Конти ненадолго задумался.

– Я заметил более подходящую лабораторию несколькими дверями раньше.

– Подходящую? – переспросил Маршалл.

Но Конти уже шел назад по коридору, ведя за собой звукооператора и оператора. Пожав плечами, Маршалл двинулся следом.

– Здесь.

Конти остановился у входа в помещение, где каждую горизонтальную плоскость заполняли бумаги, распечатки, пластиковые контейнеры для образцов и приборы.

– Но это лаборатория Райта, – возразил Маршалл. – Не станем же мы разговаривать там.

Конти поднес к глазу висевший у него на груди объектив, разглядывая сквозь него Маршалла.

– А почему?

Маршалл заколебался, вдруг осознав, что, собственно, нет никаких причин, по которым они не могли бы воспользоваться лабораторией Фарадея.

– В таком случае… почему бы вам не взять интервью у него?

– Потому что, доктор Маршалл, – как бы вам это объяснить поделикатнее? – доктор Фарадей не слишком киногеничен. У вас же вид истинного ученого. Так мы можем продолжить?

Маршалл снова пожал плечами, обнаружив, что не так-то легко возражать человеку, который рассматривает тебя сквозь диковинный объектив.

Конти, не отрываясь от объектива, вошел в помещение и показал Туссену, где расположить камеру. Тот прошел в заднюю часть лаборатории, звукооператор за ним.

– Доктор Маршалл, – сказал Конти, – мы хотим снять, как вы входите и садитесь за стол. Готовы?

– Думаю, да.

Конти опустил объектив.

– Мотор.

Заработала камера. Маршалл вошел в лабораторию и остановился, увидев груду бумаг на стуле Фарадея.

– Стоп! – Конти смахнул бумаги на пол и опять выставил Маршалла в коридор. – Попробуем еще раз.

Маршалл снова вошел в лабораторию.

– Стоп! – рявкнул Конти, хмуро глядя на него. – Не идите как на прогулке. В каждом вашем шаге должно чувствоваться волнение. Вы только что совершили выдающееся открытие.

– И какое же это открытие?

– Саблезубый тигр, конечно. Пусть зрители ощутят ваш энтузиазм. Пусть они поймут с вашей помощью, насколько сенсационна такая находка.

– Не понимаю. Я думал, весь цирк связан только с вытапливанием кота изо льда.

Конти закатил глаза:

– Нельзя же занять семьдесят четыре с половиной минуты телевизионного времени только этим. Давайте придерживаться программы, доктор Маршалл. Нам нужно показать всю предысторию обнаружения зверя. Зрители должны на сто процентов поверить в ее подлинность. Мы вскроем хранилище только в конце передачи.

Маршалл медленно кивнул, изо всех сил стараясь уверовать в важность необходимости «придерживаться программы». Несмотря на то что всякого рода искусственность всегда претила ему, он попытался о том позабыть, принося в жертву зрелищности свои принципы и предпочтения. Он еще раз напомнил себе, что Конти – отмеченный множеством наград режиссер, что его «Роковые пучины» стали чуть ли не поворотным событием в современном документальном кино, а также что обращение к миллионной аудитории может оказаться полезным в плане продолжения изысканий.

Короче, он опять вышел за дверь.

– Мотор! – крикнул Конти.

Маршалл с напускной бодростью вошел в лабораторию, уселся за стол и сделал вид, будто что-то выискивает в лежащем на нем ноутбуке.

– Стоп, снято, – сказал Конти. – Намного лучше. – Он обошел вокруг стола. – А теперь я задам вам несколько вопросов без съемок. Затем вы ответите на них перед камерой. Не забывайте, что в окончательной версии вопросы будет задавать Эшли, не я. – Он заглянул в свой блокнот. – Почему бы не начать с объяснений, как вы здесь оказались?

– Конечно. Тому три причины. Во-первых, мы хотели выяснить влияние глобального потепления на субарктическую окружающую среду, особенно на ледники. Во-вторых, для этого нам нужно было найти нетронутое цивилизацией место, чтобы провести сравнительные анализы. В-третьих, нами руководило желание обойтись относительно небольшими расходами. База «Фир» удовлетворяет всем трем условиям.

– Но почему именно эта гора?

