Воспоминания о любовных ласках одолевали его. Она была так тепла, так отзывчива. Боже! До чего он хотел ее! Почему он не понял раньше, что следует отнестись к ней с уважением, которого она заслуживает? Теперь уже слишком поздно.

Неохотно он подобрал одну из отброшенных юбок и аккуратно накрыл ее. Она пошевелилась, пробормотала что-то невнятное, затем взмахнула ресницами и испытующе посмотрела на него зелеными глазами. Саймон отвернулся, избегая укора в ее взгляде.

Он уставился на шелковое платье цвета нефрита. Подобрав его и изысканное белье, брошенное рядом, безмолвно передал ей одежду и тихо вышел из комнаты, позволив ей одеться в уединении.

Слезы потекли по лицу Констанс, как только дверь закрылась за ним. Она принялась торопливо одеваться, пытаясь изгнать из памяти ужасное молчание Саймона после утоления любовной жажды. Она оттолкнула его своей распущенностью, и только она виновата, что перестала владеть собой.

Душевная боль, не менее реальная, чем физическая, охватила ее. Если бы это был любой другой мужчина, не ее деловой партнер, она бы никогда не увиделась с ним снова, чтобы не испытать унижение при встрече.

Но в этом-то и загвоздка, не так ли? Это не мог быть никакой другой мужчина.

Она убежала в свою комнату.

Спустя какое-то время, освежившись и сменив запыленную дорожную одежду на вечерний костюм, Саймон вернулся в гостиную. Он подошел к камину и взял бренди, дожидавшееся его в хрустальном бокале на каминной доске. Он закрутил янтарную жидкость, наблюдая, как она стекает по стенкам. Нетронутый херес Констанс обличал его с камина.

– Черт! – воскликнул он. Откинул голову и выпил одним глотком.

Оглянувшись на шорох, он увидел в дверях молодую женщину такой невероятной красоты, что перехватило дыхание. Он вспомнил, Констанс говорила ему, что Ноэль отправилась на пикник. Это, должно быть, девушка из той же компании.

Она была в модном муслиновом платье с рисунком из синих изогнутых веточек. В руке она держала за яркие ленты соломенную шляпку. Но не ее прелестный наряд привлек его внимание, никогда он не видел лица столь прекрасного. Его можно было назвать аристократическим: с тонкими чертами, маленьким носом и фантастическими глазами, подобным посверкивающим топазам. А оживляла это совершенство естественная чувственность, подчеркнутая блестящими рыже-золотыми кудрями, собранными на макушке, элегантно приспущенными по бокам до лакомых мочек ушей.

Увидев перед собой воплощение всего, что он желал для сына, Саймон окончательно пал духом. Его план был абсурдным. Он ожидал слишком многого.

Она стояла спокойно, с самоуверенностью женщины, сознающей эффект своей красоты и не удивляющейся ему.

Вдруг он осознал, что пялится на нее, как невоспитанный хам. Опомнившись, он извинился.

– Простите меня за пристальный взгляд. Я не ожидал увидеть никого, кроме миссис Пэйл и… – Он пытался вспомнить, какое имя назвала Констанс для Ноэль. Что за дьявол… – И мисс Поуп, конечно.

Он направился ней и, когда пересек половину комнаты, она заговорила.

– Здравствуйте, мистер Коупленд.

Он замер в середине шага, немного побледнев.

– Ноэль?

Намек на улыбку заиграл в уголках ее губ.

– Сейчас я Дориан Поуп.

Никогда Саймон не был так ошеломлен.

– Я в это не верю, – пробормотал он. – Это невероятно! Почему ты… – Вдруг он вскинул голову и захохотал. Это была малютка карманница, которую Куин вытащил из канавы! Уличная оборванка, на которой он женился, чтобы унизить своего отца!

Он подбежал к ней и принял в медвежьи объятия. В ликовании, забыв все, что случилось с Констанс только что, он поставил Ноэль в сторонку и бросился из комнаты к лестнице.

– Констанс! – ревел он. – Констанс, иди сюда. Поспеши!

Он кинулся назад и снова схватил невестку, душа ее вопросами, не давая времени ответить. Наконец он отпустил ее и отступил назад, чтобы рассмотреть.

– Я просто не могу поверить в такую перемену.

– Надеюсь, что могу принять это как комплимент, – улыбаясь, она подошла к окну и бросила шляпку на стул. В этот момент солнце выскользнуло из облаков, брызнуло лучами сквозь оконные стекла и зажгло золотым огнем ее кудри.

