Литмир - Электронная Библиотека

Один?

– Ваша начальница уже предложила нам кандидатуру, и мы по достоинству оценили ее предложение. Собственно, это ваш подчиненный, и мы хотели бы услышать ваше мнение о нем. Как следует из беседы начальника Полицейского управления с коллегой из Сиднея, этот ваш кандидат отлично показал себя при расследовании убийства Ингер Холтер в прошлом году.

– Я прошлой зимой читал об этой истории в газетах, – вставил Аскильсен. – Впечатляюще. Так значит, это ваш человек?

Бьярне Мёллер судорожно сглотнул. Вон оно как, начальник Управления предложила, чтобы в Бангкок поехал Харри Холе. А сюда его позвали затем, чтобы он их заверил, что Харри Холе – наилучший из кандидатов, превосходный работник.

Он обвел взглядом людей за столом. Политика, власть и влияние. Он ни хрена не понимает в этих играх, но смекнул, что дело в той или иной степени касается его собственного блага. Очень важно, что именно он сейчас ответит и как поступит: последствия скажутся на его дальнейшей карьере. Начальник Управления сама предложила это имя. Но кто-то из этих бюрократов захотел услышать, что думает о Холе непосредственный шеф. Мёллер взглянул на начальницу и попробовал прочитать в ее глазах, что же ему делать. Конечно, может статься, что Холе все сделает по высшему разряду. И если сейчас отсоветовать им посылать его подчиненного, не выставит ли он тем самым свою начальницу в невыгодном свете? Тогда его попросят назвать другое имя, а если названный кандидат загубит все дело, то может получиться, что на плаху ляжет его, Бьярне, собственная голова.

Мёллер поднял глаза на картину, висящую над головой начальницы: с высоты на него взирал Трюгве Ли, генсек ООН. Еще один политик. За окнами виднелись крыши многоэтажек в сереньком зимнем свете, крепость Акерсхус и дрожащий от ветра флюгер на макушке отеля «Континенталь».

Бьярне Мёллер считал себя хорошим полицейским, но тут было что-то иное, он не знал правил этой игры. Что бы посоветовал отец? Да уж, он всегда держался подальше от политики, констебль Мёллер. Но он всегда разумел, что важно, а что нет, и отменил свой запрет на учебу сына в Полицейской академии после того, как тот с отличием окончил первый курс юридического отделения. И так далее. Бьярне сделал так, как сказал отец, и после выпускных мероприятий отец все покашливал да покашливал, хлопая сына по спине, пока тот не попросил отца прекратить.

– Хорошее предложение, – услышал Бьярне Мёллер свой собственный голос, да еще такой громкий и отчетливый.

– Прекрасно, – сказал Торхус. – Причина, по которой мы хотели как можно скорее услышать от вас ответ, состоит в том, что дело это срочное. Пусть ваш кандидат оставит все дела и займется нашей проблемой завтра же.

Ну что же, может быть, Холе как раз сейчас и нужно именно такое задание, попытался утешить себя Мёллер.

– Сожалею, что мы забираем у вас такого ценного работника, – проговорил Аскильсен.

При этих словах шеф убойного отдела Бьярне Мёллер едва удержался от смеха.

Глава 3

Они нашли его в «Шрёдере» на улице Вальдемара Тране – старинном респектабельном кабачке на перекрестке, где западный район Осло встречается с восточным. В кабачке, честно говоря, более старинном, нежели респектабельном. Респектабельность заключалась лишь в том, что городская инспекция по охране памятников объявила это коричневое, прокуренное помещение архитектурным наследием. Но это не повлияло на клиентуру, гонимую и истребляемую породу старых пропойц, вечных студентов – выходцев из крестьян – и потасканных донжуанов, давно вышедших в тираж.

Когда сквозняк из двери на время развеял дымовую завесу, двое полицейских увидели рослого мужчину, который сидел под старинной картиной с изображением Акерской церкви. Его светлые волосы были острижены так коротко, что торчали ежиком, а трехдневная щетина на худом запоминающемся лице отливала сединой, хотя мужчине вряд ли было сильно за тридцать. Он сидел в полном одиночестве, выпрямившись, не снимая короткого пальто, словно в любую секунду мог подняться и уйти. И словно кружка пива, стоящая перед ним на столе, была для него не удовольствием, а работой, которую предстояло сделать.

– Нам сказали, мы найдем тебя здесь, – произнес старший из двоих и сел на стул напротив мужчины. – Я инспектор Волер.

– Видите вон того человека, за столиком в углу? – спросил Холе, не поднимая глаз.

Волер повернулся и взглянул на тощего старика: тот сидел, уставившись в бокал с красным вином и покачиваясь взад-вперед. Казалось, он мерз.

– Тут его зовут «последний из могикан». – Холе поднял голову и широко улыбнулся. Глаза его напоминали бело-голубые шарики в сеточке красных прожилок, и взгляд их уперся Волеру в рубашку. – Военный моряк, – отчеканил Холе. – Раньше их здесь было много, а теперь осталась жалкая горстка. Этого торпедировали дважды во время войны. И он считает себя бессмертным. На прошлой неделе я нашел его в сугробе на улице Глюкстадгата, после закрытия кабака. Вокруг ни души, кромешная тьма, мороз восемнадцать градусов, а он спит. Когда я вернул его к жизни, он только посмотрел на меня и послал к черту. – Он расхохотался.

– Послушай, Холе…

– А вчера вечером я подошел к его столику и спросил, помнит ли он, что с ним случилось: как-никак я спас мужика от верной гибели на морозе. И знаете, что он ответил?

– Холе, тебя разыскивает Мёллер.

– Он ответил, что бессмертен. «Я-то могу жить и никому не нужным моряком в этой дерьмовой стране. Но чертовски обидно, что сам святой Петр ничего не может поделать». Нет, вы слышали? Сам святой Петр…

– У нас приказ доставить тебя в Управление.

На столе перед Холе появилась новая кружка пива.

– Счет, Вера, – сказал он.

– Двести восемьдесят, – ответила та, не глядя в блокнот.

– О боже, – пробормотал младший из двоих полицейских.

– Сдачи не надо, Вера.

– Спасибо, – сказала она и удалилась.

– Лучший в городе сервис, – объяснил Харри. – Тебя замечают сразу, не надо размахивать обеими руками.

Волер прижал ладони к ушам, так что на лбу натянулась кожа и по нему зазмеилась синяя жила.

– Нам некогда рассиживаться здесь и выслушивать пьяные байки, Холе. Предлагаю тебе оставить эти последние пол-литра…

Холе осторожно поднес кружку к губам и выпил.

Волер перегнулся через стол, пытаясь говорить тише:

– Я знаю тебя, Холе. Не люблю я тебя. Думаю, давно тебя надо было выгнать из полиции. Такие типы, как ты, только подрывают доверие людей к полицейским. Но мы пришли не поэтому. Нам велено забрать тебя отсюда. Шеф человек добрый, он хочет дать тебе шанс.

Тут Холе рыгнул, и Волер отшатнулся назад.

– Какой еще шанс?

– Шанс проявить себя, – вставил младший полицейский, и на лице его появилась мальчишеская улыбка.

– А я могу и здесь показать, на что я способен, – улыбнулся в ответ Холе, поднес кружку к губам и запрокинул голову.

– Черт тебя подери, Холе! – Волер побагровел, глядя, как ходит туда-сюда кадык Холе, перекатываясь по небритой шее.

– Ну что, довольны? – и Холе стукнул перед собой пустой кружкой.

– Наша работа…

– Плевать я на нее хотел. – Харри застегнул пальто. – Если Мёллеру что-то нужно, пусть позвонит мне или дождется, пока я приду завтра на работу. А теперь я пошел домой. Надеюсь, что в ближайшие двенадцать часов не буду лицезреть ваши рыла. Прощайте, господа.

Харри поднялся из-за стола, выпрямившись во все свои метр девяносто, и слегка пошатнулся.

– Задавака чертов, – прошипел Волер, качнувшись на стуле. – Хренов лузер. Если бы только газетчики, которые писали о тебе после Австралии, знали, как мало дел…

– Каких дел, Волер? – Холе продолжал улыбаться. – Отметелить подвыпивших подростков в камере за панковский гребень на голове?

Младший полицейский украдкой взглянул на Волера. В прошлом году в Полицейской академии поговаривали о каких-то молодых панках-анархистах, которых задержали за распитие пива в общественном месте и избили в камере апельсинами, завязанными в мокрое полотенце.

4
{"b":"143164","o":1}