— Наверное, жизнь здесь была трудной.

— Монахи были особенным народом. У них не было газет, радио, телевидения, музыки, театра. Единственным развлечением были кое-какие книги и фрески в церкви.

Малоун продолжал вглядываться в почти театральный мрак, окружавший его и нарушаемый лишь бледным холодным светом, словно инеем покрывшим отдельные детали помещения.

— Я полагаю, что криптограмма в отчете маршала правильная, — заметил Марк. — У нас нет причин предполагать обратное. Я всегда подозревал, что этот маршал был таким же одержимым, как де Рокфор. Я думаю, он отправился на поиски сокровища. Он наверняка знал историю о фамильном секрете де Бланшфоров. Эта информация и догадки о том, что тайну, возможно, доверили аббату Бигу, были записаны в наших Хрониках. Маршал мог предположить, что обе криптограммы оставил Бигу и что они указывают путь к Великому Завещанию. И, будучи честолюбивым человеком, отправился, чтобы найти его самолично.

— Тогда зачем он записал криптограмму?

— Почему бы и нет? У него была расшифровка, которую ему дал аббат Жели. Больше ни у кого ключа к разгадке не было. Почему бы не записать криптограмму в отчете и не показать магистру?

— Можно предположить, что маршал мог убить Жели, вернуться в аббатство и частично записать то, что произошло, чтобы отвести от себя подозрения.

— Вполне возможно.

Малоун подошел ближе к буквам «PRIER EN VENIR», выцарапанным на стене.

— Больше здесь ничего не сохранилось, — пробормотал он.

— Да, действительно. Какой позор! Здесь много ниш, в которых наверняка стояли статуи. В сочетании с фресками когда-то это было прекрасным местом.

— Тогда как эти три слова могли сохраниться?

— Они едва видны.

— Но этого достаточно, — сказал Малоун, думая, что об этом мог позаботиться аббат Бигу.

Он снова вспомнил надгробие Мари де Бланшфор. Стрелу с двумя остриями и «PRÆCUM» — «Молись, чтобы войти». Он уставился на пол.

— Когда-то здесь были скамейки, верно?

— Наверняка деревянные. Давным-давно.

— Если Соньер узнал расшифровку криптограммы от Жели или разгадал ее сам…

— Маршал написал в отчете, что Жели не доверял Соньеру.

Малоун покачал головой:

— Маршал мог выдумать это. Соньер наверняка вычислил что-то, неизвестное маршалу. Давай предположим, что он нашел Великое Завещание. Соньер возвращался к нему много раз. Ты мне сам в Ренне рассказывал, что он и его возлюбленная часто покидали город и затем возвращались с камнями для грота, который он строил. Наверное, он приходил сюда, чтобы пополнить свои денежные запасы.

— Во времена Соньера сюда можно было легко добраться поездом.

— Так что ему нужна была возможность легко добраться до сокровищ и при этом сохранить их местоположение в тайне.

Он снова посмотрел на надпись «PRIER EN VENIR». «Молись, чтобы войти». И опустился на колени.

— Разумное решение, но что ты видишь оттуда, чего я не вижу со своего места? — поинтересовался Марк.

Взгляд Малоуна обшарил церковь. Внутри ничего не осталось, кроме алтаря в двадцати футах впереди. Каменный верх был около трех дюймов в толщину, его поддерживало прямоугольное подножие, вырезанное из гранитных плит. Он сосчитал плиты по горизонтали. Девять. Потом по вертикали. Семь. Посветил фонарем на покрытые лишайником камни. Там еще сохранились толстые волнистые линии известкового раствора. Он поводил фонарем туда-сюда несколько раз, потом направил луч к основанию гранитного верха.

И увидел это.

Теперь он понял. И улыбнулся.

«Молись, чтобы войти».

Умно.