Саймон упивался зрелищем, все еще не веря своему счастью.

Когда Констанс присоединилась к ним в гостиной, лицо не отражало никаких следов бушевавших в ней эмоций. Самодисциплина, культивируемая поколениями аристократов, помогла ей безмятежно скользнуть к Ноэль и легко поцеловать в щеку.

– Приятно провела время, дорогая?

– Угощенье было лучше, чем компания, Констанс. Я склоняюсь к тому, что миссис Финч действительно колдунья.

– Разумеется, так и есть. Теперь отправляйся в свою комнату и переоденься к обеду. На кромке юбки пятно от травы.

Ноэль засмеялась.

– Боюсь, я неисправимая неряха. Вряд ли я когда-нибудь научусь выглядеть аккуратной, как ты, Констанс. Извините меня, – она помедлила в дверях, чтобы улыбнуться им, и скрылась.

Едва Саймон обернулся к Констанс, болезненные воспоминания набросились на него. Он с трудом встретился с ней взглядом. К его удивлению, он не нашел осуждения в холодных зеленых глазах. Значит, решил он, после всего случившегося она не держит на меня зла. Прекрасно. Если у нее достаточно великодушия, чтобы простить, она никогда не пожалеет об этом. С этого момента он будет вести себя с величайшим уважением. Больше никогда у нее не будет причин порицать его.

– Констанс, я не знаю, как тебя отблагодарить. Она идеальна. Абсолютное совершенство.

– Я счастлива, что ты доволен, Саймон, – ответила она любезно. – А теперь прошу меня простить, я должна повидать миссис Финч по поводу обеда.

Ноэль ехала рядом с Саймоном в открытом экипаже. Ветер гнул широкие поля ее шляпы и трепал выбившиеся локоны. Несмотря на то, что Констанс отказалась сопровождать их сегодня в Брайтон, Ноэль была просто в восторге от этого путешествия. Ее хорошее настроение было в значительной степени обусловлено вчерашним триумфом.

Она взглянула на Саймона, замечательно смотревшегося в темно-коричневом пальто и лимонного цвета жилете, дополненном шейным платком в коричневую полоску. Она и припомнить не могла, когда испытывала большее удовольствие, чем вчера за ужином. Саймон Коупленд разительно отличался от тех молодых людей, чье присутствие ей приходилось терпеть. Он был внимателен без раболепия, уверен в себе и обаятелен. Он осыпал затейливыми комплементами обеих сотрапезниц и развлекал их смешными случаями времен своей молодости, проведенной в Кейп Кросс. Потом он и Констанс рассказывали Ноэль истории о самых известных судах, сошедших со стапелей верфи «Коупленд и Пэйл», таких, как «Эпизод», «Звезда Уилмингтона» и «Дрим Дансер».

Ноэль вдруг почувствовала в утреннем воздухе солоноватый привкус. Она вздрогнула от предвкушения.

– Тебе холодно? – спросил Саймон.

– Вовсе нет, мистер Коупленд.

– Пожалуйста, Ноэль, почему бы тебе не называть меня Саймоном? Теперь, когда я вернулся, надеюсь, мы сблизимся. В конце концов, мы ведь оба Коупленды, и я должен сказать, что Ноэль Коупленд делает честь нашему имени.

Радость Ноэль сразу потускнела. Интонация самодовольного собственника в его речи пришлась ей не по вкусу.

– Ноэль Коупленд? – Она насмешливо приподняла бровь. – Ноэль Коупленд не существует, разве что на клочке бумаги, но только не во плоти.

– Конечно, милая, – Саймон похлопал ее по руке и переключил внимание на лошадей.

Его пренебрежительный жест вызвал у Ноэль раздражение, и она настояла:

– Саймон, я никогда не забываю, кто я на самом деле, думаю, и вам не следует. Я Ноэль Дориан, лондонская щипачка, которой двое очень великодушных и благородных людей дали невероятный шанс стать чем-то большим, чем-то лучшим. Но помните, что под этим красивым платьем, за этим чистым лицом скрывается все та же карманница.

– Ты городишь чепуху, Ноэль, и понимаешь это, – голос Саймона звучал напряженно, – Той воровки-карманницы больше не существует. Ее на самом деле и не было никогда. У тебя ведь хорошие задатки, несмотря на убожество твоего воспитания. Нет, моя дорогая, настоящая Ноэль сидит сейчас рядом со мной. Это преступница была фальшивой.