Он смазал петли маслом. Потом подсунул конец металлического прута под один край двери и попытался поднять ее.

Дверь не шелохнулась.

Соньер надавил сильнее.

Петли начали поддаваться.

Он подвигал прутом, разрабатывая проржавевший металл, потом налил еще масла. После нескольких попыток петли заскрипели, и дверь откинулась, уставившись в потолок.

Он посветил фонарем в темноту.

Узкие ступеньки вели на пять ярдов в глубину, к грубому каменному полу.

Его охватило волнение. Он слышал рассказы о находках других священников. Большая часть их относилась ко временам Революции, когда служители церкви прятали святые мощи, иконы и украшения от мародеров республиканцев. Многие церкви в Лангедоке подверглись разграблению. Но эта, в Ренн-ле-Шато, находилась в таком плачевном состоянии, что здесь просто нечем было поживиться.

Возможно, это предположение было ошибочным.

Священник пощупал первую ступеньку и пришел к выводу, что они вырублены в каменном фундаменте церкви. С лампой в руке он осторожно спустился вниз, разглядывая прямоугольное пространство впереди, тоже высеченное в камне. Арка делила его пополам. Потом он заметил кости. В стенах за аркой были вырублены углубления-гробницы, в каждом из которых находился скелет в остатках одежды или савана и с мечом.

Соньер посветил лампой рядом с ближайшими гробницами и увидел, что около каждой вырезано имя. Все — д’Отпулы. Даты жизни — от XVI до XVIII века. Он сосчитал. В склепе были двадцать три гробницы. Он знал, кто они такие. Правители Ренна.

Рядом с центральной аркой он заметил сундук и железный горшок.

Он подошел, присмотрелся. Сначала ему показалось, что глаза обманывают его. Но нет.

Он нагнулся.

Железный горшок был полон монет. Он взял одну и увидел, что это французские золотые монеты, многие датированы 1768 годом. Он не знал точно, сколько они стоят, но догадывался, что немало. Трудно было сказать, сколько их тут хранилось, но, когда он попытался поднять горшок, ему не удалось сдвинуть его даже на миллиметр.

Он потянулся к сундуку и увидел, что он не заперт. Откинул крышку и увидел, что он заполнен тетрадями в кожаных переплетах и чем-то завернутым в пропитанную маслом ткань. Он осторожно потрогал ткань и определил на ощупь, что там много маленьких твердых предметов. Священник поставил лампу и развернул один из свертков.

Бриллианты.

У него перехватило дыхание. В сундуке была россыпь драгоценностей.

Определенно республиканские мародеры сильно ошиблись сто лет назад, когда прошли мимо ветхой церкви в Ренн-ле-Шато. Или же те, кто избрал этот тайник, поступили очень мудро.

— Этот склеп существовал на самом деле, — рассказывал Кларидон. — В этом дневнике я прочитал, что Ларс нашел приходские записи, датируемые с тысяча шестьсот девяносто четвертого по тысяча семьсот двадцать шестой год, в которых упоминается этот склеп, но там не указан вход в него. Соньер в своем личном дневнике упомянул, что обнаружил гробницу. А потом дописал еще одну строчку: «Тысяча восемьсот девяносто первый год несет высшим плоды того, о чем сказал некто». Ларс всегда думал, что эта фраза очень важна.

Малоун свернул к обочине, затормозил и повернулся к Кларидону:

— Значит, это золото и камни были источником благосостояния Соньера. На эти деньги он восстанавливал церковь?

Кларидон засмеялся:

— Поначалу да. Но, месье, на этом история не заканчивается.

Соньер встал.

Он никогда не видел такого богатства. Какое состояние свалилось на его голову! Но ему надо воспользоваться им, не привлекая подозрений. Для этого потребуется время. И нельзя допустить, чтобы кто-то еще обнаружил склеп.

Он наклонился, взял лампу и подумал, что вполне может начать этой ночью. Золото и камни можно вынести и спрятать в доме священника. Как перевести их в деньги, он подумает после. Соньер вернулся к лестнице, осматривая помещение по пути.

