– Как давно база бездействует?

– Давно, – ответил Маршалл. – Около полувека.

– Господи. Тогда кто же ее поддерживает? Ну, знаете, чтобы туалеты работали и все такое.

– Правительство называет это «минимальным обслуживанием». Здесь этим занимается маленькое солдатское подразделение – трое парней из армейского инженерного корпуса под приглядом Гонсалеса. То есть сержанта Гонсалеса. Они следят за работой генераторов и исправностью электросети, поддерживают систему отопления, меняют электролампочки, проверяют уровень воды в цистернах. А теперь еще и нянчатся с нами.

– Полвека… – Экберг покачала головой. – Полагаю, именно потому они не артачились против сдачи ее нам в аренду.

Маршалл кивнул.

– И все-таки дядюшке Сэму пальца в рот не клади. С нас слупили больше ста тысяч долларов за одну только съемочную неделю.

– Слишком высока тут стоимость жизнеобеспечения, – важно пояснил Салли.

Экберг снова огляделась по сторонам:

– Но солдаты живут здесь все время?

– Они сменяются каждые полтора года. По крайней мере трое. Сержанту Гонсалесу, похоже, тут нравится.

Экберг покачала головой:

– Вот уж действительно человек, истинно тяготеющий к одиночеству.

Пройдя через тяжелые внешние двери, небольшой тамбур и длинную раздевалку, по обеим сторонам которой тянулись ряды шкафов для теплой одежды и снаряжения, они миновали еще одни двери и оказались в довольно большом помещении. Хотя база «Фир» бездействовала уже полвека, внутри ее до сих пор царила военная атмосфера – с американскими флагами, серо-стальным цветом стен и отсутствием каких-либо излишеств. Выцветшие, развешанные повсюду плакаты призывали неукоснительно соблюдать предписываемую командованием секретность. Коридоры слева и справа от входа уходили в кромешную темноту, однако центр хорошо освещался, как и некоторые отдельные уголки обширного вестибюля. В дальнем конце его за стеклянной панелью сидел человек, читавший книжку в мягкой обложке.

Маршалл заметил, как Экберг наморщила нос.

– Прошу прощения, – рассмеялся он. – Мне потребовалась неделя, чтобы привыкнуть к этому запашку. Кто мог бы подумать, что на арктической базе будет вонять, словно в трюме рыболовецкого судна? Идемте, представим вас.

Они подошли к стеклянной конторке.

– Тэд, – сказал Маршалл вместо приветствия.

Человек за стеклом – высокий и моложавый, с коротко подстриженными рыжими волосами, в форме рядового инженерного корпуса – кивнул в ответ.

– Да, доктор Маршалл?

– Это Кари Экберг, она представляет собой авангард съемочной группы. – Маршалл повернулся к Экберг. – Тэд Филипс.

Филипс с плохо скрываемым интересом оглядел женщину.

– Нам сообщили о вашем прибытии только сегодня утром. Мисс Экберг, не могли бы вы расписаться?

Он просунул блокнот в щель под стеклянной панелью.

Расписавшись в указанном месте, Экберг вернула блокнот. Филипс отметил в нем время и дату, затем убрал его с глаз.

– Вы, доктор, все покажете даме, объясните, куда можно ходить, куда нет?

– Конечно, – ответил Маршалл.

Филипс кивнул и, еще раз бросив взгляд на Экберг, вернулся к прерванному занятию. Салли первым прошел к находившейся неподалеку лестнице, и все стали спускаться.

– По крайней мере, здесь тепло, – сказала Экберг.

– Во всяком случае, на верхних уровнях, – ответил Салли. – Остальные законсервированы, туда спускается только обслуга.

– Что он имел в виду, когда говорил, что здесь не везде можно ходить?

– Там, куда мы сейчас направляемся, жили офицеры и оттуда же велось управление радарными установками, – сказал Маршалл. – Это маточная часть пятиступенчатой базы, и в ней у нас везде полный доступ – хотя ни у кого нет ни времени, ни желания ее обследовать. Нам также дозволено в ограниченной степени заглядывать в южное крыло базы, где находится большинство компьютеров и прочих приборов. Там жили солдаты, у нас есть допуск и на верхние уровни. В северное крыло у нас допуска нет.

