— Нелепо думать о том, чего не произошло, — сказала Элиан, помолчав.

Он кивнул. Майкл никак не мог совладать со смятением, царившим в душе. Удэ мог прикончить его, и лишь вмешательство Элиан спасло ему жизнь. Означает ли это, что она на его стороне? Возможно, да. Но ведь и Масаси он нужен живым, по крайней мере до тех пор, пока не будет раскрыта тайна документа Катей. Если Элиан работает на Масаси, то, спасая Майклу жизнь, она лишь выполняла свою работу. Все очень запутанно. Разве Удэ не работал на Масаси? Почему же он пытался убить меня? Майкл без конца задавал себе эти вопросы, но ответов не находил.

Сквозь пелену дождя ослепительно сверкали огни Токио, разгоняя своим сиянием ночную мглу. Майкл бездумно вел машину. В думах своих он был далек отсюда, от круговорота мыслей уже начинала болеть голова. Он перебирал в уме все происшедшее. Где-то в глубине сознания затаилось подозрение, что он пропустил нечто очень важное. Но что?

— Куда мы едем? — спросила Элиан. — Ты заказал номер в отеле «Окура». Но ведь мы едем не туда?

— В отель мы не поедем, — ответил Майкл. — Масаси, несомненно, послал своих людей следить за мной. Есть надежда, что, обнаружив мой заказ, они на время успокоятся и будут ждать меня в отеле.

Элиан взглянула на Майкла. По его лицу скользили серебристые отсветы проносящихся мимо фонарей.

— Возможно, ты не такой уж и дилетант.

Майкл усмехнулся.

— Дилетант. Но я очень быстро учусь.

Лилиан отыскала Филиппа. Она увидела, как он разговаривает с высокой, худой японкой с узким благородным лицом. Лилиан не находила ее красивой, впрочем, ей никогда не нравился восточный тип женщин. Однако она не могла не отметить вкрадчивую грацию японки, ее несколько зловещей соблазнительности. В ней было что-то непостижимое. Лилиан кожей ощутила угрозу, исходящую от этой женщины. Она была вне границ своего привычного мира и потому опасна.

Потому-то, подумала Лилиан, он и тянется ко всему этому. Она прекрасно знала о приверженности Филиппа к восточной философии, восточному образу мыслей. Но Лилиан всегда лукавила с собой, делая вид, будто ее это нисколько не задевает, будто Филипп, в сущности, воспринимает все так же, как и она, Лилиан. Она обманывала себя и сознавала это. Филипп никогда не скрывал своей любви к опасности, риску. Это было для него своего рода наркотиком, без которого он не мог жить. Когда речь шла о его работе, все было в порядке — Лилиан не вмешивалась. Но она подозревала, что Филипп способен рисковать не только по долгу службы. Наблюдая за мужем и японкой, она вдруг осознала, что ее опасения были не так уж и беспочвенны. В Лилиан всколыхнулась дремавшая прежде ревность. Филипп и женщина стояли очень близко друг к другу, их тела почти соприкасались. Они не целовались, но чувствовалось, что между ними есть какая-то странная близость. Лилиан стало зябко, хотя вечер выдался на редкость теплым.

Она пристально наблюдала за ними, сама оставаясь в тени. Они не замечали ничего вокруг, полностью поглощенные друг другом. Что связывает двух этих людей? Что объединяет их? Лилиан охватило отчаяние. Она понимала, что вряд ли получит ответы на эти вопросы. Она даже не была уверена, что поймет объяснения, если, паче чаяния, ей их дадут Лилиан чувствовала себя подобно пресловутому французу, встретившему истинно цивилизованного человека. Так, будто ее бросили ради чужого и опасного мира. Лилиан охватило предчувствие неминуемой беды.

Она сдержала слезы. Слезы обиды, как полагала она тогда. Спустя годы, размышляя над причинами своей собственной измены, Лилиан поняла, что это были скорее слезы ярости.

Масаси и Сийна стояли на деревянной галерее, тянувшейся под потолком вдоль стены обширного склада в Такасибе. Под ними находились подвальные помещения склада, хорошо видные сверху.

— Должен признать, — в темноте голос Масаси звучал приглушенно, — я ошибался в Дзёдзи. Я и предположить не мог, что у него хватит духу бросить мне вызов.

