задержание мистера Макферсона.

Известный автор передовиц из «Коррьере делла сера» взял интервью у общественного магистрата. Причина, по которой мистера Макферсона продолжают содержать под стражей, оказалась проста: во время предварительного расследования он солгал, а значит, и сейчас вводит следствие в заблуждение. Найджел умолчал о том, что выезжал на винодельни в компании жертвы, солгал о своих действиях в ночь убийства, а теперь хочет, чтобы мир поверил запоздалому признанию горничной. Заплатил ли мистер Макферсон ей за эту ложь? Ведь он с легкостью мог выложить сумму, способную изменить жизнь человека. Адвокат Алеманни мог передать Саманте предложение о вознаграждении и договориться с ней. В его послужном списке значилось множество побед, но к закону он зачастую относился бессовестно. Признание горничной расценивалось как инкриминирующее обстоятельство. Показания Саманты не могут считаться свидетельством за отсутствием доказательств. Это разумный довод в пользу сомнений. Ни инспектора, ни магистрата, ни судью слова горничной не убедили в невиновности мистера Макферсона.

Новости об Орсине были редки и безрадостны. Безуспешная попытка ее дяди организовать выкуп, несмотря на запрет полиции и замороженные счета, завоевала ему симпатию публики. Люди слали в газеты письма и е-мейлы, вопрошая, почему полиция не разрешит несчастному просто заплатить похитителям. Больше новостей об Орсине не появлялось, но Лео с облегчением узнал, что у барона больше не вымогали денег, угрожая членовредительством племянницы.

В новостях международного уровня появились раскаивающиеся осквернители христианских святынь. Признания градом сыпались отовсюду — ультраконсервативные активисты, среди которых не было ни одного мусульманина, заявляли о своей причастности к осквернению популярных мест паломничества. Словно сговорившись, они признавались, что хотели усилить напряженность обстановки и подстегнуть создание Священной лиги, свалив вину за теракты на мусульман.

Лео дивился этому феномену. Джанкарло был иного мнения: он собирался организовать «военный фонд» и нажиться на этом, потому что «войны — Божий дар бизнесу». Хорошие новости просочились сквозь стены монастыря и достигли монахов — те благодарили Бога и покровительницу монастыря Деву Марию, направивших заблудших овец на путь истинный.

«Долго это не продлится, — думал Лео. — Папа римский не упустит возможность использовать ситуацию с выгодой для себя и сыграет на христианской идее прощения. Джон и сенатор Роулендсон, должно быть, сильно недовольны. А прелат „Опус деи“ — особенно. Это серьезный удар по их плану».

По некой загадочной причине армии теней обернулись против заговорщиков. Ирония судьбы: осквернители стали героями новых надежд на мир между двумя цивилизациями. Повсюду разом прекратились антиисламские демонстрации. Кровожадные волки обернулись невинными агнцами.

Спустя несколько дней окрепший Джанкарло решил остаться еще на недельку.

Сентябрь выдался морозный. На вершинах Евганских холмов роняли листву каштаны. Как-то ночью Лео не мог уснуть и вышел прогуляться в сад. Было холодно, безоблачно и безлунно, но звезды светили ярко.

В детстве мать учила Лео ориентироваться по звездам.

— Найди Полярную звезду и представь, что она твой маяк. В стародавние времена моряки находили по ней путь.