– Что там?

Маршалл пожал плечами:

– Понятия не имею.

Они свернули в другой коридор, более длинный и лучше освещенный. У стен было свалено устаревшее оборудование всевозможных сортов, и выглядело оно так, словно его набросали тут в спешке. Здесь же стояли шкафы и висели различные указатели с надписями: «Радарная», «Командный пункт», «Кабина слежения и регистрации». Дальше по обе стороны коридора тянулись двери с маленькими зарешеченными окошками и табличками, на которых ничего не значилось, кроме мало что говорящих буквенных знаков и цифр.

– Здесь, на уровне «В», мы организовали наши временные лаборатории, – сказал Салли, показывая на двери. – Там впереди – кухня, офицерская столовая и зал для совещаний, который мы превратили во временную комнату отдыха. За тем поворотом – жилые помещения. Мы выделили свободное для вас.

– Благодарю, – буркнула Экберг. – И все-таки я не понимаю, зачем кому-то вообще понадобилась подобная база. Я имею в виду, на севере и в такой глухомани.

– Это ячейка системы раннего предупреждения, – сказал Маршалл. – Вы когда-нибудь слышали о линии Пайнтри, или линии дальнего радиолокационного обнаружения?

Экберг покачала головой.

– В тысяча девятьсот сорок девятом году Советы испытали действующую атомную бомбу. Нас это свело с ума – мы думали, что у нас есть еще как минимум пять лет, чтобы переиграть их. В панике наши яйцеголовые вдруг решили, что через несколько лет у русских будет достаточно бомб, чтобы уничтожить Соединенные Штаты. Началось усиление войск, авиации, вооружений, включая экстренную программу разработки оборонительной системы на внешних границах. После того как были защищены Тихоокеанское и Атлантическое побережья, стало ясно, что главная угроза исходит теперь от бомбардировщиков, способных летать через Северный полюс. Но радары тогда были крайне примитивны – они не могли обнаружить низко летящие самолеты, не умели заглядывать за горизонт.

– И потому им требовалось находиться как можно ближе к источнику возможной угрозы.

– Именно. Военные объединили усилия и определили наиболее вероятные пути следования русских бомбардировщиков. И на каждом из этих маршрутов были построены станции раннего предупреждения, выдвинутые как можно дальше на север. Это одна из таких станций. – Маршалл покачал головой. – Ирония заключается в том, что к концу пятидесятых, когда строительство завершилось, они уже устарели. В качестве средств доставки бомб вместо бомбардировщиков стали использоваться ракеты. Для борьбы с подобной угрозой требовалась централизованная сеть оборонительных комплексов, и с появлением новой системы «Сейдж» эти станции были законсервированы.

Свернув за угол, они попали в очередной коридор, мало чем отличавшийся от всех прочих. Салли остановился возле одной из дверей и толкнул ее, повернув ручку. Перед ними открылась спартанская комната с койкой, столом, шкафом и зеркалом. Большую часть пыли там обмахнул с утра Чен.

– Вот ваше жилье, – объявил Салли.

Экберг быстро заглянула внутрь, затем кивнула. Салли и Маршалл положили ее сумки на койку.

– Путь сюда из Нью-Йорка неблизкий, – сказал Салли, – и, вероятно, вы совсем не спали. Если хотите подремать или освежиться – прошу. Душ и туалет дальше по коридору.

– Спасибо за предложение, но я предпочла бы начать прямо сейчас.

– Начать? – Салли был удивлен.

Маршалла вдруг осенило.

– Вы хотите взглянуть на нашу находку?

– Конечно! Для того я сюда и летела. – Она оглядела ученых. – То есть если вы, конечно, не против.

– Боюсь, что против, – ответил Салли. – Недавно здесь видели белых медведей. Да и лавовые туннели весьма опасны. Но полагаю, вы вполне можете осмотреть подступы к ней. С некоторого расстояния.

Экберг немного подумала, затем медленно кивнула:

– Спасибо.

– Эван проводит вас наверх, да, Эван? А меня прошу извинить, мне нужно кое-что срочно закончить.

Слегка улыбнувшись, он кивнул Маршаллу и направился в сторону своей временной лаборатории.