Его взгляд зацепился за одну из гробниц.

Он подошел к ней и увидел, что там покоится женщина. От нее остались только череп и кости, покрытые саваном. Рядом с гробницей было начертано:

Он знал о графине. Она была последней из рода д’Отпулов. Когда она умерла в 1781 году, закончилась власть ее семьи над Ренном и окружающими землями. Двенадцать лет спустя Революция навеки уничтожила дворянскую собственность.

Но как же тогда…

Он быстро выбрался на поверхность. Запер за собой двери церкви и под проливным дождем поспешил по церковному двору к могилам, надгробные камни которых словно парили в живой черноте ночи.

Он дошел до той, которую искал, и прочитал надпись.

— Мари д’Отпул де Бланшфор была похоронена и снаружи, — закончил Кларидон.

— Две могилы одной женщины? — поинтересовалась Стефани.

— Видимо, да. Но тело было погребено в склепе.

Малоун припомнил, что вчера говорила Стефани о Соньере и его возлюбленной: они убрали могилы с церковного двора и уничтожили надписи на могильных камнях.

— Значит, Соньер раскопал могилу на церковном дворе.

— Так думал Ларс.

— И она оказалась пустой?

— Мы этого никогда не узнаем, но Ларс думал, что да. И история, по всей видимости, подтверждает его выводы. Женщина такого социального статуса, как графиня, не могла быть похоронена в земле. Ее должны были положить в склеп, что и было сделано. Могила на кладбище предназначалась для других целей.

— На надгробном камне было послание, — промолвила Стефани. — Мы это знаем. Вот почему книга Эжена Штиблейна так важна.

— Но если вы не знаете историю о склепе, могила на кладбище не вызовет интереса. Просто обычный памятник, один из многих. Аббат Бигу был умен. Он спрятал свое послание на виду у всех.

— И Соньер сумел прочесть его? — спросил Малоун.

— Ларс считал, что да.

Они поехали дальше, проехали еще немного по шоссе, потом свернули на запад и пересекли медленно текущую Рону. Перед ними вздымались крепостные стены Авиньона, в вышине светился папский дворец. Малоун свернул с переполненного проспекта в старый город, миновал рыночную площадь, на которой располагалась книжная выставка, которую они посетили сегодня днем. Они направлялись в сторону дворца и припарковались на той же подземной стоянке, что и раньше.

— У меня глупый вопрос, — произнес Малоун. — Почему никто не произвел раскопки под церковью в Ренне или не использовал подземный радар, чтобы определить, есть ли там что-то?

— Местные власти не позволят. Подумайте сами, месье. Если там ничего нет, то что будет с тайной? Ренн живет за счет легенды о Соньере. Весь Лангедок имеет с нее доход. Последнее, чего хотят местные жители, — это получить доказательства. Их благополучие зависит от этого мифа.

Малоун сунул руку под сиденье и извлек пистолет, который он отобрал у своего преследователя прошлой ночью. Проверил магазин. Осталось три пули.

— Это необходимо? — поинтересовался Кларидон.

— Я себя лучше чувствую, когда у меня есть оружие. — Он открыл дверь и выбрался наружу, пряча пистолет под пиджак.

— Зачем нам идти в папский дворец? — спросила Стефани.

— Там хранится нужная нам информация.

— Может, объясните нам?

Кларидон открыл дверь:

— Пойдемте, и я вам все покажу.

Франция, Лавлане

19.00

Сенешаль остановил машину в центре деревни. Последние пять часов они с Жоффруа извилистым путем ехали на север. Они специально проехали мимо больших селений вроде Фуа, Киллана и Лиму и предпочли остановиться в маленьком поселке, укрывшемся в уединенной низине, куда туристы редко заглядывали.

Покинув апартаменты магистра, они вышли через потайной ход в районе главной кухни. Выход был хитро замаскирован в кирпичной стене. Жоффруа сказал, что магистр поведал ему, где расположены тайные пути, которыми пользовались много веков назад для побега. Последние сто лет об этих путях знали только магистры.