— Я молчал, — откликнулся Сийна, — поскольку ты не искал совета. В конце концов, это ведь твоя семья, а Дзёдзи — твой брат. Мне кажется, что он не смирится с тем, что его лишили наследства.

Они наблюдали, как внизу люди в просторных одеждах, закрывающих их с головы до пят, вкатывают в одну из подвальных секций огромный ящик. Они действовали почти бесшумно. Лишь пощелкивание счетчиков Гейгера отдавалось под сводами огромного помещения.

— Может быть, — сказал сквозь зубы Масаси, — мой братец не так уж и труслив, как я полагал.

— Труслив? Вот уж нет. В бою Дэйдзо всегда отличался отвагой, справиться с ним мог далеко не каждый, но Дзёдзи одолел его.

— Дзёдзи всегда хорошо учился, — в тоне Масаси невольно прозвучали горделивые нотки. — И боевые искусства — не исключение. Моя ошибка оказалась в том, что я не верил в способность Дзёдзи действовать самостоятельно. Я никогда не думал, что, уйдя от Митико, своего главного союзника, он осмелится повести войну против меня сам, в одиночку.

— Ты ошибался. И это ошибка может стоить очень дорого. Масаси раздраженно посмотрел на Сийну:

— Я сумею найти замену Дэйдзо.

— Дело не в этом. А в том, что ты теряешь авторитет в глазах своих же людей. — Сморщенное лицо Сийны оживилось, он улыбнулся. — Ты должен его убить!

Люди внизу открыли ящик и теперь втаскивали его содержимое на вагонетку, закрытую сверху свинцовым щитом.

— Убить?! Смерть одного брата уже на моей совести. — Масаси гневно взглянул на своего собеседника. — Я не хочу убивать второго.

— Ты видишь какой-нибудь иной выход? Если ты не отомстишь, тебе грозит бесчестье. Твоя власть, власть оябуна Таки-гуми, исчезнет, рассыплется как карточный домик. Ты не боишься этого?

Сийна знал, на каких струнах следует играть. Быть главой клана — вот смысл и цель жизни Масаси. Слишком долгие годы он пребывал в тени своего отца. Масаси ни за что не отдаст власть. Сийна прекрасно понимал это. Он не смог бы победить Масаси в бою, но мог управлять им, искусно играя на его слабостях.

Когда-то, много лет назад, Сийне внушили мысль, что человеку следует полагаться лишь на силу собственного тела. Сила — это действие, а значит, могущество. Но шли годы, тело Сийны дряхлело, и он все больше полагался на свой ум. С годами у него изменилось понимание того, что такое сила. Теперь он считал, что сила заключается не в действии, а стремлении.

Он нарушил затянувшееся молчание:

— Я прочел доклад о пробном полете «ФАКСа». Эта машина впечатляет.

— Она впечатлила бы вас еще больше, если бы вы увидели ее, — довольно сказал Масаси. — Она оправдывает мои надежды. Нобуо выполнил все свои обещания.

— Отлично. Он внес изменения в конструкцию фюзеляжа, учитывающие необычность нашего груза?

— Да. Все сделано в соответствии с нашими требованиями.

Сийна искоса взглянул на Масаси. Теперь самое сложное. Заранее зная ответ, он спросил:

— Удэ доставил Одри Досс?

— В аэропорту произошла небольшая заминка. По-видимому, Майклу Доссу удалось раскрыть план Удэ, он попытался помешать отправке Одри Досс. Он все еще разыскивает документ Катей, который его отец выкрал у меня. Мои люди не отпускают его ни на шаг.

— Удэ узнал, кто убил Филиппа Досса?

— Нет. Его надежды были связаны с Одри, которой удалось кое-что выяснить.

Сийна помолчал, потом спросил:

— Как ты узнаешь, что Майкл вышел на документ Катей? Внешне Сийна остался спокоен, но внутри у него все клокотало от ярости. Смерть Удэ многое для него осложнила.

— Я должен убить ее. — Мысли Масаси все еще вертелись вокруг Одри. — Я должен отомстить за те неприятности, которые доставил мне ее отец.

— Убить Одри или оставить ее в живых — какая разница? Это всего лишь человеческая жизнь, не больше. Она нас не интересует. Твои мысли заняты не тем. Для нас важен документ Катей! Очень важен.

Сийна взглянул на Масаси и повторил свой вопрос: