Этти улыбкой поблагодарил его и осторожно сел на кровать.

— Маленькая, — сказал он, вытягиваясь на ней.

— Маленькая? — вмешался отец. — Она больше, чем та, что была у тебя в клинике.

— Да…

— Тебе нравится? — спросил Ганс.

Брат рывком поднялся и вышел из комнаты, прошел через коридор и остановился на верху лестницы, откуда можно было видеть интерьер всего жилища. Я подошел к нему и обнял его за плечи.

— Добро пожаловать домой, Этти.

— Это… твой дом?

— Наш дом. Настоящий дом, о каком ты мечтал, с чердаком и садом.

— Наш… дом…

Когда мы разобрались со своими вещами, Мадлен подала ужин, который вполне удовлетворил моего отца, известного гурмана, что не помешало ему два раза приложиться к пирожным. Амина, Ганс и отец разошлись по комнатам незадолго до полуночи с коробками печенья, а Мадлен, убедившись, что Этти ни в чем не нуждается, отправилась к себе домой — она жила в пятидесяти метрах от нашего дома. Нашего дома… я еще не вполне осознал, что с нами произошло.

Я вышел в сад покурить и, подняв взгляд, через занавески увидел силуэт Этти. Он раскладывал свои вещи в шкафах.

«Все такой же одержимый…»

Но в этом было и нечто успокаивающее — свидетельство того, что травма, которую он перенес, не изменила его. Он сохранил почти все свои навыки, я в этом убедился. Значит, все дело во времени.

Я уже намеревался пойти лечь, как зазвонил мой телефон.

— Морган?

— Гелиос…

— Это правда, что Этти покинул свои пенаты ради нового дома?

Мои губы растянулись в улыбке.

— Не знаю, должен ли я благодарить вас за этот подарок или же проклинать за то, что мне пришлось перенести?

— Разве я не уверял вас, что вы не пожалеете, согласившись работать на меня?

— Доктор Яннитсис поклялся мне всеми великими богами, что ни один иностранец, кроме Гиацинта, не приходил навестить Этти. Как смогли вы пройти незамеченным при такой охране в каждом коридоре?

— Знаете ли, скромность не самая малая часть моих достоинств.

— Кто вы? И зачем вы ищете все эти предметы?

— Гиацинт прав, профессор. Вы задаете слишком много вопросов.

— Которые всегда остаются без ответа.

— Со временем, когда я лучше узнаю вас… А пока отдыхайте и занимайтесь своим братом. Упразднение вашей должности в Лувре получается весьма кстати.

— Это ваша работа?

— Нет. Но во всяком случае, вы заслуживаете большего, чем эта должность. Вы из породы победителей, профессор, и мне нужны такие люди, как вы.

— Это что, предложение?

— Вы выдержали испытания. У вас есть планы на ближайшую весну?

— Что вы предлагаете?

— Охоту за сокровищами. Точнее, за античной маской, которую я потерял.

— Какого периода?

— Египетская.

— А если точнее?

В трубке послышался приглушенный смешок.

— Без деталей. По крайней мере сейчас. Немного терпения, Морган.

Я вздохнул.

— Гелиос… Почему Гиацинт сказал, что доспехи принадлежали вам?

— Потому, что так оно и есть.

— Я не…

— Воспользуйтесь этими несколькими месяцами, чтобы отдохнуть, Морган. Когда будет нужно, я свяжусь с вами. И передайте мои дружеские пожелания вашему брату.

— Подождите!

Но он уже отсоединился, и я в ярости швырнул телефон в траву.

— Он… сломался?

Я повернулся и увидел Этти: в пижамных брюках и босой он стоял на газоне.

— Нет, я… связь прервалась, и я его бросил.

Этти поднял телефон и протянул его мне:

— Уже поздно.

— Сейчас пойдем спать. Этти…

Он внимательно посмотрел на меня своими золотистыми глазами.

— В клинике ведь к тебе приходил один человек, правда?

Его лицо осветилось.

— Гиацинт… Он… очень… милый. Он принес мне… журналы.

— Да, он очень милый. Но ведь к тебе приходил и другой. Когда я разговаривал с тобой по телефону, помнишь?

Он кивнул.

— Иди, сядь, — позвал я, садясь на садовую скамейку.

Он сел, повернувшись ко мне лицом, я достал сигарету.

— То, о чем я должен спросить тебя, очень важно, поэтому я хочу, чтобы ты подумал, прежде чем ответить. Как выглядел этот человек?

— Высокий… сильный.

— Молодой? Старый? Брюнет? Блондин?

Казалось, брат делает неимоверные усилия, чтобы вспомнить.

— Я уже не помню, — жалобно сказал он. — Он был… красивый.

— Он один приходил в твою комнату? Никто его не видел?

— Нет. Это было… поздно.

— Он назвался Гелиосом?

— Нет.

— Он не сказал тебе, как его зовут?

— Сказал. Его зовут Гефест.

Зажигалка выпала из моих рук, я чертыхнулся.

— Ты устал. Я тоже… хочу спать, — сказал Этти.

— Да, Этти, — пробормотал я. — Пойдем.

Я взял его за руку, мы вернулись в дом, и, закрывая дверь, я увидел, что мои руки дрожат.

— С кем ты… разговаривал?

— Не знаю, Этти, — тихо сказал я. — Во всяком случае, пока не знаю…

Благодарю Морин, Стефанию, Вирджинию и Сандию за их терпение, поддержку и невероятную энергию.

Особенно благодарю также Кристину Родригес, моего старинного писаря, которая совала свой очаровательный любопытный носик в этот роман каждый раз, когда я нуждался в ней, иными словами, по три раза надень…