Де Рокфор пропускал мимо ушей болтовню казначея. Тот нес что-то о бюджете аббатства и перерасходах. Аббатство имело в своем распоряжении фонд в размере нескольких миллионов евро, который был создан давно и которым управляли очень взвешенно и осторожно, дабы обеспечить богатство и процветание ордена. Аббатство находилось практически на самообеспечении. Его поля, фермы и хлебопекарни производили основную часть необходимых продуктов. Виноградники и молочные фермы обеспечивали питьем. А вода была в таком изобилии, что ее качали вниз в долину, разливали по бутылкам и продавали по всей Франции. Разумеется, многое для удовлетворения всех нужд надо было покупать, но дохода от виноделия и продажи воды, вкупе с платой, которую посетители отдавали за вход, для этого было более чем достаточно. Так что какие перерасходы?

— Нам нужны деньги? — перебил он казначея.

— Вовсе нет, магистр.

— Тогда зачем ты меня побеспокоил?

— Магистр должен быть в курсе всех финансовых решений.

Этот глупец прав. Но он не хотел слушать об этом. Хотя казначей может быть полезен.

— Ты изучал нашу финансовую историю?

Этот вопрос, казалось, застал брата врасплох.

— Разумеется, магистр. Это обязанность всех казначеев. Сейчас обучаю тех, кто впоследствии займет мое место.

— Каким было наше богатство во времена чистки?

— Неисчислимым. Орден владел девятью с лишним тысячами угодьев, и сейчас невозможно оценить их земельную площадь.

— А наши денежные средства?

— Опять-таки сложно сказать. В казне ордена были золотые динары, византийские монеты, золотые флорины, драхмы, марки, а также серебряные и золотые слитки. В тысяча триста шестом году де Моле приехал во Францию с двенадцатью лошадьми, навьюченными серебром, количество которого никто не считал. Потом еще были ценности, которые нам доверили на хранение.

Он понимал, о чем говорит брат. Орден первым открыл сейфовые депозитарии для драгоценностей и личных вещей. Его репутация была безупречна, поэтому услуги ордена пользовались большим спросом по всему христианскому миру — разумеется, не бесплатно.

— Ценности, которые мы хранили, были утрачены во время чистки, — продолжал казначей. — Их опись была утрачена вместе с частью наших архивов. Поэтому мы не можем даже приблизительно оценить стоимость всего этого. Но вполне можно допустить, что это были миллиарды евро.

Де Рокфор знал о телегах с сеном, отправившихся на юг в сопровождении четырех избранных братьев во главе с Жильбером де Бланшфором, которому было приказано, во-первых, никому не говорить, где находится тайник, и, во-вторых, обеспечить передачу информации о нем другим людям должным образом. Де Бланшфор хорошо справился с заданием. Прошло семь веков, и до сих пор никто не смог узнать, где тайник.

Что за сокровище де Моле распорядился спрятать с такими предосторожностями? Он тридцать лет пытался найти ответ на этот вопрос.

Телефон в его кармане завибрировал, и он чуть не подпрыгнул от неожиданности.

Наконец!

— Что случилось, магистр? — поинтересовался казначей.

Он взял себя в руки.

— Оставь меня одного.

Казначей встал, поклонился и вышел. Де Рокфор открыл телефон-«раскладушку» и ответил:

— Я надеюсь, что это не будет напрасной тратой времени.

— Как правда может быть потерей времени?

Он сразу же узнал голос.

Жоффруа.

— Почему я должен верить твоим словам? — спросил де Рокфор.

— Потому что вы мой магистр.

— Ты был верен моему предшественнику.

— Да, пока он был жив. Но моя клятва братству требует, чтобы я был лоялен к тому, кто носит белую мантию…

— Даже если ты недолюбливаешь этого человека?

— Я полагаю, что в течение многих лет вы поступали так же.

— И нападение на твоего магистра — это проявление твоей преданности? — Де Рокфор не забыл удар пистолетом в висок, нанесенный ему Жоффруа перед тем, как они с Марком Неллом бежали из аббатства.

— Необходимая демонстрация, чтобы внушить доверие сенешалю.

— Где ты взял этот телефон?

— Мне дал его покойный магистр. Я должен был пользоваться им во время нашей вылазки за стены аббатства. Но я нашел ему другое применение.

— Вы с магистром хорошо спланировали.

— Для него было важно, чтобы мы преуспели. Поэтому он послал дневник Стефани Нелл. Чтобы втянуть ее в это дело.