– Из-за ее ледника. Изучение отступления ледников – прекрасный способ оценить глобальное потепление. Позвольте, я поясню. Верхняя часть ледника, та, куда падает снег, известна как зона накопления. Нижняя часть, подножие ледника, – зона размыва. Именно там происходит потеря льда из-за таяния. Здоровый ледник обладает большой зоной накопления. А этот ледник – Фир – здоровым не назовешь. Его зона накопления слишком мала. Доктор Салли фиксировал скорость его отступления. На формирование ледника потребовалось десять тысяч лет, но больше всего тревожит то, что он отступил на сто футов всего лишь за последние двенадцать месяцев…

Он замолчал. Туссен опустил камеру, а Конти снова уставился в блокнот. «Время – деньги», – напомнил себе Маршалл.

Конти поднял взгляд:

– Еще раз, каково научное название найденного кота, доктор Маршалл?

– Смилодон.

– И чем питались смилодоны?

– Именно это мы намерены выяснить поточнее. Содержимое его желудка должно показать…

– Спасибо, доктор, я понял. Давайте придерживаться общих тем. Этот кот был хищником?

– Все кошачьи – хищники.

– Они ели людей?

– Полагаю, да. Когда им удавалось кого-нибудь сцапать.

На лице Конти промелькнуло раздражение.

– Не могли бы вы заявить это перед камерой?

Маршалл посмотрел на камеру и, чувствуя себя довольно глупо, сказал:

– Смилодоны ели людей.

– Отлично. А теперь – что вы ощутили, доктор Маршалл, когда обнаружили этого хищника?

Маршалл нахмурился:

– Что я ощутил? Шок. Удивление.

Конти покачал головой:

– Так нельзя говорить.

– Почему? Я действительно был крайне удивлен.

– Полагаете, наши спонсоры платят полмиллиона долларов за минуту лишь затем, чтобы услышать, что вы были удивлены? – Конти на мгновение задумался, затем перевернул блокнот, достал из кармана рубашки маркер и что-то написал на гладкой обложке. – Давайте попробуем так. Я хотел бы услышать, как вы это прочтете. Просто для проверки звука.

Он поднял перед собой блокнот.

Маршалл уставился на написанное.

– Я словно смотрел в сердце тьмы.

– Можно еще раз? Помедленнее и с большим чувством. Смотрите в камеру, не на блокнот.

Маршалл повторил фразу. Конти удовлетворенно кивнул, затем повернулся к помощнику оператора:

– Снято?

Туссен кивнул. Конти повернулся к звукооператору:

– Записано?

– Записано, шеф.

– Погодите минуту, – сказал Маршалл. – Я этого не говорил. Это ваш текст.

Конти развел руками:

– Но он хороший.

Маршалл не выдержал:

– Вас нисколько не интересует научная достоверность. Не только научная, вообще никакая. Вам просто хочется сделать хорошее шоу.

– Именно за это мне и платят, доктор. А теперь давайте поговорим о вас. – Конти снова заглянул в блокнот. – Я попросил своих людей кое-что разузнать о членах вашей экспедиции. Ваша история особенно интересна, доктор Маршалл. Вы были офицером, получили Серебряную звезду. Однако вас уволили из армии с лишением всех прав и привилегий. Это правда?

– Даже если да, вряд ли вы станете ожидать, что я стану об этом распространяться.

– Давайте попробуем еще раз. – Конти свел руки. – Университет Северного Массачусетса не отличается – как бы это сказать? – качеством обучения молодых дарований. Каким образом вам удалось получить научную степень, особенно в таком месте?

Маршалл не ответил.

– В армии вы были снайпером. В таком случае почему вы, единственный во всей вашей экспедиции, отказываетесь носить оружие для самозащиты?

Маршалл внезапно встал:

– Знаете что? Поищите себе другого мальчика для битья. Не думаю, что стану отвечать еще на какие-либо вопросы.

Когда Конти открыл рот, собираясь что-то сказать, Маршалл подошел ближе.

– А если попытаетесь хоть о чем-то спросить, я расквашу вашу физиономию об этот стол.

Наступила напряженная тишина. Конти смотрел на него таким же изучающим взглядом, как и перед тем, когда Вольф достал контракт. После долгой паузы он наконец заговорил: