Но совсем не очевидно для обеспокоенного мужчины, вышагивающего по черно-белому мраморному полу у подножия лестницы. Совершенно непонимающему, почему наслаждение от соития с женой потрясло его даже сильнее, чем он в силах признаться.

– Ты опоздала на пять минут.

Она помедлила на лестничной площадке, и, призвав на помощь всю свою волю, встретила его пристальный взгляд с холодным безразличием.

– Если бы ты разбудил меня на пять минут раньше, я успела бы вовремя.

– Почему бы тебе не приберечь эту заносчивость для своих маркизов. Припомни, ведь мне известно, какая ты на деле горячая сучка!

Дай он ей пощечину, это было бы не так больно. С отвращением он увидел, как стыд стер краски с ее мертвенно-пепельных щек, и опустил взгляд.

– Экипаж ждет, – произнес он резко. – Констанс вернулась и прислала записку с просьбой немедленно навестить ее.

Они ехали как незнакомцы – Ноэль с каменным лицом уставилась вперед, Куин мрачно смотрел в окно.

– Ты такая бледненькая, моя дорогая. Куин, она выглядит не слишком хорошо.

Сразу, как только Ноэль ступила в гостиную, она ощутила атмосферу сдерживаемого волнения, окутывающую Констанс подобно аромату духов. Даже выказывая свою обеспокоенность бледностью Ноэль, хозяйка бросала ожидающие взгляды в сторону двери.

– Признаюсь, я бы чувствовала себя спокойнее, если бы ты не так скоро отправлялась в Кэйп Кросс. Пересечь океан ужасно трудно даже здоровому человеку.

Почему-то Ноэль не удивилась, обнаружив, что Констанс полагает, будто она будет сопровождать Куина в Америку. Констанс практичная женщина, а практичные женщины не оставляют своих мужей. Кроме того, как Ноэль давно поняла, несмотря на проницательность в оценке людей, Констанс как будто слепла, когда дело касалось Куина.

Едва Ноэль начала объяснять, что не собирается уезжать, дверь в гостиную отворилась, и, к ее изумлению, вошел Саймон. Почему он не во Франции, задумалась она.

Ее любопытство недолго оставалось неудовлетворенным. Саймон поприветствовал их, извинился за опоздание, обнял Констанс и спокойно сообщил, что они поженились.

Куин издал сдавленный возглас, стиснул зубы и помрачнел лицом. Ноэль захотела его ударить. Почему он даже в такой момент не может отставить в сторону свою вендетту с отцом и пожелать им счастья?

Пытаясь отвлечь молодоженов от грубости мужа, Ноэль бросилась к Констанс и обняла ее, подыскивая правильные слова, хотя на душе было нерадостно. Поддавшись импульсу, она повернулась и крепко обняла Саймона тоже. Он по-мальчишески ухмыльнулся этому жесту, и она почувствовала себя странно пристыженной за недавнее обращение со свекром.

– Ты ошибаешься, Куин, – мягко сказала Констанс, обходя Саймона и направляясь к его сыну.

– В чем? – он задумчиво смотрел на нее, губы окаменели.

– Он любит меня.

Куин придал лицу подобие улыбки и нежно ее обнял.

– Конечно, так и есть. Он не мог не влюбиться в вас.

Но взгляд, который сын метнул в Саймона поверх ее головы, был полон яда.

– Он не верит тебе, Конни, – с удивительной невозмутимостью заметил Саймон.

– Разумеется, не верит, и в самом деле, Саймон, вряд ли можно винить его за это.

Ноэль почувствовала себя брошенной на произвол судьбы в незнакомой земле, жители которой говорят на непонятном языке. Констанс угадала ее мысли.

– Ноэль уверена, что мы сошли с ума.

Она отступила от Куина, заняла свое место за щедро заставленным чайным подносом и взяла одну из китайских чашечек.

– Присядь, Ноэль. Саймон. Если тебе необходимо ходить, Куин, отступи на шаг от моих новых ваз. Они жутко дорогие, но я просто не смогла устоять. Возьми круассан, Ноэль, и немного чаю. Саймон, скажи, если сливок недостаточно.

Когда все были обслужены, Констанс повернулась к Ноэль:

– Куин уверен, что Саймон женился на мне исключительно с целью вернуть контроль над компанией. Не так ли, дорогой?

– Признаюсь, это пришло мне в голову, – сухо ответил Куин с другого конца комнаты. И продолжил более страстно: – Черт побери, вы заслуживаете большего!

– Но я не понимаю, Констанс, – вмешалась Ноэль. – Я думала, что вы с Саймоном – равноправные партнеры.

Констанс бросила на Куина неодобрительный взгляд.

– Твой муж, оказывается, относится к тому сорту мужчин, которые считают, что женщине не следует знать о делах мужей ничего, кроме названия их компании. Действительно, Куин, я была о тебе лучшего мнения.

Она вновь обратилась к Ноэль:

– Месяц назад Куин стал равным партнером со мной и Саймоном, – каждый владеет третью предприятия.

Неожиданно Ноэль поняла, почему Куин так встревожен.

– А когда женщина выходит замуж, – задумчиво размышляла Ноэль, – она теряет право собственности на свое имущество. Оно переходит к мужу. Так что теперь Саймон получил контроль над компанией.

Констанс издала победный клич:

– Вот! Видишь, Куин, ее достаточно лишь подтолкнуть в правильном направлении. Очень хорошо, моя дорогая. Закон нелеп, безусловно, и оскорбляет всех женщин, но это – закон. Однако в данном случае я обошла его, продав половину своей доли прежде, чем мы с Саймоном поженились.

– Ты не могла этого сделать, – вскинулся Куин. – Это неправомерно. Ты не можешь продать эти акции никому, кроме членов нашей семьи.

– Вот именно поэтому я продала их твоей жене.

Ноэль изумилась.

– Что ты имеешь в виду, Констанс? Я никогда не покупала у тебя акций «Коупленд и Пэйл».

– Ах, но ты сделала это, милая. И впредь помни, что нужно читать все, под чем подписываешься. Безрассудство – ставить свое имя на документе, в котором ты не до конца разобралась, даже если его положил перед тобой доверенный друг, утверждая, что это петиция о запрете детского труда до девятилетнего возраста.

– Но я никогда не давала тебе денег.

– Разумеется, давала. Помнишь свое глупое настояние оплатить мне твое пребывание в Суссексе? Я отложила эти деньги, намереваясь вернуть. А когда решила продать тебе половину своего пая, просто использовала их по своему усмотрению. С твоего письменного согласия, осмелюсь добавить.

Ноэль задумалась, пытаясь свести воедино все, сказанное Констанс. Значит, Саймону теперь принадлежит треть акций «Коупленд и Пэйл» и одна шестая, оставшаяся у Констанс. У Куина столько же: его собственная треть плюс шестая часть, которую Констанс отдала ей. Что за потрясающая женщина! Одним дерзким ударом она восстановила баланс сил между отцом и сыном.

– И сколько же денег заплатила Ноэль? – поинтересовался Куин, глядя на Констанс с откровенным восхищением.

– Около пятидесяти фунтов.

Он едва не задохнулся.

– Ты продала шестнадцать процентов акций одной из лучших судостроительных компаний за пятьдесят фунтов?

– Сорок восемь фунтов, пять шиллингов и шесть пенсов.

Куин откинул голову и расхохотался. Только Ноэль не присоединилась к нему. Она знала, что ей предстоит признаться своей доброй и щедрой подруге, что она вовсе не собирается в Америку и никогда не увидит судоверфь, но пока она не могла заставить себя отравить счастье ни Констанс, ни, кажется, Куину. Она подождет до завтра.

– Прежде чем я передам бумаги твоей жене, – сказала Констанс, взяв тяжелый конверт у Саймона, – я прошу тебя согласиться на то же, что пообещал твой отец.

– На что именно?

– Это – собственность Ноэль. По закону, конечно, ты можешь распоряжаться ею так же, как и Саймон может распоряжаться моим имуществом. Но я хочу, чтобы ты дал слово, не поступать так. Ноэль должна сама голосовать по своим акциям.

– Но это нелепо!

Впервые Ноэль поймала себя на том, что согласна с мужем. Впрочем, какая разница. Куин вскоре уедет и сможет делать с ее долей, что пожелает.

Куин раздраженно тряхнул головой и отвернулся.

– Констанс, я всегда уважал вашу рассудительность, но это – ерунда. Ноэль ничего не смыслит в судостроении.

– Ты ее научишь.

Куин обратился к отцу: